Предводитель волков. Вампир (сборник) - Дюма Александр - Страница 4

• Предыдущая
• 4/73
• Следующая

– Как «завтра к вечеру»! Ты же говорил о рассвете!

– На рассвете – это о волке; но если мы его не найдем, то нужно же будет ребенку подстрелить одну-две диких утки в болотах Валю.

– Еще лучше! Ты его утопишь!

– Черт возьми! – сказал Мокэ. – Если бы я имел честь разговаривать не с женой моего генерала, я бы сказал …

– Что, Мокэ, что бы ты сказал?

– Что вы сделаете из сына мокрую курицу. Да если бы мать генерала ходила за ним по пятам и цеплялась за край одежды так, как вы бегаете за этим ребенком, он никогда бы не переплыл моря и не оказался бы во Франции.

– Ты прав, Мокэ, забирай его; я потеряла голову.

И мать отвернулась, чтобы смахнуть слезу. Материнская слеза, бриллиант сердца, ценнее жемчуга Офира. Я видел, как она скатилась.

Я подошел к бедной женщине и совсем тихо сказал:

– Если хочешь, мама, я останусь.

– Нет, иди! Иди, дитя мое, – сказала она. – Мокэ прав: нужно, чтобы ты когда-то стал мужчиной.

Я поцеловал ее напоследок. Потом догнал Мокэ, уже по дороге. Пройдя шагов сто, я обернулся. Мать вышла на середину улицы, чтобы как можно дольше не терять меня из виду.

Теперь пришла моя очередь смахивать слезы с ресниц.

– Ну вот! – сказал Мокэ. – Теперь и вы плачете, господин Александр!

– Полно, Мокэ, это от холода.

Но вы, Господь мой и Бог, который подарил мне эти слезы, вы ведь знаете, что я плачу не от холода…

Мы добрались к Мокэ затемно.

Поужинали яичницей на сале и фрикасе из кролика в вине.

Потом Мокэ постелил мне. Он сдержал слово, данное матери: в моем распоряжении был хороший матрас, две белые простыни и два очень теплых одеяла.

– Вперед! – сказал мне Мокэ. – Заройтесь поглубже и спите; вероятно, завтра в четыре часа утра нужно будет начать действовать.

– В любое время, как ты скажешь, Мокэ.

– Да-да, вечером вы ранняя пташка, а завтра утром нужно будет выплеснуть на вас полный ушат холодной воды, чтобы разбудить.

– Разрешаю это сделать, Мокэ, если тебе придется повторять дважды.

– Ну-ну, увидим!

– Ты очень спешишь лечь спать, Мокэ?

– А что же вы хотите, чтобы я делал в такое время?

– Мне кажется, Мокэ, ты мог бы рассказать одну из тех историй, которыми развлекал меня, когда я был маленьким.

– А кто встанет за меня в два часа, если я буду до полуночи рассказывать истории? Господин кюре?

– Ты прав, Мокэ.

– И на том спасибо!

Я разделся и лег. Мокэ упал на кровать прямо в одежде. Через пять минут он уже вовсю храпел. А я два часа ворочался с боку на бок – мне никак не удавалось заснуть. Сколько же бессонных ночей я провел накануне открытия охоты!

Наконец к полуночи усталость взяла свое.

В четыре часа утра я внезапно проснулся от холода. Я открыл глаза.

Мокэ сдернул с меня одеяло и стоял рядом, опираясь обеими руками на ружье и с трубкой во рту.

Его лицо еле виднелось в слабом свете, исходящем от трубки, и при каждой затяжке освещалось сильнее.

– Ну что, Мокэ? – спросил я его.

– Ну… его спугнули.

– Волка? А кто же его спугнул?

– Бедняга Мокэ.

– Ах, браво!

– Догадайтесь только, куда он забрался. Не волк, а просто послушный ребенок!

– Куда же он забрался, Мокэ?

– О! Держу пари, что не угадаете! В заросли Трех Дубов.

– И что же? Он окружен?

– Еще бы!

Три Дуба называлась рощица из деревьев и кустарника размером арпана в два в центре долины Ларньи, примерно в пятистах шагах от леса.

– А охотники? – продолжал я.

– Предупреждены, – ответил Мокэ, – они на опушке леса, все отменные стрелки: Муана, Мильдэ, Ватрэн, Лафей, лучшие из лучших. Мы с вами, со своей стороны, оцепим заросли с господами Шарпантье из Валю, Ошдезом из Ларни, Детурнелем из Фоссэ, спустим собак, лесник их науськает – и готово!

– Мокэ, оставишь меня в удобном месте.

– Я же говорил, что вы будете рядом со мной. Однако уже пора вставать.

– Ты прав, Мокэ. Бр-р-р!

– Так-так, сжалимся над вашей молодостью и подбросим хвороста в печь.

– Мокэ, я не осмеливался просить об этом, но если ты это сделаешь, то, честное слово, буду весьма признателен.

Мокэ сходил в сарай за охапкой дров, которые он бросил в очаг, подталкивая ногой, потом поднес к тонким веточкам зажженную спичку.

В тот же миг огонь вспыхнул и радостно взвился вверх. Я присел на выступ печки и оделся. Клянусь, я проделал это быстро. Мокэ был просто поражен.

– Вперед, – сказал он. – Глоток «Парфэт-амура» – и в путь!

И Мокэ наполнил два стаканчика желтоватым ликером, который мне даже не нужно было пробовать, чтобы узнать.

– Ты знаешь, что я не пью спиртного, Мокэ.

– А! Вы настоящий сын своего отца! Но что же вы тогда будете пить?

– Ничего, Мокэ, ничего.

– Вы знаете поговорку: «В пустом доме поселяется злой дух». Поверьте мне, бросьте что-нибудь в желудок, пока я заряжу ваше ружье, – нужно сдержать слово, данное бедной мамаше.

– Хорошо, краюшку хлеба и стаканчик пинеле.

Пинеле – это слабое вино тех краев, где нет виноградников.

Обычно говорят, что, чтобы его пить, нужны три человека: один пьет, двое его держат.

Я достаточно привык к пинеле и пил его без посторонней помощи. Итак, пока Мокэ заряжал мое ружье, я проглотил стакан пинеле.

– Послушай, Мокэ, что ты делаешь? – спросил я его.

– Крест на вашей пуле, – ответил он. – Поскольку вы будете рядом со мной, мы можем выстрелить одновременно, и – не ради награды, я прекрасно знаю, что вы уступите ее мне, но из мелкого тщеславия! – если волк упадет, будет видно, кто его застрелил. Итак, цельтесь хорошенько.

– Буду стараться изо всех сил, Мокэ.

– Вот ваше ружье, оно заряжено на птиц. Вперед, идем, и дуло вверх.

Я послушался разумного совета старого стрелка, и мы тронулись в путь.

Встреча была назначена на дороге в Шавиньи.

Там уже были сторожа и часть охотников. Через десять минут подошли и остальные.

К пяти часам все были в сборе.

Состоялся совет. Условились, что нужно обойти Три Дуба подальше и потихоньку приближаться, сжимая круг.

Двигаться следовало как можно тише, учитывая хорошо известную повадку господ волков срываться с места при малейшем шуме.

Каждый должен был по пути внимательно все осматривать, чтобы убедиться, что волк по-прежнему в зарослях. Лесник держал собак Мокэ на привязи.

Каждый подошел и занял свое место у Трех Дубов.

Случаю было угодно, чтобы мы с Мокэ оказались с северной стороны, то есть с той части зарослей, которая шла параллельно лесу. Как и говорил Мокэ, мы очутились в самом лучшем месте.

Весьма вероятно, что волк будет стремиться в лес, а значит, выскочит с нашей стороны.

Мы отошли друг от друга на пятьдесят шагов, и каждый прислонился спиной к дубу. Все замерли и, затаив дыхание, стали ждать.

Собак спустили на стороне, противоположной той, которую охраняли мы. Они пару раз подали голос и замолчали.

Лесник пошел за ними в заросли. Он стучал палкой по деревьям и кричал:

– Ату!

Но собаки, выпучив глаза, оскалив зубы, вздыбив шерсть, казалось, прилипли к земле. Их нельзя было заставить сдвинуться с места.

– Эй, Мокэ! – крикнул лесник. – Сдается, это матерый волчище. Рокадор и Томбель не хотят на него идти.

Мокэ предпочел отмолчаться – звук голоса мог указать зверю место, где он обнаружил бы врагов.

Лесник продолжал идти вперед, стуча по деревьям. Две собаки следовали за ним, но крадучись, не забегая вперед, семеня, не лая и довольствуясь порыкиванием.

– Гром и молния! – вдруг закричал лесник. – Я чуть не наступил ему на хвост! Волк! Волк! Он к тебе, Мокэ, к тебе!

И впрямь к нам что-то приближалось. Животное выскочило из зарослей быстро, словно удар молнии, как раз между мною и Мокэ.

Это был громадный волк, почти белый от старости.

Мокэ выстрелил из двух стволов.

• Предыдущая
• 4/73
• Следующая