Хранитель драконов - Хобб Робин - Страница 51

Элис не могла уловить, что за чувства кроются за его словами. Может быть, то была глубокая скорбь или же полное пренебрежение к суждениям «истинных драконов». Она попыталась подобрать ответ, который соответствовал бы и тому и другому:

— Едва ли это было бы справедливо. Ты не мог выбирать, кем тебе стать. Точно так же, как эти молодые драконы.

— Это верно, не мог. Я не мог предотвратить то, что сделали со мной люди, и не могу изменить содеянное. Но я узнал, что я такое, и решил продолжить быть тем, что я есть. Однако дракон не принял бы такого решения. И потому я знаю, что я не дракон.

— Тогда кто ты? — невольно вырвался вопрос у Элис.

Ей не нравилось, куда свернула их беседа. Слова Совершенного звучали почти обвинением. И будто бы от носового изваяния исходило напряжение — или это только почудилось ей?

— Я — живой корабль, — ответил он.

В его голосе звучала не злоба, но такие глубокие чувства, что казалось, сама палуба под ногами Элис задрожала. В этих словах обнаружила себя полная обреченность, словно Совершенный говорил о бесконечной неизменной участи.

«А ведь так и есть!» — вдруг осознала Элис.

— Как же ты должен ненавидеть нас за то, что мы сделали с тобой!

Она услышала, как стоящий позади нее Седрик чуть слышно вздохнул, выражая неодобрение, но оставила это без внимания.

— Ненавидеть вас? — медленно повторил Совершенный, словно пробуя на вкус ее слова. Глаза его по-прежнему были устремлены на реку. Корабль неспешно и уверенно шел против течения. — Почему я должен тратить свое время на ненависть? То, что было сделано со мной, конечно, непростительно, как ни посмотри. Но тех, кто это сделал, уже нет в живых, их нельзя наказать или заставить попросить прощения. И даже если бы их наказали или они попросили бы меня простить их — все равно, что сделано, то сделано. Муки, испытанные мной, невозможно отменить. Похищенное будущее ко мне не вернется. Принадлежность к моему изначальному роду, возможность охотиться и убивать, сражаться и спариваться, вести жизнь, в которой я не был бы ни слугой, ни господином… Все это навеки потеряно для меня. — Он взглянул на Элис, синева его глаз выцвела до льдистой серости. — Способна ли ты вообразить, чем можно восполнить эту утрату? Что за жертва послужила бы достойной расплатой за все?

Сердце Элис билось так сильно, что удары эхом отдавались в ушах. Так вот почему он столько раз опрокидывался и отнял столько человеческих жизней! Считает ли он, что в отмщение умерло достаточно людей, или же потребует еще?

Элис молчала.

— Так что? Какая жертва была бы достойной? — настаивал корабль.

— Ничто из того, что может прийти мне в голову, — тихо ответила она и сильнее сжала фальшборт, гадая, не решит ли сейчас корабль опрокинуться и утопить их всех.

— И мне тоже, — отозвался он. — Любая месть бессильна. Никакая жертва этого не загладит. — Он снова стал смотреть на реку. — И потому я решил переступить через это. Быть тем, что я есть сейчас, в этом воплощении, поскольку ничто другое мне недоступно. Вести ту жизнь, которую могу, пока это деревянное тело вмещает меня.

— Так ты простил нас? — вырвался вопрос у Элис.

Совершенный коротко хмыкнул.

— Во-первых, я никого не прощал. Во-вторых, не понимаю, кто такие «вы», которым, по твоему мнению, я должен мстить. Вот, например, ты передо мной не виновата. А если бы и была виновата и я бы убил тебя — что с того?

Неожиданно за спиной Элис раздался голос Седрика:

— Вот уж не ожидал услышать такое от дракона.

Совершенный усмехнулся — в усмешке читались и веселость, и презрение.

— Я уже сказал: я не дракон. Равно как и те твари, которых ты, госпожа, собираешься навестить и изучить. Затем я и позвал тебя сюда. Чтобы сказать тебе это. Чтобы сказать, что твое путешествие бессмысленно. Изучение тех жалких червяков ничего тебе не даст. Исследовать их так же бесполезно, как и меня.

— Но почему ты не считаешь их драконами?

— В мире драконов они бы просто не выжили.

— Их бы убили другие драконы?

— Другие драконы не обратили бы на них внимания. Недоразвитые умерли бы сами и были бы съедены. Их память и знания хранили бы те, кто съел их.

— Мне это кажется жестоким.

— Более жестоким, чем длить их никчемную жизнь?

Элис сделала вдох и постаралась говорить без дрожи в голосе.

— Ты решил продолжать жить таким, какой есть. Может быть, следует и им позволить сделать выбор?

Мышцы на широкой спине Совершенного напряглись, и Элис ощутила укол страха. Но когда он снова повернулся к ней, в его голубых глазах светилась искорка уважения, которой прежде не было. Совершенный медленно кивнул.

— Верно сказано. Но все же когда ты будешь исследовать этих тварей, прошу тебя помнить: они не могут свидетельствовать о том, какими были драконы. Я слышал, что половина из них вылупились без наследственной памяти. Как они могут быть драконами, если появились на свет, не зная, кто такой дракон?

Это замечание повернуло мысли Элис в новое русло.

— Но ты-то знаешь. Потому что, несмотря на форму, в которой ты ныне обитаешь, твоя драконья память должна была остаться нетронутой. — Она крепко стиснула фальшборт, воодушевленная неожиданной надеждой. — О Совершенный, можешь ли ты рассказать мне о них? Ты ведь настоящий кладезь знаний! Мне хочется услышать твои воспоминания! Сама идея, что драконы могут помнить свои прошлые жизни, слишком грандиозна, чтобы человек был в состоянии ее осмыслить. Я бы так хотела услышать то, что ты пожелаешь мне рассказать, и записать твое повествование. Один такой разговор уже сделает мое путешествие ненапрасным! Прошу тебя, обещай, что ты поделишься своей памятью!

Последовало напряженное молчание.

— Элис, — предупреждающе произнес Седрик, — наверное, тебе лучше отойти от борта.

Но она продолжала стоять на месте, хотя тоже ощутила волну беспокойства, пробежавшую по кораблю. Его движение утратило плавность, палуба под ногами слегка дрогнула. Даже ветер, дувший в лицо, сделался холоднее — или это ей показалось? И в этом гулком безмолвии прозвучали слова Совершенного:

— Я предпочитаю не помнить.

Они как будто разрушили заклятие. Звуки и жизнь неожиданно вернулись в мир. Позади себя Элис услышала чей-то топот. Раздался женский голос:

— Ты огорчаешь мой корабль, госпожа. Я должна просить тебя покинуть бак.

— Она не огорчает меня, Альтия, — возразил Совершенный.

Элис повернулась и оказалась лицом к лицу с капитанской женой. Она уже видела Альтию, когда садилась на корабль, и даже несколько раз беседовала с ней, но чувствовала себя в ее присутствии неуютно. Альтия была невысокой, с длинными черными волосами, которые собирала в хвост. Носила она матросскую робу — правда, из тонкой ткани и хорошо пошитую. Это смотрелось странно — женщина в штанах и рубахе! Менее подходящее для достойной женщины одеяние Элис и вообразить не могла, и все же сама неуместность этого костюма, казалось, подчеркивала женственность форм Альтии. Глаза у нее были темными, и сейчас в них полыхал то ли гнев, то ли страх. Элис отступила на шаг и коснулась ладонью руки Седрика. Тот повернулся так, чтобы встать между женщинами, и сказал:

— Я уверен, что госпожа не хотела ничего плохого. Корабль сам попросил нас прийти и поговорить с ним.

— Да, так и было, — подтвердил Совершенный. Он повернулся, бросив на них взгляд через плечо. — Ничего плохого не случилось, Альтия, уверяю тебя. Мы говорили о драконах, и, естественно, она спросила меня, помню ли я о том, каково быть одним из них. Я ответил, что предпочитаю ничего не помнить.

— О, кораблик, — произнесла Альтия, и у Элис возникло чувство, будто ее, Элис Финбок, здесь вообще нет.

Альтия Трелл даже не взглянула на нее, шагнув на нос, туда, где прежде стояла Элис. Прислонившись к борту, жена капитана уставилась вперед, на реку, словно слившись мысленно с кораблем.

— Сасенный! — раздался вдруг позади них писклявый детский голос.