Последнее искушение Христа (др. перевод) - Казандзакис Никос - Страница 103

• Предыдущая
• 103/112
• Следующая

— Отпусти мои волосы! Почему ты хочешь убить его? Что он тебе сделал?

— Смерть каждому, кто поднимет руку на святой Закон!

Но чем дальше говорил горбун, тем сластолюбивее становился его взор, тем ближе подвигался он к Магдалине, тем жарче становилось его дыхание.

— Савл, — простонала Магдалина, и ресницы ее затрепетали, — взгляни на мою грудь, руки, шею. Неужели тебе не жаль их? Не губи их!

Савл подошел еще ближе. Голос его стал глухим и хриплым.

— Признайся, где он, и я не убью тебя. Мне нравятся твоя грудь, твои руки и шея. Пожалей сама свою красоту и признайся. Что ты на меня так смотришь? О чем ты думаешь?

— Я думала, Савл… просто подумала, какие чудеса ты мог бы свершить, если б Господь просветил тебя, и ты бы увидел истину. Моему возлюбленному нужны такие ученики, как ты, чтобы завоевать мир, — не рыбаки, торговцы и пастухи, но такой огонь, как ты, Савл!

— Завоевать мир? Он хочет завоевать мир? Как? Говори, Магдалина, это как раз то, что я хочу!

— При помощи любви.

— Любви?

— Слушай, Савл, что я тебе скажу. Отошли остальных, я не хочу, чтобы они слышали. Человек, за которым вы гонитесь, которого хотите убить, — сын Бога, Спаситель мира, Мессия! Клянусь своей душой.

— Савл, Савл, ее объятия — западня. Берегись! — предостерег тощий левит с редкой седой бородой.

— Уйдите! — приказал Савл и снова повернулся к Магдалине: — При помощи любви?.. Я тоже хочу завоевать мир. Когда я вижу, как корабли выходят в открытое море, покидая гавань, сердце мое начинает гореть. Мне хочется дойти до края земли, но не как нищий раб, нет, как царь с мечом в руках! Но как это сделать? Не знаю. Я чувствую себя таким несчастным, что иногда мне хочется убить себя. И потому я убиваю других, — он помолчал и прошептал ей на ухо: — Где твой учитель, Магдалина? Скажи, чтоб я мог найти его и поговорить с ним. Я хочу, чтобы он рассказал мне, что такое любовь и какая любовь покорит мир. Почему ты плачешь?

— Потому что я не хочу говорить тебе, где он. Но я хочу, чтобы вы встретились. Он — сама кротость, ты — горящий пламень. Вместе вы завоюете мир. Но я не верю тебе, Савл, нет, не верю — потому-то я и плачу.

Она еще не кончила говорить, а просвистевший камень уже попал ей в лицо.

— Братья, во имя Бога Авраама, Исаака и Иакова, бейте ее! — воскликнул чахоточный левит, он-то и швырнул первый камень.

Гром раздался с небес. Заходящее солнце окунулось в кровь.

— Вот ее тысячу раз целованному рту! — вскричали слуги Каиафы, камень выбил ей зубы.

— Вот ее чреву!

— Вот ее сердцу!

— Вот ее глазам!

Магдалина сжала голову руками, пытаясь защититься. Кровь хлестала у нее изо рта и распоротого живота. Началась агония.

Душа-птица взмахнула крыльями — она все видела. Пронзительно вскрикнув, она вернулась к телу, оставленному под деревом, и вошла в него. Большая дождевая капля упала Иисусу на губы. Он проснулся и сел. Что это ему приснилось? Он не мог вспомнить. Лишь скалы и женщина в крови — вот все, что осталось в памяти… Может, это была Магдалина? Ее лицо грезилось текучим, как вода, рябь набегала на него то и дело, и Иисус не мог ничего разглядеть. Потом камни и кровь вдруг обратились в пряжу, а женщина в пряху, распевающую за работой. Голос ее звучал трогательно и нежно.

Белые цветы поблескивали в темной листве над его головой. Он прижал ладони к влажной земле, ощущая ее прохладу и весеннюю теплоту. Быстро оглянувшись — вокруг никого не было, он припал губами к земле и принялся целовать ее.

— Матушка, держи меня, — прошептал он, — а я буду держаться за тебя. Разве ты не можешь быть моим Богом? Трава зашуршала, послышались легкие шаги, засвистел невидимый черный дрозд. Иисус поднял глаза и увидел перед собой довольного и веселого своего зеленокрылого ангела. Курчавый пушок на его теле искрился в лучах заходящего солнца.

— Привет, — промолвил Иисус. — Твое лицо сияет. Какие новые добрые вести принес ты мне? Я верю тебе: крылья твои зелены, как весенняя трава.

Ангел засмеялся и сложил крылья. Пристроившись рядом с Иисусом, он растер между пальцами цветок лимона и вожделенно вдохнул его аромат, потом взглянул на запад — там небо уже стало темно-вишневым. Легкий ветер скользил над землей, и листва радостно шуршала.

— Какие счастливые люди! — промолвил ангел. — Вы созданы из праха и воды, как и все живое на Земле. Потому вы и подходите друг другу: мужчины, женщины, мясо, овощи, фрукты… Разве ты не из того же праха и воды? Все стремится соединиться. Вот только что по пути сюда я слышал, как тебя звала женщина.

— Зачем звала? Что она хочет?

— Ее прах и влага призывают твой прах и влагу, — улыбнулся ангел. — Она сидит над своей пряжей и поет. Ее песня, полная тоски по тебе, перелетает горы и разливается по долинам. Послушай. Сейчас она доберется и до нас. Тихо! Вот она. Слышишь? Мне показалось, она поет, но она не поет, она плачет. Слушай внимательно. Что ты слышишь?

— Я слышу, как птицы возвращаются в свои гнезда. Близится ночь.

— И больше ничего? Напряги все свои силы. Пусть душа твоя покинет тело, чтоб оно не мешало ей слушать.

— Слышу! Я слышу! Женский голос — далеко, далеко… Это погребальный плач, но я не могу разобрать слов.

— А я их прекрасно слышу. Послушай сам. Что она оплакивает?

Иисус встал и напрягся — душа его взлетела, достигла деревни и, перелетев через порог, замерла во дворе.

— Я слышу… — прижал палец к губам Иисус.

— Что же?

— Узнаешь ли ты певунью, Иисус из Назарета?

— Да.

— Это Мария, сестра Лазаря. Она все еще прядет себе на приданое. Она думает, ты умер, и оплакивает тебя. Ее белоснежная шея обнажена, ее бирюзовое ожерелье ниспадает ей на грудь. Тело ее взмокло от пота и благоухает, как благоухает хлеб, вынутый из печи, как спелая айва, как земля после дождя. Вставай. Пойдем и утешим ее.

— А Магдалина? — испуганно вскричал Иисус.

Ангел взял его за руку и снова усадил на землю.

— Магдалина, — безмятежно промолвил он. — Я и забыл сказать тебе. Она мертва.

— Мертва?

— Ее убили. Ну, что ты сжал кулаки, Иисус из Назарета, куда ты направился? Кому ты собираешься мстить? Господу? Это Он убил ее. Сядь! Всевышний метнул молнию и пронзил ее в момент наибольшего счастья, и теперь она обрела бессмертие на небесах. Есть ли для женщины большая радость? Она не увидит, как увядает ее любовь, каким трусливым становится ее сердце, как гниет ее плоть. Я был там, когда он убивал ее, и все видел. Она воздела руки к небесам и вскричала: «Спасибо Тебе, Господи! Этого я и хотела!»

— Лишь псы могут испытывать такую страсть к подчинению, псы и ангелы, — вспылил Иисус. — Я не пес и не ангел. Я — человек, и я кричу: «Несправедливость! Несправедливость! Господи, несправедливо было убивать ее. Самый жестосердный дровосек не станет рубить дерево в цвету, а Магдалина только расцвела!»

Ангел обнял его и принялся гладить по голове и плечам, успокаивая. Наконец совсем стемнело. Ветер разогнал тучи, а на небе зажглась Вечерняя звезда.

— Терпи, смирись, не отчаивайся, — повторял ангел. — Лишь одна женщина существует для мужчины, одна женщина с бесчисленным количеством лиц. Один лик спадает, другой возникает. Мария Магдалина умерла — другая Мария живет и ждет нас, ждет тебя. Она — Магдалина, лишь с другим лицом. Ну! Она снова вздохнула. Пойдем утешим ее. Чрево свое она хранит — хранит для тебя, Иисус из Назарета, для величайшей из всех радостей мира — сына, твоего сына. Идем же! — И обняв Иисуса, ангел медленно приподнял его с земли. Они встали под деревьями, и Вечерняя звезда, смеясь, глядела на них.

Постепенно сердце Иисуса успокаивалось. В темноте лица Магдалины и сестры Лазаря начали сливаться, становясь одним. Спустилась благоуханная ночь и окутала Иисуса и ангела.

• Предыдущая
• 103/112
• Следующая