Твоя навеки - Монтефиоре Санта - Страница 97

Она вышла из самолета и жадно вдохнула влажный, насыщенный карамельным запахом аромат города. Ей стало жарко, и волна воспоминаний с новой силой нахлынула на нее. Она огляделась. Повсюду в накрахмаленных униформах с важным видом стояли смуглые таможенники и работники аэропорта. В ожидании досмотра багажа, София слушала разговоры пассажиров, упиваясь звуками знакомой испанской речи. Она черпала энергию из родного источника. Все быйо родным, близким. София, словно змея, сменила кожу, оставив все английское далеко позади.

По ту сторону ее встретило море людей, многие из которых держали таблички с именами пассажиров, которых они встречали. Ей показалось, что дети кричали необыкновенно громко, а собаки лаяли как-то особенно заливисто. Люди ждали прибывших из-за рубежа родных и близких. Их темные глаза скользнули по лицу Софии, и люди расступались перед ней, как море, чтобы она успела проскочить, до того как оно снова поглотит ее.

— Такси, сеньора? — спросил ее черноволосый водитель, лениво подкручивая усы.

София кивнула.

— В больницу Алеман, — попросила она.

— Откуда вы прибыли? — поинтересовался мужчина, толкая впереди себя тележку с багажом Софии.

Она невольно вздрогнула, сама не зная, оттого ли, что они вышли на яркий солнечный свет, или потому, что ей задали такой вопрос.

— Из Лондона, — ответила она с колебанием.

Очевидно, ее испанский звучал с иностранным акцентом.

Сидя на заднем сиденье черно-желтого авто, она повернулась к открытому окну. Водитель закурил и включил радио. Его грубые сухие руки пробежали по фигурке Мадонны, которая висела под зеркалом, а потом он завел мотор.

— Вы следите за футболом? — крикнул он в сторону пассажирки. — Аргентина победила Англию в 1986 году на чемпионате мира. Вы ведь слышали о Диего Марадоне?

— Послушайте, я аргентинка, но последние двадцать три года жила в Англии, — взволнованно ответила она.

— О нет! — воскликнул он, гортанно протягивая звук «о».

— Да, — твердо произнесла она.

— О нет! — снова повторил он, не понимая, как можно было добровольно провести столько лет вдали от родины. — Как вам было там во время войны между Аргентиной и Англией? — спросил он, глядя в зеркало, чтобы увидеть ее реакцию.

Софии хотелось, чтобы водитель лучше следил за дорогой, но годы, проведенные в Англии, сделали ее более воспитанной. Если бы она была настоящей аргентинкой, то грубо прикрикнула бы на него. В это мгновение таксист громко посигналил идущей навстречу машине, обогнал справа едущую впереди и, проезжая мимо рассерженного водителя, показал ему кулак, а второй яростно начал махать ему руками.

— Идиот! — вздохнул таксист и затянулся сигаретой, которая свисала у него с уголка рта. — Так как вы себя чувствовали?

— Это было очень трудное для нас время. Мой муж англичанин. То время было сложным для нас обоих. Никто не хотел этой войны.

— Я знаю, что ее затеяли правительства. Галтиери просто сволочь. Я был на площади Майя в 1982 году, аплодировал ему вместе с тысячами других, за то, что он решил захватить острова. Спустя несколько месяцев я проклинал его, как и все остальные, за то, что он позволил случиться кровопролитию. Это была ненужная война. Ради чего он все это затеял? Ради того, чтобы отвлечь народ. Только ради того, чтобы отвлечь людей от его бездарной политики.

Они петляли, пробираясь в сторону шоссе, которое вело прямо к центру города, и София не могла не удивиться тому, как изменился Буэнос-Айрес. Словно перед ней был старый друг, которого она не может узнать. София вспоминала картинки прошлого, но казалось, будто кто-то стер омрачавшие их черные линии. Она увидела парки — чистые, украшенные аккуратными клумбами цветов. В витринах магазинов были выставлены последние европейские коллекции одежды. Эта часть столицы напоминала Париж, а не южноамериканский город.

— Город выглядит великолепно, — сказала она. — Я не могу подобрать слово. Процветающим, что ли?

— Вы сказали, что не были здесь двадцать три года? Значит, вы пропустили годы правления Альфонсина, когда инфляция чуть не съела страну. Мне приходилось иногда менять цену за проезд два раза в день. Я дошел до того, что брал только доллары, иначе все мои заработки обесценивались. Люди теряли все свои сбережения в считанные часы. Это было ужасно. Но дела пошли в гору, когда пришел Менем. Он хороший президент, — кивая в знак одобрения, заключил таксист. — Он заменил астралы на песо, и новый курс теперь один песо к одному доллару. Мы снова поверили в свою валюту, и это дает нам повод гордиться страной. Один песо к одному доллару, только представить себе!

— Улицы выглядят потрясающе! Вокруг столько бутиков.

— О, вы бы только посмотрели, какие у нас красивые торговые центры. «Бульрич» и «Алькорта». Можно подумать, что мы в Нью- Йорке. Фонтаны, кафе, магазины... все потому, что в них вложены иностранные деньги.

София снова выглянула из окна, когда они приезжали мимо ухоженного парка.

— Большие компании присматривают за парками, так как для них это отличная реклама. Означает, что наши дети могут в них играть, разве плохо? — С гордостью сказал он.

У Софии голова пошла кругом. Она вдыхала запах города — смесь бензина, цветов и шоколада. Она заметила, как по дороге шествовал мальчик, ведя на поводке двадцать породистых собачек. Водитель включил трансляцию футбольного матча, и София поняла, что утратила собеседника. Когда команда, болельщиком которой он являлся, забила гол, таксист так резко выкрутил руль, что наверняка врезался бы в другую машину, если бы ее водитель не поступил точно так же. Он снова высунул в окно кулак и просигналил в знак восхищения своей командой. София наблюдала, как фарфоровая Мадонна раскачивалась из стороны в сторону, и ощутила, как ее невольно завораживает это мерное раскачивание.

Машина остановилась у больницы, и София рассчиталась незнакомыми ей деньгами. Было время, когда она и шагу не ступила бы из машины из опасения, что водитель сорвется с места с ее вещами в багажнике, но на этот раз София горела нетерпением. Ей надоела езда. Водитель выставил две ее дорожные сумки на тротуар и снова вернулся к радио. Она проследила, как такси исчезло за поворотом в шумном потоке других машин.

Уставшая после тринадцатичасового перелета и взволнованная ожиданием судьбоносной встречи, София сразу направилась к столику администратора и спросила, где может найти Марию Соланас. Когда она произнесла ее имя, медсестра нахмурилась, а потом понимающе кивнула.

— О да, — проговорила она.

Она не привыкла к тому, что называют Марию ее девичьей фамилией.

— Наверное, вы ее кузина, она так много о вас рассказывала.

София почувствовала, как ее щеки залило румянцем. Она подумала о том, что именно могла рассказать Мария.

— Ее сегодня отправляют домой, так что вы приехали вовремя. Могли бы с ней разминуться.

— О, неужели, — равнодушно протянула София.

Она не знала, что сказать.

— Вы пришли очень рано. В такое время мы еще не пускаем посетителей.

— Я приехала из самого Лондона, — ответила она устало. — Мария не ждет меня, но мне хотелось бы, чтобы вы позволили мне побыть с ней наедине, до того как приедут члены ее семьи. Я уверена, что вы поймете меня.

— Конечно, — кивнула медсестра с сочувствием. — Я видела ваши фотографии. Мария их показывала. Вы выглядите...

Она заколебалась, понимая, что может оказаться в неприятном положении.

— Старше? — помогла ей София.

— Возможно, — пробормотала медсестра. Ее щеки порозовели. — Я знаю, что она будет очень рада встретить вас. Можете пройти на второй этаж. Она в 207-й палате.

— А как она себя чувствует? — решилась спросить София, ибо не знала, к чему ей надо готовиться.

— Она очень храбрая и мужественная леди. И она стала здесь настоящей героиней. Все полюбили сеньору Маральди.

София направилась к лифту. Сеньора Маральди... Это имя звучало как пустой звук, как имя постороннего человека. Мария вдруг стала еще более недосягаемой. Как кораблик исчезает в тумане, так и прежняя Мария, ее милый образ, таяли в волнах времени. В Англии София пыталась осознать тот факт, что ее кузине грозит смерть от страшной болезни. Но только теперь до нее дошел истинный смысл происходящего. Запах дезинфектора, звук ее шагов по больничному коридору, спешащие куда-то медсестры с подносами, на которых стояли лекарства, мрачная обстановка, которую улавливал любой посетитель — все это вдруг напугало Софию. Она боялась, что Мария не узнает ее, не примет возвращения подруги, что она стала для Марии чужой.