Стая (СИ) - Сергеева Оксана - Страница 50
- Предыдущая
- 50/172
- Следующая
— Беленькая вскипела уже. Давайте-ка за встречу. Рад, что все сегодня собрались, прямо сердце радуется, почаще надо. Ну, за все хорошее, — сказал отец.
Мужчины поддержали Алексея, выпив водки, Таня и Нина подняли бокалы с красным вином. Разговор постепенно перетек в нейтральное русло. Когда все насытились, а алкоголь расслабил напряженные тела, Вадим предложил выйти покурить. Денис поддержал друга, Борис увязался следом. Тяжело выбираясь из-за стола, он задел рукой стопку, стоящую близко к краю. Она со звоном упала на пол и разбилась. Таня засмущалась неловкости мужа, заворчала на него, тут же кинувшись убирать осколки, Боря буркнул что-то невразумительное.
— Пойдем на площадку, — сказал Денис, когда зять взялся за балконную ручку. Не имея ничего против, Борис, пошатываясь, вышел на лестничную клетку.
Желтая лампочка не очень ярко освещала площадку. Полыхнул огонек и Вадим поднес зажигалку к сигарете Дениса. Тот прикурил. Нетвердыми движениями Борис достал полупустую пачку сигарет, выбил одну и зажал ее губами.
Обычно во время перекура мужчины успевали делиться мыслями, идеями, целями, что-то обсудить; но у этих троих разговор не клеился. Никто не пытался его начать. Курили молча. Шаурин спрятал свое раздражение за привычной маской равнодушия, решив оставить при себе свои размышления. Борис уже был не в состоянии его услышать, прилично налакался. Еще когда только Денис сел за стол, показалось, что взгляд зятя уже утратил осмысленность, потому и нес он всякий бред, и шуточки плоские отпускал. Наверное, подобная эксцентричность считалась для него нормой, но в отличие от Бориса, Денис не позволял себе ругаться при отце матом и даже в случаях крайне эмоциональных пытался подбирать слова. И пошлых анекдотов при Нине никогда не рассказывал. Не хвастался он благородным воспитанием, однако, были у него свои грани, которых в общении с родственниками он старался не переступать. Считал это правильным.
Друзья обменялись взглядами и Вадим, не докурив, затушил сигарету в пепельнице, стоящей на окне, и вернулся в квартиру. Денис глубоко затянулся, посмотрел на Бориса; тот будто почувствовав, поднял на него светлые глаза.
— Дэн, ты, может, из-за Тани на меня обижаешься?
— Обижаюсь? — переспросил Денис, усмехнувшись. «Обижаться» звучало как-то совсем уж по-детски. Вряд ли кто-то способен его обидеть, а если попытается, то вызовет совсем иные чувства.
— Мы, бывает, ссоримся. Она, наверное, рассказывала.
— Рассказывала. — Денис сбросил пепел и уставился в темноту за окном, слегка рассеянную светом уличного фонаря. Шагнув ближе, нашел глазами свою машину. Терпеть не мог эти пьяные разговоры, все равно от них никакого толку. Хотя у самого на языке вертелась пара ласковых. Все же смолчать не смог:
— Ссорьтесь сколько угодно. Но в случае чего, я просто на*бну тебя в темном переулке и все.
Борису понадобилось несколько секунд, чтобы вникнуть в смысл сказанного. Потом он хрипло рассмеялся:
— Ну, ты скажешь тоже, шутник!
— Я не шучу, — сказал Денис, вкладывая в слова обещание, — еще раз Таню обидишь, я тебя живьем закопаю, и мне за это ничего не будет.
Какие могут быть шутки, если Денис и на самом деле в состоянии сделать так, чтобы Боря исчез с лица земли.
Замутненное алкоголем сознание, к чести Бориса будет сказано, сразу восприняло открытую угрозу. Она, угроза, слишком явно звучала в голосе молодого мужчины. Настолько, что Борис, не донес сигарету до рта и уставился в лицо Шаурина. Тот не стал ждать ответной реакции, придавил окурок ко дну пепельницы и оставил зятя наедине с мыслями. Вернулся Борис не сразу, видимо выкурив в одиночестве не одну сигарету. Как видно, не совсем он утратил способность думать, здраво или нет, — время покажет.
Пока все беседовали о важных и не очень вещах, Денис изучал сидящего перед ним мужчину, который чуть больше года назад стал мужем Татьяны, понимая, почему сестра его выбрала. Борис был высокий, крепкий и от него веяло твердой мужественностью. Любая женщина, прежде всего, увидит в нем защитника, опору. Это одно из тех качеств, что подкупают слабый пол любого возраста. Боря и вел себя именно так. Всегда держался рядом с Таней. Часто выражал свое беспокойство, волновался, если жена задерживалась где-то, переживал, когда она плохо себя чувствовала. Сестра привыкла к такому отношению со стороны отца, привыкла к постоянной опеке, заботе и вниманию, к нежности. Неудивительно: такое поведение Бориса находило отклик в ее душе, заставляя буквально трепетать от каждого прикосновения мужа и взгляда полного любви, и обожания. Кроме того, Татьяна любого человека воспринимала не только зрительно и аудиально, но и через прикосновения; тактильный контакт имел для нее огромное значение. При общении она всегда старалась находиться очень близко к собеседнику, а по возможности касаться его. Денис с детства приметил эту особенность, Таня постоянно пыталась его потискать, ей нравилось обниматься, и даже когда они просто сидели на диване и смотрели телевизор, она обязательно к нему прижималась, вцепляясь в руку. Наверное, и профессию врача потому и выбрала, чтобы быть к людям как можно ближе, жаль только, что работала не в том месте. По мнению Дениса, лучше бы за копейки помогала пациентам, чем среди пьяной клиентуры ошивалась. А Таню хлебом не корми, дай только помочь кому-нибудь да посодействовать. Борис очень подпитывал ее потребность в физической близости: обнимал, не стеснялся целовать на людях, постоянно касался. Они даже по улице, как влюбленные подростки ходили, взявшись за руки, составляя очень трогательную картину. Одно в его поведении пугало — то, как легко он переходил грань от нежности к пренебрежению, взрываясь от раздражения, чему Денис, как мужчина, находил лишь одно объяснение… Вернее, их было два, но для Татьяны это сути вещей не меняло.
От всей души Шаурин надеялся, что Борис не вздумает рассказать Татьяне об их коротком обмене мнениями. Не хотелось расстраивать сестру, доставляя ей лишние душевные страдания. Радовало, что в семье Осиповых сейчас воцарился мир и покой; Денис не желал стать той самой чревоточинкой в их мало-мальски счастливом браке. И гадать не нужно: Тане не понравится то, что он сказал. Ему и самому это не нравилось, лучше бы подобной проблемы в их семье не было. Но так сложилось. Тем более, его визиты к родственникам в последнее время стали довольно редким явлением, потому оставлять после себя ссадины на родных душах Денис не считал приемлемым. Сейчас семья стала для него отдушиной, куда он возвращался, чтобы надышаться чистым воздухом.
Вот такие люди странные существа, живущие на эмоциональных контрастах, — все белое и чистое начинают ценить только после того, как окунуться с головой в дерьмо. Денис не исключение.
— Денис, кстати, скоро у тебя день рождения. Как праздновать будешь? — спросила Таня. — Надо подарки готовить.
— Если бы ты не напомнила, я бы вообще про него не вспомнил. Туго сейчас с праздниками.
Шаурин и, правда, так замотался, что 8 ноября выпало из его памяти, утратив значение столь знаменательной даты, как собственное появление на свет. А с празднованием все просто. Был бы хороший повод, а приличный кабак всегда найдется, а там и все остальные развлечения.
Далеко за полночь к дому подъехало такси. Денис и Вадим вышли на улицу проводить Таню с мужем. Муж не стал затягивать с прощанием, а, ограничившись несколькими словами и рукопожатием, втиснулся в урчащую машину. Поворковав немного, Татьяна со вздохом поцеловала брата в щеку, обняла Вадима и уселась на заднее сиденье автомобиля.
Ночь была морозная, но безветренная. Застывшие листья хрустели под подошвой как бумага. Друзья медленно пошли по двору на детскую площадку. Денис крутанул карусель и тут же, скривившись, остановил ее, ибо пронзительный скрип металла противно резанул ухо. Старая карусель. Сколько кругов они намотали на ней в детстве, не счесть. Тогда на скрип железной карусели никто не обращал внимания. Его и слышно не было из-за девчоночьих визгов. До тошноты девок раскручивали, до слез.
- Предыдущая
- 50/172
- Следующая
