100 великих афер - Мусский Игорь Анатольевич - Страница 19

• Предыдущая
• 19/35
• Следующая

В ноябре 1815 года еще один неизвестный науке список «Слова» приобрел на московском книжном рынке граф А.И. Мусин-Пушкин. Восторженный граф приехал в Общество истории и древностей российских при Московском университете и не скрывал своего торжества. «Драгоценность, господа, приобрел я, драгоценность!..» – «Что такое?» – «Приезжайте ко мне, я покажу вам». О том, что произошло дальше, рассказал историк Михаил Петрович Погодин: «Поехали после собрания. Граф выносит харатейную тетрадку, пожелтелую, почернелую… список “Слова о полку Игореве”. Все удивляются. Радуются. Один Алексей Федорович Малиновский показывает сомнение. “Что же вы?” – “Да ведь и я, граф, купил список подобный!..” – “У кого?” – “У Бардина”. При сличении списки оказались одной работы».

Два известнейших московских коллекционера и знатока древностей приобрели поддельные списки «Слова о полку Игореве», выполненные известным московским антикваром Антоном Ивановичем Бардиным. Причем Мусин-Пушкин, как и Малиновский, был абсолютно уверен в подлинности своего приобретения.

Московского купца Бардина, торговца стариной, хорошо знали в ученых и собирательских кругах Москвы. Отзывы его современников дают возможность утверждать, что он был знатоком рукописного и книжного наследия, старинных вещей, икон. В его антикварную лавку захаживали практически все российские историки. Антон Иванович не только торговал старинными манускриптами, но и изготовлял их копии. О том, когда начал промышлять подделками московский купец, можно только догадываться – вероятно, в начале XIX века. В то время знатоков были единицы, а собирателей старины – множество. Собиратели по большей части всегда были дилетантами, вынужденными доверять знатокам, а имея дело с любителем, трудно удержаться от соблазна и не воспользоваться своим профессиональным превосходством.

Спрос на древние рукописи заметно вырос после войны 1812 года, и Бардин поставил дело на поток – специальная мастерская занималась изготовлением «состаренного» пергамена (особым образом обработанная телячья кожа), соответствующих переплетов и застежек. Антон Иванович подделывал рукописи не ради забавы, а для извлечения доходов.

В начале XIX века были обнаружены десятки произведений древнерусской литературы, причем многие – в достаточно поздних списках. А исследователи и публикаторы мечтали найти рукопись, относящуюся к эпохе создания памятника. Бардин держал нос по ветру. Он не создавал текстов, которые «ранее не были известны», как это делал Сулакадзев, но для своего времени мастерски подделывал рукописи уже известных памятников, выдавая их за «варианты», и выгодно сбывал их. В начале XIX века изготовление фальшивых рукописей стало доходным делом.

Почти все подделки Бардин писал на пергамент, который предварительно обрабатывал, чтобы придать ему древний вид. Антон Иванович знал, что до конца XIV века пергамен господствовал в рукописях. Древнерусские сочинения «Слово о полку Игореве», «Русская правда», «Поучение Владимира Мономаха», «Сказание о Борисе и Глебе» относились к XI–XII векам, поэтому мистификатор смело писал их на пергамене. Только одна подделка Бардина была сделана на бумаге – «Устав о торговых пошлинах 1571 года». Антон Иванович использовал для его изготовления старую бумагу XVII века, позаимствовав ее из подлинной рукописи.

Бардин применял в работе как новый пергамен, предварительно обработанный и состаренный, так и старинный, со смытым текстом. Для большего удревнения вида рукописи Бардин придавал ей форму свитка или столбца. Рукописи книжной формы имели переплет из досок, обтянутых кожей.

Антиквар-книгопродавец нередко украшал свои книги заставками и миниатюрами. Для письма вязью он использовал как киноварь (окись ртути), так и золото. Бардин наносил буквы особыми, «выцветшими» чернилами. Почерки того времени удавались фальсификатору лучше всего. Антон Иванович использовал все типы древнерусских почерков: устав, полуустав и скоропись. Однако он не видел разницы между уставом XII и XIV веков. А ведь устав менялся с течением времени, в каждом веке приобретая свои отличительные признаки. Бардин допускал серьезную ошибку, смешивая разновременные начертания букв.

Отсутствие необходимого образования и хорошего уровня знаний в области лингвистики стали причиной целого ряда описок, допущенных Бардиным при создании поддельных списков, в том числе и «Слова о полку Игореве». Так, например, он написал «Славою» вместо «славию», «жита» вместо «живота», «Клим» вместо «кликом» и т. п. Все это позволило филологу Михаилу Сперанскому вывести его на чистую воду.

Выдающийся филолог Михаил Нестерович Сперанский полагал, что в этом нельзя видеть «развязанность фальсификатора, уверенного, что его подделка не будет раскрыта покупателем». Бардин «делал копии в старинном стиле с рукописей и потому не стеснялся выставлять на них свое имя. Тут, стало быть, никакого желания обмануть не было, а был только антикварный курьез, который так или иначе окупал его труд и давал ему прибыль» и при этом позволял ему оставаться честным человеком.

Все созданные Бардиным рукописи нашли своих владельцев. Среди его клиентов были ученые, государственные деятели, купцы, коллекционеры, представители разных социальных групп и слоев. Многие, подобно историкам и археографам К.Ф. Калайдовичу и П.М. Строеву, знали, что приобретают подделку, но покупали ее как материал, как курьезные и любопытные вещи, отражающие общественное настроение, отношение и интерес к отечественной старине. Немало рукописей приобрел у антиквара историк Михаил Погодин, оставивший самые полные сведения о знаменитом московском фальсификаторе.

Московский купец Антон Иванович Бардин умер в 1841 году. В некрологе в журнале «Москвитянин» Михаил Погодин отметил, что «покойник А.И. Бардин был мастер подписываться под древние почерки».

В начале февраля 1853 года в Петербурге хоронили тайного советника, камергера Двора Его Императорского величества Александра Гавриловича Политковского. Гроб с телом покойного был выставлен для прощания в самом большом зале его дома. Отдать последнюю дань коллеге пришли члены комитета о раненых, чиновники военного министерства. Около дома постоянно дежурила толпа людей. Многие плакали.

Все было чинно до того момента, когда один из бывших подчиненных Политковского, циник и прожигатель жизни Путвинский, склонившись над гробом, вдруг не хлопнул усопшего по животу и не воскликнул: «Молодец, Саша! Пировал, веселился и умер накануне суда и каторги! А нам ее не миновать!» Слова его в тот же день разлетелись по всему Петербургу. Многие решили, что Путвинский находился в сильном подпитии, и даже чуть ли не в белой горячке.

Для отпевания гроб с покойным чиновником перевезли в Никольский морской собор. На роскошном катафалке, окруженный орденами на атласных подушечках, гроб был оставлен открытым в ожидании церемонии отпевания, запланированной на 4 февраля. Однако следующий день произошли события, взбудоражившие весь Петербург. Около полудня полицейский отряд прибыл в Николаевский собор и освободил его от публики. Гроб сняли с катафалка, покойника переодели в обычный фрак и перевезли на отпевание на Выборгскую сторону, в храм на окраине. Камергерский мундир и ордена тайного советника Политковского были отправлены в резиденцию полицмейстера. Распоряжением властей была запрещена публикация большого некролога Политковского в газете «Русский инвалид».

Меры, направленные на забвение памяти усопшего, показались обществу того времени неслыханными. Что же произошло и чем провинился перед государством чиновник?

Александр Гаврилович Политковский родился в 1803 году в дворянской семье среднего достатка. После учебы в пансионе при Московском университете, он поступил на службу в цензурный комитет Министерства внутренних дел. Его современник В. Инсарский так отзывался о Политковском: «…это был небольшой, пузатенький, черноватый господин, не представлявший в своей наружности ничего замечательного, за исключением манер, самоуверенных в высшей степени».

• Предыдущая
• 19/35
• Следующая