Хозяин Черного Замка и другие истории (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 51

• Предыдущая
• 51/196
• Следующая

Одна грозная внешность этого человека способна была привести в трепет. Представьте себе мужчину шести футов и трёх дюймов роста, могучего телосложения, с проседью в волосах и лицом аристократа: крупный породистый нос, косматые брови, мефистофельская бородка клином и такие глубокие морщины на лбу и вокруг глаз, словно их вырезали перочинным ножом. У него были серые глаза, усталые глаза отчаявшегося человека, гордые и вместе с тем внушающие жалость. Они вызывали жалость, но в то же время как бы предупреждали: только попробуйте проявить её! Спина его сутулилась от долгих учёных занятий, в остальном же он был очень даже хорош собой для своего пятидесятипятилетнего возраста и сохранял мужскую привлекательность.

Но холодом веяло в его присутствии. Неизменно учтивый, неизменно изысканный в обращении, он был чрезвычайно молчалив и замкнут. Мне никогда не приходилось так долго прожить бок о бок с человеком и так мало узнать о нём. Дома он проводил время либо в своём собственном маленьком рабочем кабинете в восточной башне, либо в библиотеке в современном крыле. Распорядок его занятий отличался такой регулярностью, что в любой час можно было с точностью сказать, где он находится. Дважды в течение дня он уединялся у себя в кабинете, в первый раз – сразу после завтрака, во второй – часов в десять вечера. По звуку захлопнувшейся за ним тяжёлой двери можно было ставить часы. Остальное время он проводил в библиотеке, делая среди дня перерыв на час-другой для пешей или конной прогулки, такой же уединённой, как и всё его существование. Он любил своих детей и живо интересовался их успехами в учёбе, но они немного побаивались этого молчальника с нависшими лохматыми бровями и старались не попадаться ему на глаза. Да и все мы поступали так же.

Прошло немало времени, прежде чем мне стало хоть что-то известно об обстоятельствах жизни сэра Джона Болламора, так как экономка миссис Стивенс и управляющий имением мистер Ричардс из чувства лояльности по отношению к своему хозяину не болтали о его личных делах. Что касается гувернантки, то она знала не больше моего, и любопытство, которое разбирало нас обоих, способствовало в числе прочих причин нашему сближению. Однако в конце концов произошёл случай, благодаря которому я ближе познакомился с мистером Ричардсом и узнал от него кое-что о прошлой жизни человека, на чьей службе я состоял.

А случилось вот что: Перси, младший из моих учеников, свалился в запруду прямо перед мельничным колесом, и, чтобы спасти его, я должен был, рискуя собственной жизнью, нырнуть следом. Насквозь промокший и в полном изнеможении (потому что я ещё больше выбился из сил, чем спасённый мальчуган), я пробирался в свою комнату, как вдруг сэр Джон, услышавший возбуждённые голоса, открыл дверь своего маленького кабинета и спросил меня, что случилось. Я рассказал ему о том, что произошло, заверив его, что теперь его мальчику никакая опасность не угрожает. Он выслушал меня с нахмуренным неподвижным лицом, и только напряжённый взгляд да плотно сжатые губы выдавали все эмоции, которые он пытался скрыть.

– Постойте, не уходите! Зайдите сюда! Я хочу знать все подробности! – проговорил он, поворачиваясь и открывая дверь.

Вот так я очутился в его маленьком рабочем кабинете, в этом уединённом убежище, порог которого, как я узнал впоследствии, в течение трёх лет никто не переступал, и только служанка приходила сюда прибраться. Это была круглая комната (ибо располагалась она внутри круглой башни) с низким потолком, одним-единственным узким оконцем, увитым плющом, и самой простой обстановкой. Старый ковёр, один стул, стол из сосновых досок да полочка с книгами – вот и всё, что там было. На столе стояла фотография женщины, снятой во весь рост. Черты её лица мне не запомнились, но я сохранил в памяти общее впечатление доброты и мягкости. Рядом с фотографией стояла большая чёрная лакированная шкатулка и лежали две связки писем или бумаг, перетянутые тесёмкой.

Наша беседа была недолгой, так как сэр Джон Болламор заметил, что я до нитки вымок и должен немедленно переодеться. Однако после того эпизода Ричардс, управляющий, поведал мне немало интересного. Сам он никогда не был в комнате, в которой я оказался по воле случая, и в тот же день он, сгорая от любопытства, подошёл ко мне и завёл разговор, который мы и продолжили, прогуливаясь по дорожке сада, в то время как мои подопечные играли поодаль в теннис на площадке.

– Вы даже не представляете, какое для вас было сделано исключение, – сказал он. – Эта комната окружена такой тайной, а сэр Джон посещает её так регулярно и с таким постоянством, что она вызывает у всех в доме почти суеверное чувство. Уверяю вас, если бы я пересказал вам все слухи, которые ходят о ней, все россказни слуг о тайных визитах в неё да о голосах, что оттуда доносятся, вы могли бы заподозрить, что сэр Джон взялся за старое.

– Взялся за старое? А что это значит? – спросил я.

Он удивлённо посмотрел на меня:

– Невероятно! Неужели вы ничего не знаете о прошлой жизни сэра Джона Болламора?

– Ровным счётом ничего.

– Вы меня удивляете. Я думал, в Англии нет человека, который бы не знал о его прошлом. Мне не следует распространяться об этом, но теперь вы тут свой человек, и лучше уж вы узнаете факты его биографии от меня, пока они не дошли до ваших ушей в более грубой и неприглядной форме. Подумать только, а я-то уверен был, что вы знаете, кто вас нанял на службу. Дьявол Болламор!

– Но почему Дьявол? – спросил я.

– А, вы ведь молоды, время же идёт так быстро! Однако двадцать лет назад имя Дьявол Болламор гремело по всему Лондону. Он был предводителем компании самых отпетых беспутников, боксёром, лошадником, игроком, кутилой – одним словом, прожигателем жизни в духе наших предков, да почище любого из них.

Я уставился на него в полном изумлении.

– Как?! – воскликнул я. – Этот тихий, погружённый в книги человек с грустным лицом?

– Величайший гуляка и распутник в Англии! Только между нами, Колмор. Но вы понимаете теперь, что женский голос у него в комнате и сейчас может навести на подозрения?

– Но что могло его так изменить?

– Любовь маленькой Берил Клэйр, рискнувшей выйти за него замуж. Это стало для него переломом. Он зашёл в своём пристрастии к вину так далеко, что с ним перестала знаться его же собственная компания. Ведь одно дело – кутила, и совсем другое – пьяница. Все эти повесы пьянствуют, но не терпят в своей среде пьяниц. Он же стал рабом привычки, беспомощным и безнадёжным. Вот тут-то в его жизнь и вошла она. Разглядев в этом пропащем человеке то хорошее, что в нём таилось, и поверив в его способность исправиться, она решилась пойти за него замуж, хотя это было рискованное решение, и посвятила всю свою жизнь тому, чтобы помочь ему вновь обрести мужество и достоинство. Вы, наверное, обратили внимание на то, что в доме нет никаких спиртных напитков? Так повелось с того дня, когда она впервые появилась здесь. Ведь для него даже сейчас выпить каплю спиртного – это всё равно что тигру отведать крови.

– Значит, её влияние удерживает его до сих пор?

– Вот это-то самое удивительное! Когда она умерла три года тому назад, все мы боялись, что он снова запьёт. Она и сама боялась, что он может сорваться после её смерти: ведь она была настоящим его ангелом-хранителем и посвятила этому жизнь. Между прочим, заметили вы у него в комнате чёрную лакированную шкатулку?

– Да.

– По-моему, он хранит в ней её письма. Не было случая, чтобы он, уезжая, пусть даже на одни сутки, не взял свою чёрную лакированную шкатулку с собой. Вот так-то, Колмор. Может быть, я рассказал вам больше того, чем следовало, но я рассчитываю на взаимность: поделитесь со мной, если узнаете что-нибудь интересное.

Я, конечно, понимал, что этот достойный человек сгорает от любопытства и чуть-чуть уязвлён тем, что я, новичок здесь, первым попал в святая святых, в недоступную комнату. Но сам этот факт поднял меня в его глазах, и с тех пор в наших отношениях появилось больше доверительности.

• Предыдущая
• 51/196
• Следующая