Искупление Габриеля - Рейнард Сильвейн - Страница 51

• Предыдущая
• 51/110
• Следующая

Габриель вцепился в балконные перила, перегнулся через край и стал смотреть вниз.

Август 2011 года. Вашингтон, округ Колумбия

Саймон, сын сенатора Тэлбота, встал с кровати и торопливо натянул джинсы.

– Где моя рубашка? – спросил он, безуспешно пытаясь отыскать голубую рубашку с коротким рукавом, цвет которой совпадал с цветом его глаз.

– Да вот же, висит на стуле, – отозвалась его подружка Натали.

Она села на постели, не посчитав нужным прикрыться одеялом.

Как всегда, глаза Саймона мгновенно приклеились к ее грудям, ставшим еще больше после прошлогодней операции. Он подошел и уперся коленом в кровать.

– Я не зря отвалил тебе денежки на операцию. – Нагнувшись, Саймон поймал сосок и принялся резко сосать, после чего вонзил в него зубы.

– Давай еще разик. – Натали потянулась к ширинке его джинсов, но Саймон тут же отошел:

– Мне пора. Я тебе позвоню.

Схватив рубашку, Саймон надел ее через голову, после чего принялся надевать носки и ботинки.

– Когда я тебя снова увижу?

Не слезая с кровати, Натали встала на колени и поцеловала его в шею. Потом одним пальцем провела по подбородку, стараясь не дотрагиваться до шрамов, оставшихся в результате памятного столкновения Саймона с Габриелем Эмерсоном.

– Прекрати! – Саймон сбросил ее руку.

– Прости. – Натали уселась на корточки, всем своим видом изображая покаяние. – Их никто не замечает. По-моему, они добавляют тебе мужественности.

Саймон повернулся к ней, наградив ледяным взглядом.

– Так когда я снова увижу тебя? – спросила Натали, склоняя голову набок.

– Через некоторое время, – уклончиво ответил Саймон.

– А почему?

– Нам надо остыть.

– Но все идет прекрасно. Я, слава богу, работаю у твоего отца.

– Я ему сказал, что мы видимся редко. Таково было его условие твоего найма. За нами сейчас следят во все глаза. Отец сказал, что меня не должны видеть возле твоей квартиры.

– Тогда мы можем встретиться в отеле. – Натали потянулась к нему, но рука поймала лишь воздух.

Саймон подошел к двери спальни:

– Отец хочет, чтобы я свозил дочь сенатора Хадсона на обед.

– Что-о?

Натали спрыгнула с постели и встала перед Саймоном: голая, с гневно горящими зелеными глазами. Ее рыжие волосы сейчас были похожи на мятую копну сена.

– Давай не будем истерить, – сказал Саймон, дотрагиваясь до ее затылка.

Холодность его тона заставила ее вздрогнуть.

– Прости. Не буду.

– Вот и хорошо. Я очень не люблю, когда ты закатываешь истерики. – Саймон провел пальцем по ее шее, а потом схватил за задницу. – Это всего-навсего обед. Девчонка закончила первый курс в Дюкском университете и приехала сюда на каникулы. Я потаскаю ее по местным достопримечательностям, и, надеюсь, она замолвит перед своим отцом словечко за моего отца. Его рекомендации нам очень пригодятся.

– Ты будешь с ней трахаться?

Саймон презрительно фыркнул:

– Ты что, шутишь? Она же девственница. Этого добра мне хватило в лице Джулии.

При упоминании имени ее бывшей соседки по общежитию Натали демонстративно наморщила нос:

– С чего ты взял, что эта цыпочка Хадсон – девственница?

– У нее религиозная семья. Южане. Там с этим строже. Во всяком случае, я так думаю.

– Джулии религия не помешала отсасывать у тебя, – сказала Натали, скрещивая руки на груди.

– Слушай, заткнись насчет Джулии. Я не жажду снова встретиться с ее придурочным бойфрендом.

– Теперь это ее законный муж.

– Мне плевать, кто он теперь. И не надо меня злить. – Саймон притянул ее к себе. – Больше чтобы я о них не слышал.

– Я только и слышу: ты, ты, ты. А что я должна чувствовать? Моего парня заставляют устраивать культурную программу для целомудренной паиньки и запрещают встречаться со мной. Его папочка, видите ли, считает меня шлюхой.

Саймон обеими руками обхватил ее ягодицы:

– Рано или поздно мы с тобой получим желаемое. Нужно лишь подождать, когда пройдут выборы.

– Я умею быть терпеливой. – Натали встала перед ним на колени и быстро сдернула с него джинсы. – Но, думаю, тебе не помешает напоминание, кого ты бросаешь ради этой целки.

Флоренция, Италия

Габриель одиноко курил на террасе, разглядывая осколки бывшего стакана. Он опять расстроил Джулианну.

Она не впервые видела, как он срывает злость на предметах. В свое время он изничтожил ее старый мобильник. Тогда ей неожиданно позвонил этот подонок Саймон.

Габриель набрал полные легкие воздуха, задержал и стал медленно выдыхать.

Он не думал, что в их отношениях будут такие вот яростные стычки. Правда, за последние месяцы они ссорились довольно часто. В Селинсгроуве крупно поцапались из-за текста ее лекции. Потом в Умбрии, когда он спросил об обстоятельствах смерти ее матери, а Джулия заявила, что он пачкает ей мозги.

Сегодня в своей ссоре они опустились еще ниже. Джулия обвинила его в том, что он считает ее сукой с холодным сердцем. Такое ему не пришло бы в голову и в самом кошмарном сне. Он даже не мог соединить в одной фразе ее имя и это слово.

Но он опять сорвался и вместо спокойного объяснения угробил ни в чем не повинный стакан.

Джулию больно задевала его скрытность, поскольку он не желал говорить с ней о причинах своей депрессии. Габриель это знал, однако не мог открыться ей прежде, чем сам найдет решение. Ему не хотелось представать перед женой слабым и нерешительным или, что еще хуже, видеть, как ее сострадание превращается в заурядную жалость.

А решения он пока не находил. Все еще не находил. Он оказался между двух огней, когда шаг в любую сторону был одинаково неприемлем. В данный момент ему недоставало мужества или мудрости, чтобы найти золотую середину.

Докурив сигарету, Габриель достал еще одну. Наверное, вместо «или» нужно ставить «и». Не было у него и мужества, и мудрости.

Джулианна сказала правильные слова. Если они возьмут приемного ребенка, ему придется бросить курить. Он ведь уже бросал после курса лечения от наркозависимости. Может бросить и снова.

Габриель подумал о Томе и Дайане. Как ликовали они, узнав, что станут родителями, и как быстро их ликование сменилось неподдельным ужасом, когда УЗИ выявило у их малыша врожденный дефект сердца, опасный для жизни. Он только теоретически мог представить всю глубину их растерянности и беспомощности. Чем-то это напоминало его ситуацию, когда Полина…

Габриель заставил себя сосредоточиться на сигарете, зажатой между пальцами. Нельзя, чтобы его мысли понеслись по запретной дороге. Сегодня очень неподходящее время для подобных воспоминаний.

Он смотрел на силуэт вечерней Флоренции, на подсвеченную башню дворца Веккьо. Дождавшись, когда Джулия заснула, он прошел в ванную, почистил зубы и разделся, побросав одежду на пол. Вспомнив, что от него пахнет сигаретным дымом, Габриель полез в душ.

Он лег в постель без одежды, с влажными после душа волосами. К Джулии он даже не прикасался. Света ночника хватало, чтобы увидеть: Джулия спала в ночной сорочке, на боку, отодвинувшись как можно дальше от его части постели.

«Я понял твое послание, дорогая».

Габриелю показалось, что он услышал недовольное бормотание Джулии. Может, это она во сне?

– Прости меня, – прошептал он.

Когда она не ответила, Габриель погасил ночник и повернулся к жене спиной.

И почти сразу же Джулия повернулась к нему, обхватив руками:

– И ты меня прости.

– Мы обещали, что больше не будем ложиться в постель рассерженными.

– Габриель, я не сержусь на тебя. Мне просто больно.

Он схватил ее руку и обвил ее вокруг своей талии:

– Насчет Марии ты права. Мне просто захотелось что-то сделать для этого ребенка… И еще: я никогда не видел в тебе суку. У меня ни разу даже мысли такой не возникало. Ты моя возлюбленная.

• Предыдущая
• 51/110
• Следующая