Познать себя в бою - Покрышкин Александр Иванович - Страница 54

• Предыдущая
• 54/114
• Следующая

Лишь полностью израсходовав боекомплект, «илы» собрались в девятки и взяли курс домой. На дороге и в поле стояли столбы дыма от горящей техники врага.

Такая удачная штурмовка, без потерь, сняла неприятное настроение от вылета с Су-2. Мне не было видно выражения лиц у летчиков нашей шестерки, но я знал, что они, как и я, летят в хорошем расположении духа.

В середине июля 1942 года летчики полка в основном сопровождали штурмовики. Зачастую приходилось вылетать и на отражение налетов вражеской авиации на Ворошиловград и ближайшие к нему города. Линия фронта приближалась к нашему аэродрому. Мы понимали, что работаем отсюда последние дни. И эта пора пришла – поступила команда к перебазированию в Ростов. Первыми, как всегда, убыли штаб, передовые команды техсостава и БАО. За ними перелетели самолеты полка, требующие ремонта. Временно остались для боевой работы неполные по составу наша и вторая эскадрильи. В конце июля вражеские танки прорвались к Ворошиловграду. Это вынудило и нас к перелету в Ростов.

Перелет в Ростов нашей группы в составе шестерки Як-1 возглавил командир эскадрильи А. Камоса. Меня он назначил к себе ведомым. На маршруте, ведя круговой поиск, увидел идущие с запада двадцать вражеских самолетов. Они держали курс на железнодорожный узел Лиховской. Выскочил вперед группы, покачиванием самолета предупредил о противнике и боевым разворотом пошел навстречу врагу. При сближении определил, что это Ме-110, истребители-бомбардировщики. Они имеют мощное вооружение в носовой части самолета. С ними уже приходилось встречаться западнее Ворошиловграда. Идти в лобовую атаку против Ме-110 явно невыгодно. Я перевел свой самолет в набор высоты. Пятерка наших «яков» развернулась в лобовую атаку. Это была тактическая ошибка командира подразделения. Группа Ме-110, сбросив в поле бомбы, плотно сомкнула свой строй и встретила наших истребителей мощными трассами огня, заставила их сразу же со снижением уйти в сторону. После этого Ме-110 стали в оборонительный круг для защиты от возможных наших атак.

Используя превышение над противником, я нанес несколько последовательных атак. Ожидал, что на высоте появится группа Камосы, но она ушла по маршруту.

Ме-110, видя, что их атакует одиночный истребитель, сами перешли в нападение, поливая мой самолет со всех сторон трассами пушечно-пулеметного огня. Тут уж мне пришлось думать, как выкрутиться из этой схватки. Уловив удобный момент, резким пикированием вышел из боя.

Прилетев в Ростов, увидел всю нашу пятерку на земле. Подошел к Камосе, спросил:

– Что же вы не стали вести бой с Ме-110?

– Как можно? Они нам такой заслон поставили, что я удивляюсь, как никого не сбили, – отреагировал командир эскадрильи.

– А разве правильно на одной высоте с ними идти в лобовую? У вас пять пушек, а у противника сорок восемь! Надо было предварительно набрать высоту и атаковывать сверху.

– Главное, мы заставили их сбросить бомбы в поле, не доходя до цели, и своих не потеряли. А тебе удалось сбить?

– Вряд ли. Но думаю, что дырок им наделал. Времени наблюдать за результатами атак не было. Под конец и меня начали гонять, еле вырвался, – ответил я.

Из разговора стало понятно, что Камоса не разделяет мое неудовлетворение действиями против группы Ме-110. Решил не возвращаться сейчас к этому вопросу. Да и дела не заставили ждать. Надо было готовить летчиков эскадрильи к боевой работе на новом рубеже, на подходе к Дону. Вскоре получили задачу на боевые вылеты.

Снова началась напряженная работа: разведка, штурмовка наступающего противника, прикрытие переправ наших отступающих войск через Дон. За этой водной преградой надеялись найти спасение беженцы, закреплялись отходящие части. Противник выходил на широком фронте к реке.

Тяжелое было время. Летишь, окидываешь взглядом правобережье Дона. И как будто снова повторяется картина, которую пришлось наблюдать в прошлом году на Днепре. Беженцы вперемежку с отступающими воинскими частями двигаются потоками по всем дорогам, сливаясь у переправ. Люди, техника, обозы ожидают своей очереди на паромы. Наша задача прикрыть их, не допустить уничтожения.

Авиация противника настойчиво рвалась к переправам. Враг стремился сорвать организованный переход через реку, растерзать беженцев, не допустить занятия обороны по Дону отступающими войсками.

Летчики полка хорошо осознавали ответственность, которая легла на их плечи в те нелегкие дни. Напряжение было большое: с раннего утра до позднего вечера штурмовали вражеские колонны, вели воздушные бои, патрулировали, отбивали нападения бомбардировщиков. Обстановка в воздухе была сложной. Враг в это время имел почти десятикратное превосходство в самолетах. И чтобы хоть как-то компенсировать это, приходилось идти на невиданную напряженность в боевых вылетах. В эти тяжелые июньские дни летный состав имел передышку лишь в минуты заправки самолетов горючим и боеприпасами. Стояла изнуряющая жара, донимала пыль. Все это требовало много сил, энергии, большого запаса душевной стойкости. А как тяжело было сознавать, что Красная Армия отходит, что враг захватывает все новые и новые районы. В те дни летчиков трудно было узнать: похудели, почернели лица, и не столько от солнца, сколько от чрезмерного напряжения, морального и физического. Но сознание долга, ненависть к врагу, боевой настрой были высоки. Воздушные бойцы находили силы выполнять поставленные задачи, наносить удары по противнику.

Когда ставилась задача на штурмовку наземных целей, командир, как правило, подчеркивал: не отвлекайтесь на другие цели. Главное, разбить колонну.

Возвращаясь, иногда встречали группы «юнкерсов». Прикрытые истребителями, они шли на переправы. Разве мы могли спокойно пройти мимо? Набрасывались на них, стремясь не допустить к целям. Как правило, заставляли сбросить бомбовый груз в поле. Иногда приходилось атаковать, даже не имея боезапаса.

Не скрою, попадало за такую «инициативу». Но летчиков можно было понять. Мы представляли радость людей у переправ, когда наши истребители спасали их от бомбежки, и упреки в адрес нашей авиации за то, что не смогли предотвратить удар вражеских бомбардировщиков. Да, трудное это было время…

Вскоре танки противника подошли к пригородам Ростова. Авиация врага систематически бомбила город и аэродром. Полк перелетел за Дон, в Батайск. Но и там нашей работе и ночному отдыху мешали частые блокировки аэродрома днем, удары ночных бомбардировщиков противника в темное время суток. После напряженного дня летчики не могли спокойно поспать. Взрывы бомб на аэродроме нередко поднимали нас с постели.

В Батайске было получено распоряжение об отправке в авиамастерские на капитальный ремонт самолетов, у которых выработан моторесурс. Из полка уходила в тыл эскадрилья Фигичева на МиГ-3 и экипажи на самолетах Як-1 под командованием Камосы. Все, кто оставался для продолжения боевой работы, с завистью провожали их. Страшно хотелось отоспаться. Были такие минуты, когда не держали ноги. Сон сваливал летчика, как только самолет заруливал на стоянку.

В полку остались две неполные эскадрильи, каждая из которых имела по восемь потрепанных Як-1. Одна под моим командованием, а другая – Павла Крюкова. Теперь нагрузка еще более возросла. Оставшемуся составу пришлось выполнять боевые задачи за весь полк.

Места наших боевых действий все больше перемещались восточнее Ростова, по Дону, где противник, форсировав реку, прорвался на Северный Кавказ. Вылетали на прикрытие наших переправ и нанесение штурмовых ударов по врагу. А в Ростове уж начались уличные бои. Это вынудило нас перебазироваться южнее, к станице Кущевской.

Прилетели туда эскадрильей после нанесения штурмового удара по переправившимся колоннам врага у станицы Семикаракорской. Приземлились, зарулили на стоянку. Авиатехников и работников БАО нет. Поняли, что они еще в пути. Самолеты заряжать нечем, нет ни горючего, ни боеприпасов, ни сжатого воздуха. Находившиеся на аэродроме истребительный полк и батальон обслуживания не смогли помочь. Маленький вынужденный отдых я использовал для ознакомления с полком.

• Предыдущая
• 54/114
• Следующая