Девять дней в мае - Непогодин Всеволод - Страница 13
- Предыдущая
- 13/40
- Следующая
- Еще угли не дотлели, а нас уже заставляют убирать! – восклицала дворничиха, которая явно была не рада расчищать в субботнее утро место преступления перед человечеством.
Милиционеры со щитами никого не пускали внутрь дома профсоюзов.
- Убийцы! Убийцы! Убийцы! – скандировали в их адрес разнервничавшиеся женщины.
- Христа на вас нет! – сказала бледная дама и плюнула менту в лицо.
Небеседин периферийным взглядом заметил на площади Милашкину. Валерия была в черных солнцезащитных очках, но её все равно узнавали. Жажда сенсаций была отличительной чертой Милашкиной. Еще вчера она бесстрашно лазила с телефоном в самой горячей точке столкновений на Греческой улице, была окружена в «Афине» вместе с антимайдановцами, а уже на следующий день как ни в чем не бывало рыщет по площади в поисках свежих новостей. Все дело в том, что украинские журналистки это антиподы журналисток московских. Украинские журналистки это дочери бедняков, дети из семей со скромным достатком, безотцовщина. Они идут работать сразу же с первого курса. Они затаскивают в постель главных редакторов и владельцев изданий, льстят без устали, лебезят напропалую, постоянно подсиживают и подставляют сослуживцев, лезут во все задницы без мыла лишь бы только выбраться из грязи в князи. О квартире в Москве им и не приходится мечтать, потому что их отцы никак не связаны с экспортом нефти и транспортировкой газа, а обычно трудятся грузчиками и реализаторами на промтоварных рынках. Одесские журналистки в лучшем случае способны снять себе крохотную комнатушку в старой коммуналке и зачастую живут вместе с мамашами и сводными братьями в тесных квартирах на окраинах, где в подьездах можно задохнуться от удушающего сочетания кошачей мочи и людского дерьма. Они мечтают выскочить замуж за какого-нибудь депутата, но папикам с мандатами не очень нужны коварные бесприданницы с рваческими жизненными установками. Так и болтаются по одесским редакциям как говно в проруби неприкаянные журналистки, ищущие место потеплее и дядю пожирнее. Вениамин ненавидел одесских голодранок от журналистики точно так же, как и их сытых московских коллег. В журналистике не бывает девушек из среднего класса – туда либо ломятся нищенки, либо нехотя идут богачки.
Небеседин сделал множество фотографий дома профсоюзов со всех ракурсов и пошел выкладывать снимки в инстаграм на Привокзальную площадь к ближайшему филиалу всемирной бутербродницы. Он зашел внутрь, словил wi-fi и поразился настроению окружающих. Молодежь в заведении беспечно улыбалась, хохмила, обезьянничала, прикалывалась. Как будто это на другой планете днем ранее спалили заживо сорок мирных людей, а не в двухстах метрах от забегаловки. Как будто они не читают новостей и не знают, что происходит в их городе. Как будто они не в курсе, что в Одессе объявлен траур и неэтично веселиться, когда такое горе. Как будто кола способна затуманить сознание и заглушить в сердцах боль от трагедии.
Вениамин вышел из бутербродницы в прескверном настроении. Ему постоянно названивали из московских редакций, но он принципиально не брал трубку. «Пусть Милашкиной звонят – она похлеще меня им популярно объяснит что и как!» - думал он.
Ларек с тельняшками, магнитами на холодильник в виде якорей, тарелками с изображением порта и прочей одесской атрибутикой был закрыт. Патрульные милиционеры у железнодорожного вокзала боязливо озирались по сторонам. Исчезли надоедливые раздатчики листовок и говорливые старушки, предлагающие квартиры и комнаты посуточно. Не было даже назойливых продавцов самых дешевых пакетов связи. Привокзальная площадь была неузнаваема.
- Ну что там? – спросила Небеседина в дверях мать.
- Ничего хорошего. Люди в панике, город пуст. К дому профсоюзов несут цветы.
- А милиция как?
- А никак. Стоят как истуканы и не пускают народ внутрь здания.
- По телевизору передают…
- Только не надо опять мне пересказывать всю ту чепуху, что молотят по ящику! – Вениамин перебил мать.
- Ты невоспитанный!
- Так ты меня и не воспитала! – сказал Небеседин и заперся в своей комнате.
Вениамин принялся срочно писать материал об увиденном возле дома профсоюзов и управился всего за тридцать минут. Слова молниеносно выскакивали на дисплее и складывались в весьма эмоциональный текст. Он отослал статью в «Свободную прессу» и в его комнату постучалась мать:
- Что ты хочешь? – спросил Небеседин.
- Обед готов. Приходи кушать.
- Готов угадать с одной попытки – ты сварила красный борщ! Я прав?
- Да, - ответила мать.
- Мне надоело это свекольно-помидорное варево! Такое ощущение, что больше в мире не существует других первых блюд! Почему ты не приготовишь щи, окрошку или солянку? Борщ это бандеровская похлебка, а мы ведь русские!
- Потому что мы живем на юге! Щи варят на севере, где есть только капуста и не растут помидоры и буряк!
- Ты уже называешь свеклу буряком? Скоро станешь говорить на зонтик «парасолька» и поедешь во Львов маршировать вместе с фашистами из дивизии СС «Галичина»?
- Не утрируй!
- Ладно, съем я твою баланду.
- Баланду в тюрьме будешь хлебать, когда тебя туда хунта посадит за твои статейки, а у меня борщ!
- А ты хоть станешь носить мне еду в тюрягу в случае чего? – поинтересовался Вениамин.
- И не подумаю даже!
- А кого ты тогда будешь травить своими сырниками?! Бабу Лену с первого этажа или соседских котиков, которые порой спят у нас на лестничной клетке?!
- У меня самые вкусные сырники в мире! Не нравится – не ешь! И вообще найди уже себе жену и пусть она тебе готовит!
- Ха, а кто выдержит такую свекровь, которая только и делает, что постоянно компостирует мозги и морочит голову своими проблемами? – с шутливой интонацией спросил Небеседин.
- Я посмотрю сначала какая тебе тёща попадется! Будешь у неё лететь и переворачиваться как миленький!
- Да конечно, ишь чего захотела!
- Трепло бестолковое. Вот я в твоём возрасте…
- Всё, прекрати этот базар. Дай спокойно пожрать без всяких нравоучений. Говорят, что вчера Дарья Донцова выпустила юбилейный десятитысячный роман – пойди в книжный магазин, купи его, прочти немедленно где-нибудь на пляже и будет тебе счастье!
- Дурачина ты редкостная. Ни мозгов, ни совести. Пожалел бы мать…
- Моя мамочка читает газету «Жизнь»! Она сидит и всех палит кто кого отайзеншпицит кто кого отшаповалит, - Вениамин на свой лад принялся напевать песню рэпера Гуфа.
- Достал ты меня! – сказала мать и удалилась на балкон развешивать белье.
После обеденного борща Небеседин немедленно отправился в центр города. Он не хотел больше слушать причитания матери и стремился поскорее увидеть места, где днем ранее произошли столкновения украинских националистов и антимайдановцев. Никогда доселе он не видел Одессу столь мрачной и безлюдной, несмотря на теплый солнечный день. Он завернул с Пушкинской на Дерибасовскую. Обычно заставленные автомобилями тротуары были свободны. Большинство кафе и ресторанов не открылись. На летних верандах работавших заведений не было посетителей. Всегда улыбчивые официанты бессловно хмурились. Вениамин приблизился к ресторану господина Паста и увидел, как персонал растерянно пытается подсчитать убытки и привести в порядок не сильно пострадавшие столешницы и диваны. Бармен неловко белил столешницу и запачкал черные брюки краской. Администратор старалась с важным видом давать указания как нужно реставрировать сидушки, но было заметно, что она совсем ничего не понимает в восстановлении мягкой мебели. Рестораторы оказались не готовы к столь печальному повороту событий. Разобранную брусчатку никто не спешил возвращать обратно на место. Булыжники валялись повсюду.
На Греческой площади было столпотворение из тинейджеров, фотографировавших сожжёный микроавтобус, от которого остался лишь дочерна обгоревший кузов. Молодежь ранее никогда не видела живьем боевых действий и поэтому с любопытством фиксировала последствия локальной войны. Газетный киоск, протараненный бандеровцами на пожарной машине, поднимали с помощью крана, чтобы он вернулся на свой бетонный постамент. Горожане с опустошенными лицами блуждали по Греческой улице и пугливо рассматривали свидетельства столкновений. Раскуроченный рекламный стенд напоминал инсталляцию современного художника, злоупотребляющего тяжелыми наркотиками. Вмятины на стенах, выбоины в асфальте, сломанные ветки акаций на проезжей части. Букет сирени с черной ленточкой и горящей рядом свечкой лежал на тротуаре возле Преображенской улицы.
- Предыдущая
- 13/40
- Следующая
