Девять дней в мае - Непогодин Всеволод - Страница 23
- Предыдущая
- 23/40
- Следующая
- В Государственную Думу обратимся! Совет Федерации на уши поставим! К Жириновскому на прием запишемся! Ты, кстати, не знаешь, как связаться с Владимиром Вольфовичем? – Вадим спросил у Небеседина.
- Не знаю, - ответил Вениамин.
- Революция – дело затратное, - констатировала Галина Сергеевна.
- Был бы у меня крупный бизнес и большие деньги, то я бы накупил стволов, но у меня сегодня лишь маленькая туристическая фирма. Девочки продают путевки в Черногорию, - сказал Тимофеев.
- Кушать будете? – обратилась стюардесса к троице.
- С удовольствием! – ответила Кураховская.
- Давайте, - произнес Вадим.
- Я воздержусь, - сообщил Небеседин.
- Чего ты? Давай поешь! – Галина Сергеевна сказала Вениамину.
- Вестибулярный аппарат у меня слабый. Не хочу рисковать, - ответил Небеседин.
Тимофеев и Кураховская подкрепились аэрофлотовскими харчами. Вадим продолжил:
- Румянцева только вчера из ментовки выпустили. Двое суток просидел в изоляторе.
- Я был вчера на Преображенской когда освободили всех арестованных, - сообщил Вениамин.
- Если бы наших не освободили мусарню разнесли бы нахрен! – сказала Кураховская.
Небеседин глядел в крохотное самолетное окошко и любовался рассветом. Лучи восходящего солнца придавали ему оптимизма. Вениамин думал о том, что летит над могучей страной, где мирню уживаются представители двухсот национальностей, и практически нет вражды между различными этническими группами. Он вспоминал детство и юность в России как лучшую пору своей жизни. Как убегал летом в тайгу, кишащую мошкарой, и бродил там часами в одиночестве. Как собирал у бабушки на даче чёрную смородину, голубику и малину, а потом промывал ягоды в тарелке из гэдээровского сервиза пятидесятых годов и ел их. Как дед брал его с собой на строительные площадки и рассказывал о необходимости предоставления бесплатного жилья трудящимся. Как маленький Вениамин на день рожденья ел блины с клубничным вареньем и пироги с капустой, специально испеченные бабушкой. Как завороженно смотрел на Пионер-горе в Ухте на огромный профиль Ленина, созданный из сотен горящих лампочек. Как на день железнодорожника совершал круг почёта по стадиону вместе с колонной энергоучастка, которым руководил его дед. Как для бабушки за очками отправился на другой конец городка в ликино-дулёвском рычащем автобусе и высыпал усатому кондуктору горсть мелочи, расплачиваясь за проезд. Как часами просиживал в районной библиотеке за изучением периодики и краеведческих книг. Как ходил на речку с томиком Есенина, бросал камешки в воду и читал стихи, аккуратно ступал по шаткому подвесному мосту, а потом гулял по деревне, любуясь покосившимися домиками, нескошенными травами и высокими елями. Он обожал после обеда убегать из дома и поспать часок-другой в зарослях иван-чая недалеко от железнодорожных путей. Вениамин просыпался от гудка тепловоза, ташущего за собой на юг сотню вагонов с воркутинским углём. Небеседин ощущал себя стопроцентно русским парнем, которому было некомфортно на Украине.
Вениамин погрузился в себя и не слушал, о чем говорят Кураховская и Тимофеев. Он мысленно готовился к долгожданному возвращению в Россию. Пытался угадать, какой предстанет Москва его взору и раздумывал о том, не будут ли его обзывать хохлом за специфический акцент. Предвкушение радостного момента нарастало. Вениамин понимал, что будет счастлив, если даже по его прилету в столице выпадет снег по колено, сопровождающийся тридцатиградусными морозами.
После приземления все пассажиры по русской воздухоплавательной традиции аплодировали пилоту за успешную посадку.
- Давай вставай – мы уже в России! – Вениамин разбудил спавшего в кресле Акимова.
- Угу, - буркнул ему в ответ заспанный Андрей и поднялся с места.
Утро в Шереметьево было пасмурным и холодным, не больше пяти градусов тепла. Вениамин быстро замерз и достал из сумки осеннюю куртку. Одесских гостей встречали три водителя с табличкой «Россия». Небеседина вместе с Кураховской забрал седой очкарик на старенькой «Мазде». Они попали в пробку, как только выехали за территорию аэропорта. Пару километров они медленно ползли в потоке машин.
- Шесть утра и уже пробки?! – удивился Вениамин.
- Обычное дело для Москвы, - ответил ему водитель.
Небеседин пристально смотрел по сторонам, и всё ему казалось враждебным. Свинцовое небо, многострадальные химкинские леса, строящийся путепровод, бетонные отбойники, дорожные указатели. Вениамин не привык к столь резкой смене окружающей среды, ведь еще вчера он ходил по Преображенской. Кольцевая автодорога представлялась ему бесконечной, по которой словно белки в колесе несутся несчастные столичные автомобилисты, обречённые на постоянную спешку и суету. Больше всего Небеседина настораживали дымящиеся заводские трубы. В Одессе промышленность давным-давно умерла и Вениамина удивляло, что где-то ещё что-то производят. В Одессе все только торговали, продавали и воровали, но ничего не производили сами.
Когда водитель свернул с кольцевой в хмурый спальный район, то Небеседину полегчало. Его успокаивал вид шестнадцатиэтажек и первых торопящихся на метро клерков. Кураховская задремала в салоне и посапывала.
- Быстрее долететь с Одессы в Москву, чем доехать в Одессе на сто двадцать первой маршрутке от вокзала до края посёлка Котовского. И в то же время быстрее долететь с Одессы в Москву, чем доехать от аэропорта «Шереметьево» до Останкино. Наши города роднит то, что они переполнены автомобилями, - сказал Вениамин водителю.
- Москва сегодня это один большой затор, - констатировал водитель.
Одесситов поселили в гостинице «Звездной» на углу Звёздного бульвара и Аргуновской улицы. Всех приглашенных на «Прямой эфир» разместили на десятом этаже. Небеседин заглянул в свой номер и сразу плюхнулся на кровать. Он ощущал странное недомогание и слабость, чего с ним никогда не случалось. Его подташнивало и мучал подозрительный кашель. Вениамин долго не мог собразить, что с ним происходит, пока не вспомнил, где побывал вчера днем. Небеседин понял, что скорей всего в доме профсоюзов было применено химическое оружие, и за пять минут своего похода по зданию он успел надышаться вредоносной гадостью. Вениамин решил не искать врача в гостинице и не просить телевизионщиков об оказании медицинской помощи. Он лег спать не раздеваясь. У него не было сил, чтобы снять джинсы. Небеседин проспал с семи до одиннадцати, пока его не разбудил звонок администратора гостиницы на стационарный телефон в номере:
- Просыпайтесь, пожалуйста! Через полчаса вас будет ждать машина. Вас отвезут в студию на запись программы.
- Ок, - еле вымолвил Вениамин.
Небеседин почувствовал сильный голод и пожалел о том, что не послушался Кураховскую и не стал есть аэрофлотовские харчи. Он совершенно не знал район и побрел наугад по Аргуновской. В супермаркете Вениамин взял ватрушку, пакет кефира, шоколадку «Алёнка» и два банана. Он устроил импровизированный завтрак прямо на улице и немедленно поглотил всё купленное, чем изрядно смутил прохожих стариков.
Водитель дворами довез всего за пять минут Небеседина и Тимофеева от гостиницы до павильона киностудии имени Горького, где записывалась передача. Ассистентки редактора встретили гостей и проводили по разным комнатам. Ассистентки с наушниками и прикрепленными ко рту микрофонами напоминали сотрудников центра управления полётами, координирующих процесс запуска космических ракет. Современное телевидение высокотехнологично и работает как отлаженный механизм, в котором не бывает мелочей. Небеседин оказался в комнате с четой пенсионеров-ветеранов Мацигор. Количество орденов на кителе девяносточетырехлетнего Ивана Григорьевича не поддавалось подсчёту.
- Вы откуда сами? – обратился Вениамин к старикам.
- Из Севастополя! – с гордостью ответил Иван Григорьевич.
- А я из Одессы, другого города-героя, - сообщил Небеседин.
На столе в гостевой комнате было столько съестного, что Вениамин сразу набросился на пиццу и мигом заглотил парочку пирожных с заварным кремом. Он питал слабость к сладкому и мучному, но это не сказывалось на его комплекции.
- Предыдущая
- 23/40
- Следующая
