Переводчик - Евстигней И. - Страница 13
- Предыдущая
- 13/81
- Следующая
«Центральная библиотека», – прочирикал звонкий девичий голос, на втором слое пожелав всем хорошего настроения. Я заботливо оглянулся на пару своих сопровождавших – мол, идём, парни, не отставать – и вышел на пустынную платформу. Мозаичная дорожка из лепестков турмалиновых и родолитовых роз вилась по пустынным кварталам мимо частокола заброшенных небоскребов, выщербленных чёрными провалами окон. Они торчали из земли, как полуразрушенные драконьи зубы. По каким-то ведомым им одним соображениям китайцы не сносили старые ненужные дома, просто оставляли их умирать своей смертью. Что ж, возможно, в этом была своя логика… Город, где живут и умирают дома…
Местная библиотека представляла собой комплекс из десятка приземистых зданий, сверху донизу забитых древними бумажными фолиантами и переливчатыми рулонами шёлковых книг Новой эпохи, когда в стране запретили издавать бумажные книги, фактически прекратили производство бумаги и перевели всю печатную продукцию на шёлковую основу. Ну, под предлогом якобы "возвращения к корням", но на самом деле ради достижения одной совершенно очевидной цели – установления тотального, всеобъемлющего и всепроникающего контроля. Естественно, после принятия законов "Новой эпохи" количество издаваемых книг и всевозможной периодики резко сократилось – дорого, однако, принтовать на шёлке, это вам не на бумажках всякую непотребную муть штамповать – что практически свело на нет всякое брожение умов. Гениальный ход, надо признать. Во многом именно благодаря нему, а не каким-то там благовидным мерам всего за пару десятилетий в стране, которая балансировала на грани панического безумия и кровавейших революций, вымирая с непостижимой скоростью – за сотню лет великой глобализации и последовавшего за ней великого размежевания от двух с половиной миллиардной нации осталось едва ли пятьсот миллионов – воцарился покой и порядок. К лучшему или к худшему, кто его знает? Да и есть ли у нас право судить?
Я отыскал здание со скромной вывеской «История, философия, социология», пытавшееся скрыться от чужих глаз в цветущей пене орхидных деревьев, поднялся на неспешном эскалаторе к стеклянным дверям и вступил в стерильную, тщательно откварцованную прохладу библиотечного холла.
За библиотекарской стойкой Центральной муниципальной библиотеки города Гонконга сидела русалка. Да-да, именно так – русалка. Уж можете мне поверить, в девушках я разбираюсь неплохо, меня не обманешь… Я ошеломлённо уставился на неё, напрочь забыв о всяких нормах приличия. Русалка нехотя оторвалась от книги, окатила меня прозрачным омутным взглядом, томно тряхнула водопадом волос, переливавшихся всеми оттенками зеленого от нежного хризолита до глубокого изумруда с прожилками золотых прядей, и неожиданно – абсолютно по-человечески, тепло – улыбнулась.
– Добрый день, господин! Чем могу вам помочь?
– Помочь? А да, могли бы… – пробормотал я и снова замолк.
Русалка спокойно ждала. Наконец, я сглотнул и кивнул в сторону её головы:
– Занятная гамма…
По её лицу скользнула неверная русалочья улыбка.
– Знаете, я хотел бы ознакомиться с работами профессора Линга. Вы можете мне помочь?
О, чёрт, что-то явно было не так. Не так должны реагировать молоденькие симпатичные библиотекарши на такие простые вопросы. Хотя в общем-то, Алекс, зачем лукавить? («Алексей, будь честным хотя бы перед собой…» – тут же услужливо всплыло в голове. Господи, и почему мои русские родственнички и друзья так любят произносить эту глупую патетичную фразу?!) Итак, Алекс, зачем лукавить? Уж ты-то, пожалуй, лучше других знаешь, почему это некое и таинственное "что-то" идёт не так…
Эх, была не была…
– Насколько я знаю, это профессор вашего местного университета, и у вас должно иметься полное собрание его работ. Меня особенно интересуют его последние исследования, в частности, за последние год или два.
Девушка торопливо склонилась к монитору, спрятавшись от меня за завесой нефритовых прядей, и забегала пальцами по клавиатуре.
– Да, у нас имеются работы профессора Линга, но только пятилетней давности. Возможно, в последние годы у него не было новых публикаций. Будете делать заказ?
Интересно, можно ли верить словам очаровательной фарфоровой куколки, которая на втором слое щебечет вам о необычайно изменчивой погоде, установившейся этим летом над полуостровом Девяти драконов – «знаете, то испепеляющая жара, то проливные ливни… потоки на улицах аж до самых (восхитительных, персиковых, с ямочками по боками, я в этом не сомневался) коленок!» Насколько я помнил, та исследовательская работа, которую я переводил в России, была издана чуть больше года назад. Перевод был заказан Институтом истории Российской академии наук, следовательно, работа попала в страну вполне официальным путем – вряд ли наших академиков можно было заподозрить в пристрастии к контрабанде. А это значит, что до недавнего времени в самой Поднебесной опусы профессора Линга представляли собой чисто научный интерес и находились в открытом доступе. Но потом вдруг случилось нечто — что именно, хотел бы я знать! – что насторожило китайские органы безопасности, заставило их принять меры, и так далее и тому подобное, со всеми вытекающими отсюда последствиями… в том числе и для меня тоже…
– Странно, а я был уверен, что профессор всегда полон свежих идей и грандиозных планов. Видимо, я ошибался. Что ж, придется довольствоваться старыми работами. Может быть, открою для себя что-то новое… – я прервался на полуслове, поймав ошарашенный взгляд девушки, и едва не захохотал… Да, Алекс, хреновый из тебя шпион, прямо сказать. Задумался. Отвлекся. И что ты там цитировал на втором слое? Ах да, отрывок из «Оды великой радости любовного сплетения Неба и Земли» Во Синцзяня? Как там у нас… «любовница послушная, наложница услужливая, – щек мягких полукружие, и лезвия бровей…» Чудненько… И с таким-то вот гениальным умом ты ещё на что-то надеешься?! Например, открыть "что-то новое" в социо-исторических опусах профессора Линга, вдоль и поперек изученных спецами аналитического отдела Управления государственной безопасности Поднебесной? Какая восхитительная самонадеянность…
Я ткнул наугад в первые пять книг, дождался, пока девушка неспешно, как и подобает русалке, прикатит массивную тележку с переливчатыми рулонами, и устроился перед огромным окном. Посетителей в зале было мало, троица студентов с тоскливыми взглядами и парочка аспирантов. Было хорошо и спокойно. Может быть, я действительно становлюсь параноиком? Нелепые догадки, подозрения… («Лёшка, будь честным хотя бы перед собой…» Чёрт подери, опять эта фраза! На этот раз голосом Али. Ну да хорошо, буду, буду!)… бредовые галлюцинации посреди душной летней ночи… Да ладно бы просто галлюцинации. Махнул рукой да забыл. Так ведь нет, ты повелся на них! Поверил, рванул из страны, как ошпаренный, чтобы проверить свои догадки! Ну, хорошо, Алекс, допустим, ты и впрямь сумасшедший. Но почему тогда в библиотеке нет последних трудов профессора Линга?! Кому и зачем могло понадобиться изымать работы историка-чудака, которого интересует лишь давным-давно забытое прошлое, укрытое толстенным слоем пыли веков?
Заправив край тонкой ткани под деревянный валик, чтобы удобнее было читать, я дернул за болтавшийся перед глазами красный шнур. С потолка с мягким шелестом упала-развернулась бумажная ширма с полупрозрачными водяными драконами. Ну не могу я с собой ничего поделать – не люблю я читать книги на людях и всё тут. Поэтому читал я всегда воровато, украдкой, выискивая местечки поукромнее и ревностно следя за тем, чтобы кто-нибудь – не дай бог! – не заглянул мне через плечо. Почему-то чтение представлялось мне занятием в высшей степени интимным, в чем-то сродни занятию любовью (ох, Алекс, как хорошо, что тебе не пришло в голову высказать эту мысль нашему психиатру!). Как будто бы для того чтобы пролезть сквозь узкую кроличью нору в сотворенный чужим сознанием мир, нужно было поднять забрало, сорвать с лица все маски и скинуть с души тяжёлые защитные латы… в результате чего человек с открытой книгой в руках сам становится открытой книгой для сторонних глаз, ну или для камер наблюдения…
- Предыдущая
- 13/81
- Следующая
