Ожерелье планет Эйкумены.Том 1 - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 2

• Предыдущая
• 2/139
• Следующая

Лицо Семли мрачнело, когда, глянув в зал, она видела на местах, куда более удаленных от Трона, чем ее место, среди даже полукровок и «среднерослых» на их белой коже и в черных волосах сверканье драгоценных камней. Сама она и серебряной заколки для волос не принесла в приданое мужу. Платье, расшитое бисером, она убрала в сундук до дня свадьбы дочери — если дочь у нее родится.

Именно дочь у них и родилась, и ей дали имя Хальдре, и, когда пух на ее коричневой маленькой головке стал длиннее, он засиял нетускнеющим золотом, наследием царственных поколений — единственным золотом, каким ей предстояло владеть…

Семли не решалась заговорить с мужем о том, чего ей недостает. Как ни ласков был с нею Дурхал, но он был горд и испытывал лишь презрение к зависти, к суетным желаниям, и она боялась его презрения. Но с сестрой Дурхала, Дуроссой, она о том однажды заговорила:

— Когда-то моя семья владела сокровищем, — сказала она. — Это было ожерелье, золотое, с большим синим драгоценным камнем — кажется, его называют сапфир?

Дуросса пожала плечами, улыбаясь: она тоже не знала точно, как называется такой камень. Разговор происходил в конце теплого времени восьмисотдневного года. Семли сидела вместе с Дуроссой на освещенной солнцем каменной скамейке перед окном, высоко в Большой Башне, там, где были покои Дуроссы. Рано овдовевшую, бездетную Дуроссу выдали за Властителя Халлана, ее дядю, брата ее отца. Из-за того, что брак был заключен между родственниками и был вторым и для мужа, и для жены, Дуросса не получила титула Властительницы Халлана, который со временем могла получить Семли; но сидела она рядом со старым Властителем, на Высоком Троне, и с Властителем вместе управляла. Она была старше Дурхала, своего родного брата, души не чаяла в его молодой жене и наглядеться не могла на светловолосую крошку Хальдре.

— За него отдали, — продолжала Семли, — все богатства, которыми завладел мой предок Лейнен, когда завоевал Юг. Сокровища целого царства, ты только вообрази, за одну-единственную драгоценность! О, она бы наверняка затмила все здесь, в Халлане, даже эти камни, похожие на яйца птиц кооб, которые носит твоя двоюродная сестра Иссар. Драгоценность была так красива, что ей дали имя — назвали «Глаз моря». Ее носила еще моя прабабушка.

— И ты никогда ее не видела? — лениво спросила Дуросса, глядя в окно на зеленые склоны гор, туда, куда долгое лето слало свои беспокойные и жаркие ветры бродить по лесам, а потом уноситься, кружась, по белым дорогам к дальнему морскому берегу.

— Она пропала еще до моего рождения. А отец рассказывал, что ожерелье украли до того, как в наших владениях впервые появились Повелители Звезд. Сам он не любил говорить о нем, но одна старая ольгьо, которая знала много всяких историй, рассказывала мне, что о том, где ожерелье, знают фииа.

— Ах как бы я хотела увидеть их! — воскликнула Дуросса. — О них упоминают в стольких песнях и сказаньях; почему их никогда не видишь у нас, на Западных Землях?

— Наверное, слишком высоко для них, слишком холодно зимой. Они любят солнечные долины юга.

— Они похожи на «людей глины»?

— Этих я не видела никогда; на юге, где я жила, «люди глины» стараются держаться от нас подальше. Кажется, у них белая кожа, как у ольгьо, и их тела безобразны. У фииа светлые волосы, они похожи на детей, только совсем худые, и еще они умудренней детей. А вдруг они и в самом деле знают, где ожерелье, кто украл его и где оно спрятано? Ах, если бы было так: я вхожу в Зал Пиршеств Халлана, сажусь рядом с мужем, а на груди у меня сверкает богатство целого царства, и я затмеваю всех женщин, как мой муж затмевает всех мужчин!..

Дуросса наклонилась к младенцу, который, сидя между матерью и теткой на звериной шкуре, рассматривал коричневые пальчики своих ног.

— Семли глупая, — проворковала она девочке, — Семли, что сверкает, как падающая звезда, Семли, мужу которой не нужно никакого золота, кроме золота ее волос..

А Семли, чей взгляд уносился над зелеными летними склонами к далекому морю, ответила ей молчанием.

Но когда миновала еще одна холодная пора и Повелители Звезд снова явились за данью, нужной им для войны против конца света (в этот раз с ними были двое маленьких коренастых «людей глины», переводчиков, и ангья опять почувствовали себя настолько униженными, что готовы были восстать), и прошла еще одна теплая пора, Хальдре подросла и стала прелестным щебечущим ребенком, и Семли принесла ее однажды утром в залитые солнцем покои Дуроссы. На Семли был поношенный синий плащ, а капюшон на голове скрывал ее золотые волосы.

— Пусть эти несколько дней Хальдре побудет у тебя, Дуросса, — сказала она; движения ее были быстры, но лицо спокойно. — Я отправляюсь на юг, в Кириен.

— Повидаться с отцом?

— Отыскать свое наследство. Твои двоюродные братья из Харгета смеются над Дурхалом. Даже этот полукровка Парна над ним насмехается — ведь у жены Парны, этой черноволосой неряхи с расплывшимся лицом, на постели атласное покрывало, в ухе — серьга с бриллиантом, и у нее целых три платья, а жене Дурхала свое единственное платье приходится штопать..

— В чем гордость Дурхала, в жене или в том, что на нее надето?

Но, словно не расслышав вопроса, Семли продолжала:

— Властители Халлана становятся беднее всех, кто приходит к ним в Зал Пиршеств. Я должна принести приданое своему господину, как приличествует женщине с моей родословной.

— Семли! Дурхал знает о том, что ты собралась сделать?

— Скажи ему, что все кончится хорошо и возвращение мое будет счастливым. — И юная Семли весело засмеялась.

Она наклонилась и поцеловала дочь, а потом повернулась и, прежде чем Дуросса успела вымолвить хотя бы слово, стремительно унеслась прочь по залитым солнцем каменным плитам пола.

Замужние женщины ангья лишь изредка, в крайней нужде, садились на крылатых коней, и Семли после замужества тоже ни разу не покидала стен Халлана; и теперь, садясь в высокое седло, она опять почувствовала себя подростком, буйной девственницей, носящейся с северным ветром над полями Кириена на полуобъезженных крылатых конях. Конь, что сейчас уносил ее вниз с высоких холмов Халлана, был породистей тех; гладкая полосатая шкура плотно облегала полые, рвущиеся к небу кости; зеленые глаза жмурились от встречного ветра, могучие, но легкие крылья били вверх-вниз, вверх-вниз, и Семли то видела, то нет, то видела, то нет облака над собой и холмы далеко внизу.

На третье утро она была уже в Кириене и вот сейчас вновь стояла в одном из внутренних дворов замка, у полуразрушенной стены. Всю эту ночь ее отец пил, и утреннее солнце, сквозь проломы в потолках тычущее в него своими длинными лучами-пальцами, очень раздражало его, а вид дочери, стоящей перед ним, усиливал это раздражение.

— Зачем ты здесь? — проворчал он, отводя от нее взгляд опухших глаз.

— Я жена Дурхала. Я пришла за своим приданым, отец.

Пьяница недовольно пробурчал что-то, но она в ответ рассмеялась так ласково, что он, хоть и кривясь, снова посмотрел на нее.

— Это правда, отец, будто ожерелье с камнем, который называется «Глаз моря», украли фииа?

— Откуда мне знать, правда ли это? Так мне рассказывали в детстве. Ожерелье пропало, по-моему, еще до этого грустного события — моего рождения. Иди своей дорогой, дочь.

Серый и раздувшийся, как существо, что оплетает паутиной развалины, он поднялся и, пошатываясь, двинулся к подвалам, где прятался от света дня.

Ведя за собой крылатого коня, на котором прилетела, Семли вышла из родного дома и, спустившись по крутому склону холма, мимо деревни ольгьо, хмуро, но почтительно ее приветствовавших, через поля и пастбища, на которых паслись огромные, с подрезанными крыльями, полудикие хэрило, направилась в долину, зеленую, словно свежевыкрашенная миска, и до краев наполненную солнечным светом. На дне долины было селение фииа; Семли еще спускалась, а маленькие, тщедушные человечки уже бежали ей навстречу из своих домиков и огородов и, смеясь, кричали слабыми и тонкими голосами:

• Предыдущая
• 2/139
• Следующая