Да. Нет. Не знаю - Булатова Татьяна - Страница 76
- Предыдущая
- 76/88
- Следующая
– Не сложится, – подтвердила Аля, но заплакать не решилась, неожиданно осознав тщетность испытываемых ею страданий по поводу дочери. «А ведь Валя права! – озарило Алечку. – Я переживаю по поводу того, к чему необходимо отнестись как к данности. «Генетический каприз», – вспомнила она часто цитируемые матерью слова Георгия Константиновича. – По-другому не будет. И чуда не будет. И зачем вообще моей Лерке ребенок? Она сама, как ребенок…»
– Согласна? – миролюбиво обратилась к сестре Валя, обратив внимание на то, как изменилось лицо Али Спицыной. – Вот так-то! А то начали – надо усыновить! А прежде надо поговорить…
– Ты же больше всех кричала, – напомнила ей Наташа.
– Тоже дура, – честно оценила свою активность Валя.
– Это точно, – засмеялась Наталья Михайловна, после чего Валечка задорно уточнила:
– Это ты сейчас мне как кто говоришь? Как ректор или как сестра?
Женщины дружно прыснули.
– Ладно еще – здесь мамы не было, – вдруг спохватилась Ирина и мысленно перекрестилась. – А то бы…
– Ничего не «а то бы», – поправила Валентина Михайловна. – Я вот чем больше за ней наблюдаю, тем больше поражаюсь: такое ощущение, что с годами она все умней становится.
– Мудрей, – поправила Наташа.
– Мудрей, – согласилась сестра. – Я, если честно, предполагала, что она вслед за Полиной умом тронется и в детство впадет. А она – нет: за всем следит, в Интернете шарит, «Коммерсант» выписала. Зачем ее дед на исторический засунул? Сейчас сидела бы в какой-нибудь торгово-промышленной палате и консультировала. Не баба, а калькулятор. Вчера снова ко мне с этим загранпаспортом пристала – в Лас-Вегас слетать хочет. Я ей говорю: «Там, знаешь, сколько часов лету? Часов шестнадцать, не меньше!» А она: «Мне все равно. Маргарет Тэтчер летает, чем я хуже?» В общем, девчонки, если нас то же самое в ее возрасте ждет, я согласна.
– Вот она, реальная польза интеллектуального труда, – провозгласила Наталья Михайловна. – Не первый раз читаю: чем выше интеллект, тем слабее Альцгеймер.
– Не факт, – опровергла слова Наташи доктор Спицына.
– Не факт, что «Альцгеймер слабее», или не факт, что он «нас ждет»? – полюбопытствовала Валечка.
– И то, и другое не факт, – глубокомысленно изрекла Аля и с чувством определенного превосходства посмотрела на сестер: в этом вопросе она, безусловно, разбиралась больше, чем они, работницы интеллектуального труда. «Можно подумать, работа хирурга – это работа автослесаря!» – про себя отметила Алечка, но вслух ничего говорить не стала. Равно как и не стала разговаривать с собственной дочерью, когда та задала сакраментальный вопрос: «Ну, и что мне делать?»
– Ничего, – коротко ответила Альбина Михайловна и буквально впилась в Леру взглядом.
– Тебе что, все равно? – неожиданно быстро для своей флегматичности отреагировала дочь.
– Нет, – мать и дочь словно поменялись местами.
– Тогда почему ты ничего не говоришь?
– А что я должна сказать? – Аля даже зевнула, чем явно вызвала у дочери интерес.
– Я смогу рожать?
– Рожать, в принципе, может каждая женщина. Не всякая может родить, – ушла от ответа Альбина Михайловна.
– Ты хочешь сказать, что я не смогу родить? – голос Леры окрасился нотками тревоги.
– А ты как думаешь?
– Какая разница, что думаю я? – недовольно спросила у матери ее дочь.
– А какая разница, что думаю я? – Аля все-таки решила переложить ответственность за дочернее решение со своих плеч на плечи самой Леры как главной виновницы происходящего.
– Ты врач, – напомнила матери дочь.
– Но я же не гинеколог, – гнула свою линию Алечка.
– Ну и что, – капризничала Лера и требовала от матери внятного ответа на поставленный вопрос, отчего Але с каждой минутой становилось все труднее сохранять внешнее безразличие. – Ты же врач!
– Какое отношение это имеет к тому, сможешь ты родить или нет? И почему ты сама не можешь определиться: хочешь ты рожать или нет?
– Хочу, – немногословно очертила свою позицию Лера.
– А Матвей что тебе говорит?
– «Как скажешь, так и будет».
– То есть ждет, что решение примешь ты, – прокомментировала Аля слова дочери, подумав при этом: «А мальчик-то не дурак».
– Ира сказала мне, что у нее… – открыла было рот Лера, но Альбина Михайловна бесцеремонно ее оборвала и жестко сказала:
– Знаешь, до тех пор, пока ты слушаешь каждого для того, чтобы принять решение, от которого зависит твоя жизнь, ничего не произойдет. Это решение ты должна обсуждать не с Аурикой, не с тетками, даже не со мной…
– С Матвеем? – подсказала Лера и уставилась своими прозрачными глазами на мать.
– И не с Матвеем, – отрезала Аля, мысленно попросив у Бога храбрости наконец-то произнести то, чего от нее ждала дочь. – Это решение принимаешь ты. (У Леры затряслись губы). И это решение, Лерочка, не связано с тем, ввязываться в очередную беременность или нет. Это решение (Лера, не отрываясь, смотрела на мать, и Альбине Михайловне показалось, что у той вместо глаз перламутровые бельма) о том, будете ли вы жить вдвоем с Матвеем или…
– Или?
– Или усыновите ребенка. Лера, пытаться выносить беременность больше не нужно. Судя по всему, это невозможно. Ты не единственная женщина, у кого это не получилось. Посмотри на Иру, Валю, на меня, наконец, я ведь тоже после тебя пыталась… Тебе нужно смириться с этой мыслью и жить дальше.
– Одной? – вдруг выкрикнула Лера и, напугавшись звука собственного голоса, закрыла рукою рот.
– Почему одной? – пожала плечами Аля, понимая важность наступившего момента. – С Матвеем, – внешне легко и естественно произнесла она.
– Какой мужчина захочет жить с бесплодной женой? – чуть слышно выговорила Лера, словно боялась, что Матвей ее услышит.
– Бабулю цитируем? – скривилась Альбина Михайловна и наконец-то решилась обнять дочь за плечи. – Не слушай ее. Аурика – старая женщина, в голове которой задерживаются только глупые и невежественные высказывания, почему-то они, как ни странно, лучше запоминаются. И если верить тому, что она говорит, то первое, что должен был сделать мой папа, так это развестись с ней сразу же после того, как родилась Наташа и мать взялась за ее воспитание. Аурика не самая лучшая мать. Я бы даже сказала, она – плохая мать и не самая лучшая жена.
Говоря все это, Аля прекрасно понимала, что поступает по отношению к собственной матери подло и нечестно. Но иначе она не могла: ее собственная материнская программа требовала от нее поступиться всеми нравственными принципами и оговорить человека, давшего ей жизнь. Но делала Алечка это во имя другой бесценной жизни. И как только она оказалась способна это осознать, стыд и вина перед Аурикой улетучились сами собой:
– Я очень люблю свою маму, – Аля развернула Леру к себе лицом, – но гораздо больше я люблю тебя, свою единственную дочь. И еще – я знаю жизнь. И знаю я ее с такой стороны, с какой не дай бог ее знать никому. Я видела массу примеров, опровергающих то, что сказала тебе Аурика. Мужья не просто не бросают своих бесплодных жен – они не бросают даже жен умирающих. И до конца сопровождают их в нелегком движении к смерти, – Аля вспомнила последние дни отца и то, с какой любовью в эти дни поддерживала его Аурика, но тут же собрала всю волю в кулак и продолжила, отогнав от себя раскаяние. – Твоя бабушка знает гораздо меньше, чем тебе может показаться. Например, она не знает большой беды, она не знает, что такое телесные страдания, страх, что ты никогда не станешь матерью, проживешь впустую, поэтому судит обо всем свысока. Не верь, Лерка. Если мужчина любит, никуда он не уйдет. А если уйдет, то пусть уходит сейчас, пока ты молода и красива, пока впереди у тебя вся жизнь. Поняла?
Лера не ответила ни слова. У Али даже сложилось впечатление, что все, что она произносила, упало в пустоту, в пустые прозрачные глаза, не видящие вокруг ничего, кроме самой себя. Но Альбина Михайловна ошибалась, потому что вечером того же дня задумчивая Лера, лежа на плече у Матвея, произнесла непривычно длинную для себя фразу:
- Предыдущая
- 76/88
- Следующая