Запретный камень - Эбботт Тони - Страница 45
- Предыдущая
- 45/54
- Следующая
Столпотворение внутри терминала оказалось раз в сто больше, чем то, что было на берлинском вокзале. Пассажиры, охрана, сотрудники аэропорта, пилоты и стюардессы бурлили нескончаемыми потоками, динамики надрывались на трех языках – итальянском, французском и английском, – перекрывая гул толпы.
– Следим за каждым своим шагом, – инструктировал Роальд, собрав ребят вокруг себя. – Не отстаем, не разделяемся. Если двое идут в туалет, двое других ждут под дверью. Орден может выследить нас раньше, чем мы их заметим. Вон стойка регистрации на Гуам. Идемте.
Выяснилось, что из Рима на Гуам летает только один рейс. За билеты Роальд расплатился картой, выпущенной банком в Болонье. «Наверняка тоже от Карло», – подумал Вейд.
– Нам предстоит перелет в двадцать пять часов, – сообщил доктор Каплан, раздавая билеты. – Две пересадки. На Гуаме мы будем послезавтра.
– Может, хотя бы там нас Орден не достанет, – с надеждой проговорил Даррел.
– Даже не думай, – ответил Вейд. – Мы всегда должны быть начеку.
– Спорим, что они везде. Даже в Остине. Или ты забыл свою комнату? – добавила Лили.
Это захочешь – не забудешь.
Уже в зале ожидания Роальд вдруг сказал:
– Пока вы тут бегали, произошло кое-что еще. В Испании исчез школьный автобус. Прямо в тоннеле, в горах.
– Да ладно! Сколько раз я мечтал, чтобы мой школьный автобус вдруг раз – и исчез!
– Даррел, там были дети, – осадил неуместную шутку доктор Каплан.
Даррел залился краской и пробурчал какие-то извинения.
– Если об этом говорил дяди Генри, значит точно – тут поработал Орден, – сказал Вейд.
– А кто же еще! – воскликнула Лили. – Они знают, что мы уже почти у цели.
Открыта посадка на рейс номер тридцать семь сообщением Дубай – Нарита – Гуам.
– Ура, летим! – воскликнула Лили и, схватив руку Бекки, почти побежала к трапу.
Роальд шутливо подтолкнул сыновей, и все отправились следом.
– Интересно, Орден уже захотел «исчезнуть» наш самолет?
У Вейда чуть ноги не подкосились:
– Не интересно!
Глава сорок шестая
«Сумасшедшая штука – время», – думала Бекка.
Если не можешь заснуть – а заснуть она не могла, несмотря на дикую усталость, – перелет на другую половину земного шара длится не двадцать пять часов, а полгода. Секунда растягивается в минуту, минута становится часом, а час – неделей. Самолет – всего лишь большой железный ящик, который постоянно гудит. Свет никогда не гаснет. Сидишь, точно шест проглотил, в узком кресле, желудок сжался, в висках стучит, глаза режет – и тут тебе приносят пластмассовую еду!
Все это напоминало ей вечера, проведенные в больнице после того, как прооперировали ее сестренку. Там все время что-то происходило – вспыхивал свет, раздавались какие-то звуки, разносились странные запахи, жужжали и тикали механизмы, бубнили и перешептывались люди.
Там, в больнице, она тоже не сомкнула глаз ни на секунду.
И при всем этом – целые сутки жизни улетали коту под хвост! Бекка в принципе ненавидела потери, но именно потеря времени – ее времени – казалась ей самой невыносимой. Ведь, если разобраться, кроме времени, у человека больше ничего и нет!
С другой стороны, Коперник изобрел машину времени. Научился проходить через «временны?е туннели»…
Что бы она сделала, будь у нее такая машина? Куда, в какое время отправилась бы? И с какой целью?
Можно ли изменить прошлое или будущее? Нужно ли его менять? Ведь есть такой «эффект бабочки», да? Когда меняешь одну крошечную мелочь – скажем, место или момент взлета бабочки, а в будущем это приводит к страшным последствиям – например к урагану.
Бекка раскрыла наугад «Моби Дика». Ей попалась сцена встречи экипажа «Пекода» с гигантским спрутом:
«…Бесчисленное множество длинных рук, крутящихся и извивающихся, как целый клубок анаконд…»
Она закрыла книгу. Вот он какой – кракен. Ее мысли снова занял Дневник Коперника.
Хотя некоторые страницы Дневника расшифровать было очень непросто, работа над ним странным образом успокаивала; Ганс Новак, юный помощник Магистра, уже представлялся ей одним из друзей их компании, равноправным членом команды в этом головокружительном путешествии.
Бекка положила Дневник на откидной столик перед собой. Впервые после их безумного побега из Болоньи у нее появилось время как следует изучить переплет. В нем сочетались изысканность и простота: темно-красная кожа, филигранное тиснение по краям – переплетающиеся ромбы, треугольники и окружности; четыре медных уголка. Только сейчас Бекка обратила внимание, что все четыре клинка на углах указывают на одну и ту же точку в центре обложки. Сердце ее забилось быстрее.
Все четыре клинка сходились на строчке: «Seine geheimen Reisen auf Erde und im Himmel» – «Его Тайные путешествия по Земле и по Небу», а если еще точнее, на предлоге «im».
И тут она заметила. На всей надписи позолота блестела как новенькая, а вот на «im» почти совсем стерлась. Выходит, к этой парочке букв прикасались чаще, чем к остальным?
Бекка провела пальцем по двум буквам. И с удивлением ощутила, как дерево под ее пальцами вдруг подалось вниз. Так, словно именно под этими буквами в крышке переплета было вырезано маленькое круглое отверстие.
Тогда Бекка приоткрыла обложку и проверила, как та ведет себя изнутри, если надавить на буквы снаружи. На форзаце образовалась едва ощутимая выпуклость, и бумага в нижнем левом углу слегка отошла от доски, к которой крепилась.
– Ого! – вскрикнула Бекка.
Но никто не услышал ее – все вокруг спали как убитые.
Раскрыв книгу полностью, Бекка развернула ее на столике верхним углом к себе, снова нажала на потайную кнопку и оттянула форзац. Под картонкой форзаца был спрятан кусочек какого-то пергамента. Она достала из сумки пилочку для ногтей, поддела ею форзац и дала находке выпасть наружу.
– Вейд! – прошептала она и потеребила его за руку. – Вейд?
На потемневшем пергаменте незнакомым корявым почерком был выведен небольшой текст по-немецки. С английским заголовком:
Legal Man.
Бекка подпрыгнула в кресле.
– Вейд! Ну смотри же, что я нашла!
Недовольно замычав, Вейд оторвал затылок от спинки кресла.
– Что, уже прилетели?
– Эту записку писал не Новак! Смотри. Кусочек пергамента. Почерк другой. Здесь про Магеллана. Слушай!
И под монотонный гул двигателей Бекка начала переводить:
Я склоняю голову, когда великий первооткрыватель проходит по палубе.
– Магистр Николай, – говорит он. – Неужели вы отправились в столь дальний путь в одиночку?
– Моего помощника нет сейчас рядом. – Я наклоняюсь ближе к нему и рассказываю о своей цели.
– Клянусь жизнью, я это исполню! – отвечает мне капитан.
У Вейда округлились глаза.
– Это же про встречу Коперника с Магелланом! – воскликнул он.
Но Бекка читала дальше:
Я раскрываю ладонь, разворачиваю бархатную тряпицу. Камень в форме паруса поблескивает в лунном свете.
– Лазурит, – узнает капитан. – Камень цвета моря…[11]
– Черт возьми, Вейд! Вела – это же камень! Синий камень, который легко помещается на ладони…
Из кожаной сумы я достаю один из кинжалов Ахилла и вручаю его капитану.
– Первая приведет к последней, – говорю я ему.
Он благодарит меня и уходит с рассветным приливом.
«Клянусь жизнью, я это исполню». Слова самого первого из Хранителей мне не забыть уже никогда.
Бекка смотрела на Вейда. Глаза его блестят, изучая написанное.
11
Лазурит, или ляпис-лазурь (лат. Lapis lazuli), – полудрагоценный камень темно-синего, василькового и фиолетового цветов. В древности считался камнем искренности, был символом способностей, дарований, успеха и божественного расположения. В Европе лазурит символизирует благополучие, удачу и успех, в Индии и Египте – преданную любовь и процветание.
- Предыдущая
- 45/54
- Следующая
