Моя душа состоялась. Дневник Алены - Полюшкина Елена Викторовна - Страница 84

• Предыдущая
• 84/134
• Следующая

Нет, это тоже не совсем то, лишь хочу себя успокоить. Хоть доля правды в этой мысли есть, но лишь частица.

И за что мне дано это тщеславие, зачем меня отравили тягой к высшему, но не небесному, а земному? Мне тесно с обычными в одном времени и месте суши. Так говорить – нахальство. Только время рассудит мой спор с самой собой.

Все, что у меня остается – только мечты. Полностью свободна только там.

7.04. Сегодня была у хозяев, и там завязались религиозно-философские споры с Тимуром. Вначале я еще держалась, слушала, возражала. Но его спокойная одержимость подавляет. Спокоен, как скала. Одержим, как фанатик любой идеи. Голова у него набита учениями восточных мудрецов. Все разложено по полочкам. Человек. Мир. Вселенная. Все так строго и законченно, без сучка и задоринки. Скучно-то как. В конце концов, я согласилась отправиться после смерти в ад (хоть не понимаю, за что, в общем-то), лишь бы в этой жизни мне дали свободно дышать и творить. Была рада, когда вышла от них.

Сегодня со мной разговаривал Ш. о моей рецензии. Конечно, похвалил литературные способности, легкость, умение владеть пером. А замечания все те же, только предельно конкретно и лаконично. Говорил, что сама по себе идея двойника не нова, нужно подчеркнуть особенность. (А что же я делаю все время?) Еще больше наглядности, вещности, о работе художника, внешнем виде актеров и интерьере. Я пробовала возразить, что стилистику диктует спектакль, что форма сама себя лепит, что я умею писать и «классические» рецензии. Но времени было мало, минут 5, не больше, и диалога не получилось. Говорил он. В целом, хоть я не согласна почти со всеми его позициями, разобрался он хорошо. В его замечаниях не было для меня ничего обидного. По крайней мере я воспринимала все его слова без обиды, прекрасно понимая, что пока нет судьбы, еще долго буду выслушивать подобные «расчеты». Пока не самоценна моя точка зрения для других. Я – первокурсница, что с меня возьмешь. Но я-то чувствую мощь энергии душевной. Неуемная она. Что с ней делать-то?

Сейчас по ящику показывали материал по спектаклю «N». Меньшиков, Саша Феклистов, Каплевич болтали в камеру всякие глупости. Но показывали также прекрасные фрагменты из спектакля. Какой же все-таки артист Олег, всегда надевает некую маску. В жизни тоже. Сейчас был сама простота и наивность. Даже невинность, почти детская. Такие глаза. Люблю. А ведь может быть совсем другим. Но талантлив всегда.

Последнее время я слишком бурно реагирую на упоминание его имени, малейшую новость. Но надеюсь, все же не скачусь к пошлым фанаткам. Зачем пришло ко мне это увлечение? Совершенно мучительное в своей нереальности. Кто он? Талантливейший артист нашего времени, бесконечно обаятельный и остроумный мужчина (в последнем не совсем уверена), притягательная личность. Талант судьбы. Кто я? Студентка I курса театроведения, доступа к сфере обитания артиста такого масштаба практически не имеющая. Хорошо пишу, но не печатаюсь, не на слуху. И, стало быть, пока я – никто. А он – звезда первой величины. Я иногда с надеждой смотрю в будущее, уповая на судьбу, на свою искренность, на благосклонность богов.

Сердце замирало, когда смотрела сейчас отрывки из интервью. Меня бы туда, я задала бы нужные вопросы. Нужные мне, возможно. Но я так прониклась спектаклем, что настраиваю организм на особый тонкий лад и дышу одним дыханием с ним, живу в одном ритме. И вопросы были бы такие, которые раскрывали бы душу спектакля, его тайну.

Куда меня несет? Всю себя несу на заклание на алтарь миражей искусства. Может, хоть один из них не окажется мнимым, т. е. оживет, станет настоящим.

Пусть я всегда одна, всеми забытая. В этом только моя вина. Со мной, наверное, неуютно. Хотя я всегда готова открыться миру и людям. Иногда бываю слишком откровенной. Может быть, не нужно этого. Если раскрываюсь, то легко, но горько потом. Не умею поставить себя. Чрезмерно деликатна и интеллигентна. В некоторых случаях эти качества работают против меня. Надо хоть иногда что-то в себе менять. Нельзя бесконечно комплексовать и консервировать свои таланты. Самочувствие важно. Пусть, пусть обломы и унижения. Они были и будут. Я все равно остаюсь. Правда, не всегда, а в последнее время очень редко, остаюсь довольна собой. Пусть жизнь движется. Уповаю на это движение. Вдаль. К чему-то, о чем еще не решаюсь говорить.

8.04. День смерти Вацлава. Отпусти меня на свободу, гордый. Ты знаешь прекрасно, расставание неизбежно, не спорь с судьбой.

Но слова запоздалые. Пишу лишь для того, чтобы знали – были разговоры. Он понимает все. И прощается.

Прав он, просто не надо ждать. Расставание безболезненное, безвольное, безбольное. Я обещала написать про него. И выполню свое обещание.

Новое свидание с Питером. Каким оно будет. Этот город так загадочно связан с моей судьбой. И именно он – решающий шаг или заглавная буква новой эпохи в моей жизни. Он, а не Москва. Москва родная, приветливая, а он возвышается, недоступный, но и ласковый неожиданно. Я так люблю его.

А Нижинский отпустил. Измучил и просит прощения. Прости и ты меня, гений танца. Ведь «мы с тобой одной крови» и нам доступен язык птиц. Мы понимаем друг друга, не успев и подумать, едва пробудится сознание и доносятся отголоски уже минувших событий и ожидаемых свершений. Спасибо за все эти испытания. Они помогли мне понять многое по-новому. А о каких-то вещах задуматься впервые. Ты отпустил в свободный полет мою душу. И эта свобода, может быть, по-настоящему первая. Я давно уже самостоятельна и в бытовых, и в личных вопросах. Но здесь другое. Не буду договаривать. Так лучше.

9.04. Вчера «n» впервые показали в Питере. Олег, так рада за тебя и так боюсь за тебя.

Ужасно фамильярна и самонадеянна… Олег, …вы только подумайте, к кому она так обращается?! Может, мне и грозит попасть в ад после смерти, но напряжение в жизни нужно снимать. А то от меня временами брызжет искрами. Высоковольтная девица. Высоконравственная? Тоже мне, нашла достоинство. Нет, может, действительно – плюс, но ведь жить под током искусственных принципов – губительно. А они искусственны, выдуманы от страха перед жизнью истинной. Убегаю от нее в ограничения и фантазии. Мир фантазии пышен, многолик и ничтожен. В нем нет места творчеству. Погоня за честолюбием, которое требует все больше и больше пищи и ухода. Как бы нам с ним поладить, найти выход.

Настроение цвета майской юной травки. Смеющаяся зелень. А на улицах дождь. Противоречие. Портрет эпохи. Настроение улыбается, а день плачет. Поменялись местами. Апрель говорит, что творчество – не его стихия, он умеет, подобно Амуру, легкомысленно носиться над душами, любить и любоваться красотой. Он – чувство и никогда – рассуждение. Он – жизнь. А март – ирония и тревога, загадка и насмешка, он более сложен и более важен. Апрель легкокрыл и эфемерен. И почти не обращает на меня внимание. Он слишком занят собой.

Полетели над Москвой лунного света и поцелуев, над Москвой влюбленных и обнадеженных. Не у всех сбудется, но сбудется все. Просто не надо ждать.

10.04. Я так много не записываю из того, что творится в моей жизни и душе. Не могу порой себя заставить. Начнешь писать, все покажется проще и определенней. А полет чувств ничем не ограничен.

Вчера гуляли с Алешей. Действительно, у него есть судьба. Причем он не делал никаких особых усилий, чтобы пробиться, все приходило само собой, врываясь счастливыми случайностями и оставаясь событиями в биографии. Все его рассказы меня веселят (и одновременно служат поводом комплексов на свой счет). Думаю: а моя-то судьба по сравнению с его – мачеха. Читал мне вчера стихи. Хорошие, как все, что он делает. Ему жить легко, все выходит. Моя жизнь же меня терзает постоянно, и я завидую невольно таким, как он, и стремлюсь к ним. И в который раз терплю поражение. Но снова и снова думаю, надеюсь, брежу, устаю. И возрождаюсь.

• Предыдущая
• 84/134
• Следующая