Оковы судьбы - Конычев Игорь Николаевич - Страница 3

– Ваше расточительство не знает границ, мой господин, – несмотря на строгий тон, в голосе Винсента не слышалось упрека. – Сначала осчастливили гнома, а теперь мгновенно привели в негодность не самую дешевую вещь. Ваши покойные родители не одобрили бы подобного.

– Ты ворчишь, словно старый дед, Винсент. – Отмахнувшись от дворецкого, Алан выбросил то, что осталось от пистоли, в ближайший, начавший уже подтаивать сугроб, и оружие исчезло в нем, оставив за собой темнеющий след.

– По людским меркам, я не просто старый дед, – когда Алан подошел ближе, дворецкий услужливо протянул своему господину белоснежный платок, чтобы тот мог вытереть руки. – Я служил роду Рэвенделов не одно столетие, с самого его основания, пока ваш дед не тронулся рассудком и не связался с Блюстителями Добра, теми еще ненормальными. Хотя и Вестники Безысходности недалеко ушли от своих светлых дружков. Век бы не видел ни тех, ни других. Вы даже не представляете, до чего унизительно быть изгнанным.

– Если тебе все так не нравится, то почему же ты явился мне в ту ночь?

– Как я мог бросить единственного наследника рода в одиночестве? Можете называть меня сентиментальным, но сколько вам было лет, когда ваши родители погибли? Десять? Да меня бы совесть замучила, оставь я вас на произвол судьбы. Я клялся в верности роду Рэвенделов, когда заключал договор с его основателем, господином Альбертом, милостиво сохранившим мою жизнь и спасшим от выродков-жрецов. Подумать только, они решили уничтожить демона только за то, что тот решил одним глазком взглянуть на этот мир. Это бесчеловечно!

При упоминании основателя рода Рэвенделов в душе Алана неприятно кольнуло. Многое бы он отдал, чтобы узнать, что это был за человек. Все что осталось от него – это старый портрет и основное место в обширном фамильном древе, однако Алана не покидало чувство, будто он знал Альберта.

– Из всех демонов мне достался самый совестливый, надо будет рассказать о твоем новом откровении Анжелике, – заметил Алан, отогнав прочь невеселые мысли, давно не дающие ему покоя.

По мокрой брусчатке застучали копыта лошадей, и проезжающий мимо экипаж, повинуясь жесту Винсента, остановился.

– Кстати, господин, Анжелика просила передать вам, что утром приходил этот старик, Фердинанд, кажется. – Распахнув дверцу, Винсент пропустил вперед Алана и, бросив кучеру пару слов, также забрался внутрь. – Тот, что прислуживает леди Кристине… – Дворецкий замолчал, увидев, как погрустнел его господин при упоминании имени девушки. – Прекратите уже изводить себя, почему вы игнорируете все ее приглашения? Вы как-никак обручены…

– Довольно! – грубо прервал собеседника Алан, не отрывая взгляда от окна, на которое начали падать первые капли весеннего дождя. Экипаж, покачнувшись, тронулся. – Наша помолвка ушла в небытие вместе с нашими родителями.

Цокот копыт вклинился в разговор мужчин.

– Но…

– Нет, – покачав головой, Рэвендел устало вздохнул. – Она еще молода, и ей нужно жить дальше. К тому же что я могу ей дать? С моим прошлым и моим настоящим? Про будущее я даже думать не хочу. Я не желаю ей судьбы, которая может постичь ее, если мы будем вместе.

– Вы любите ее? – серьезно спросил Винсент, пристально глядя в глаза Алану поверх очков. – Скажите честно.

– Я всегда любил ее. – На миг лицо Рэвендела посветлело, но практически сразу стало прежним: задумчивым, сосредоточенным, отрешенным. – Я не хочу говорить об этом, – жестко отрезал Алан. Он представил себе Кристину: ее красивое личико, обрамленное светлыми, крупно завитыми локонами, ниспадающими на хрупкие плечи. Пухлые губы девушки почему-то были поджаты и предательски дрожали, а на больших голубых глазах выступили слезы. Алану захотелось обнять ее, прижать к себе. Но он с трудом поборол желание послать все куда подальше и приказать извозчику ехать на улицу Тополей, в квартал Знати, где и находился дом Кристины.

– Почему бы вам не позволить ей самой выбрать, как жить дальше? – заметив смятение господина, произнес Винсент. – Даже мое черное сердце скоро не выдержит. Оно и так разрывается на части каждый раз, когда я смотрю в глаза леди Кристины, стоящей на пороге вашего дома, и лгу ей, что вы ушли.

– У Анжелики случилась бы истерика, услышь она сейчас твои слова. Тем более что ты отходишь от своей роли.

– О какой роли вы говорите? Я дворецкий рода Рэвенделов. Для меня естественно – заботиться о вашем благосостоянии. К тому же сейчас речь не об Анжелика, а о леди Кристине, – не отступал Винсент. – Однажды она сказала мне, будто ей почудилось, как ночью из темноты за ней кто-то наблюдал. Мой лорд, – он язвительно улыбнулся, – как вам не стыдно? Зачем пугать девушку?

– Я не собираюсь оправдываться перед тобой.

– А как насчет леди Кристины? Продолжите держать ее в неведении?

– Так будет лучше для нее.

– Но не для вас. – Винсент быстро поправил съехавшие от тряски на нос очки.

– Мне достаточно того, что она будет счастлива, – убежденно произнес Алан. Молодой человек откинулся на спинку мягкого, обитого темным бархатом сиденья и прикрыл глаза. Его пальцы в черных перчатках скользили по серебристой голове ворона, венчавшей тонкую трость.

– Но только вы сможете сделать ее счастливой, – не унимался дворецкий.

– Я принесу ей лишь боль, так же, как всем остальным. Разговор окончен. – Прежде чем Винсент успел возразить, господин жестом попросил его замолчать. Именно попросил, несмотря на свои возможности Алан никогда не злоупотреблял властью, считая дворецкого лучшим другом, знакомым ему с самого детства.

– Вы, люди, странные создания.

– Я не совсем человек, или ты забыл?

– Стало быть, вы еще более странный, нежели остальные, к тому же демонической крови в вас не больше, чем обычной. Хотя из всех потомков господина Альберта вы самый похожий на него.

– Расскажи это Блюстителям Добра, возможно, если их попросит столь древний демон, они разрешат мне не проходить их проверки каждый месяц, – скривился Алан.

– Я предпочитаю, когда меня называют дворецким.

– Тебе все еще не надоело играть эту роль? Сначала – дядя-опекун, затем – управляющий, потом троюродный брат, и вот теперь – дворецкий. Что будет потом?

– Не извольте беспокоиться, – снисходительно улыбнулся Винсент. – Никто ничего не заметит. Для окружающих любой мой образ отличается от предыдущего точно так же, как мое имя. Маленькие демонические хитрости, знаете ли.

– Несмотря на то что ты всегда выглядишь одинаково, никто не обращает на это внимания! – фыркнул Алан. – Определенно, у демонов имеются свои преимущества. Однако дворецкий… я думал, что ты устал служить роду Рэвенделов.

– Отчего же? – искренне удивился Винсент, вскинув бровь. – Возможно, иногда я позволяю себе поворчать, но это всего лишь забавно. Скажу даже больше: мне безумно нравится чувствовать себя лучшим дворецким Нэрфиса!

– И кто же жаловал тебе подобный титул? – отвлекшись от мыслей о Кристине, Алан заметно повеселел.

– Я сам, – важно заявил Винсент. – Или вы считаете, что кто-то из людей сможет составить мне конкуренцию? Да я живу в этом городе дольше, чем кто-либо еще!

– Не сомневаюсь, ведь…

Что-то с силой ударило в экипаж, и карета, сорвавшись с места, взлетела в воздух вместе с вопящим извозчиком и непрерывно ржущими лошадьми. Экипаж ударился о брусчатку, перевернулся еще раз и, врезавшись в каменную стену одного из домов, разлетелся на куски.

Давно, казалось бы в прошлой жизни Алана, в Нэрфисе, так же, как всегда, накрапывал дождь, сменявшийся мокрыми хлопьями снега. Прошло почти два десятка лет, а он помнил ту ночь, изменившую его жизнь так, как будто это случилось вчера.

Горящие обломки дорогой кареты были разбросаны во все стороны. На алом от крови снегу, рядом с искалеченным телом кучера, билась в конвульсиях одна из умирающих лошадей, вторая уже затихла. Алан, пошатываясь, поднялся, глядя на свои окровавленные ладони, но ноги не удержали его, и он упал на снег. Все тело пульсировало от боли, в голове непрерывно гудело.