Опасные забавы - Портер Маргарет Эванс - Страница 32

• Предыдущая
• 32/78
• Следующая

Следующим утром Розали встала на рассвете и надела самую теплую тондо, прочную зимнюю обувь и две пары носков. Когда она вышла из дома, в каждом ее шаге угадывалась решимость испытать свои силы и поупражняться. Но не успела она добраться до середины Бибери, как у нее забилось сердце и заболели ноги.

Дорога от центра вывела девушку к кладбищу, где были похоронены ее предки, а затем на поросшее травой поле. Здесь прогуливалась стайка серых гусей. Она кивнула молоденькой служанке, кормившей кур викария, и двинулась дальше, по Пекхорс-Лейн, к голубиному домику. Его назвали так потому, что с ним соседствовала средневековая голубятня. Розали остановилась и перевела дух. Над ее головой с печальными криками пролетели птицы.

Никогда еще она не чувствовала себя настолько прикованной к земле и неспособной воспарить в танце. Ее грудная клетка отяжелела, она с трудом подняла ногу, показавшуюся ей свинцовой. Колени дрожали и плохо повиновались ей. Матильда считала опушку леса Ледихилл лучшим местом для прогулок, но Розали знала пока ей не стоит забираться так далеко. Когда-нибудь в другой раз... Она искала безопасное пристанище.

Розали осмотрелась. Теперь она шла значительно медленнее. Колючая изгородь вдоль дороги и поваленное дерево на поляне не отличались красотой. «Они совсем не похожи на пейзажные зарисовки», – с грустью подумала она.

Попытавшись поднять себе настроение, она принялась насвистывать мелодию балета о русалках, который постоянно шел на сцене Седлерз-Уэллз, но у нее не хватило ни энергии, ни смелости попробовать себя в bouree glissande и arabesgue в центре Хай-стрит. И дело было не в том, что ее могли заметить. Даже в этот ранний час мужчины уже сидели за ткацкими станками, открывали лавки или пилили дрова, а женщины были заняты бесчисленными домашними делами.

Единственным человеком, встретившимся ей по пути, оказался герцог Солуэй. Он стоял на старом мосту через Коли и следил за неспешным течением.

– Идите сюда и взгляните на водную полевку, – подозвал он Розали. Она присоединилась к нему, и он указал на маленького коричневого грызуна, который быстро бежал по упавшим листьям вдоль берега реки.

– Так это просто небольшая крыса, – заметила она, когда зверек прошмыгнул в свою грязную нору.

Розали увидела, что герцог не взял с собой ни удочки, ни бечевки, ни прочих рыболовных снастей, и спросила:

– А почему вы сегодня не пошли ловить рыбу?

– Потому что через час я собираюсь выехать в Шропшир.

Удивленная словами Джерваса, она подняла на него недоумевающие глаза.

– Я хотел бы остаться здесь подольше, но моя матушка ждет меня в Понтсбери завтра или через день, и я не должен подводить ее.

Он, в свою очередь, пристально посмотрел на Розали и спросил, приняла ли она какое-нибудь решение.

Ее так расстроила и обескуражила собственная слабость, что она решила поддаться искушению и откликнуться на его порыв.

– Тетя Тильда просто умоляла меня согласиться, – проговорила она.

– Мы с ней едва знакомы, но она показалась мне весьма здравомыслящей женщиной.

– Но, – продолжила Розали, – мне самой это не по душе, и я предпочла бы отказаться.

– Позвольте мне вас переубедить и показать вам привлекательную сторону моего предложения. В замке есть бальный зал, где вы могли бы упражняться в танцах. Слуги преданы нашей семье и будут почтительны с вами, как и с любой гостьей. Ниниан обещал не капризничать. И все же, если вам станет грустно или вы почувствуете себя неуютно и одиноко, то без труда сможете уехать. Срок и характер занятий будут целиком зависеть от вас.

У нее не нашлось доводов для возражений. Она даже не могла припомнить, почему так упорно сопротивлялась прежде.

– Если мне удастся узнать что-нибудь о месте в Опере или в каком-то другом театре, то я сразу уеду в Лондон.

– Конечно. Это вполне понятно.

Он достал кожаный бумажник из кармана пальто, вручил ей пять десятифунтовых банкнот, а когда она робко запротестовала, прервал ее, напомнив о прежнем обещании заплатить ей аванс.

– Я предлагаю вам переночевать в Банбери. Это приблизительно в сорока милях отсюда и на полпути в Хабердин. А «Красный лев» – замечательная гостиница.

Розали не могла до конца осознать, как ей повезло, и с изумлением взглянула на зажатые в руках банкноты. Пятьдесят фунтов – таких денег прежде она и не видела, на них можно легко прожить целых полгода.

– Я привыкла ездить в почтовых каретах, – сказала она, и ее глаза расширились, когда он пересчитал и отдал ей еще немного денег. – Они дешевле фаэтонов.

– А на это вы сможете доехать до Лондона. – Он улыбнулся ей и добавил: – Если Ниниан утомит вас своими выходками, вам удастся уехать без всяких проблем. Вдруг у вас возникнут осложнения (впрочем, я в этом сомневаюсь), как бы то ни было, дайте мне знать. Я написал вот здесь. – Он протянул ей лист бумаги. – Вот мой адрес в Шропшире, а также имя моего лондонского поверенного, которому известно, как меня отыскать. У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы?

Стараясь не выронить полученные сокровища, Розали смущенно посмотрела на герцога.

– Есть, и целая дюжина, только я не решаюсь их задать.

– У вас нет причин для беспокойства, Розали. – Он дотронулся до ее щеки. – Вы пережили революцию и царство террора. В сравнении с ними учить моего племянника французскому языку – дело нетрудное.

Он убрал бумажник и подал ей руку, сказав:

– Позвольте мне проводить вас домой. Я должен попрощаться с другой мисс Лавгроув. И мне хотелось бы напоследок еще раз поглядеть на эти картины Греза.

Розали провела его в небольшой, тихий сад за домом, и когда он откланялся ее тетушке, они проследовали в гостиную.

Джервас внимательно осмотрел три картины, на двух из которых Розали была изображена полуобнаженной. Меж тем она ощущала, что к ней возвращается уверенность в собственных силах.

– Должно быть, вы были послушной и терпеливой девочкой. Позировать художнику столь долго довольно обременительно, – заметил он. – Однажды и я попробовал и, могу признаться, порядком измучился.

– Мне тоже пришлось нелегко, – откликнулась она. – Когда месье делал эскизы к «Ангелочку», нимб упал мне на глаза, а крылья были тяжелыми и давили на спину. Барашек в «Маленькой пастушке» кажется кротким и милым, разумеется, я имею в виду законченную картину, но от его копыт я была вся в синяках. А вот позировать для «Маленькой танцовщицы» было удовольствием, потому что на меня надели балетный костюм, и я представила себя на месте мамы.

• Предыдущая
• 32/78
• Следующая