Из варяг в хазары - Посняков Андрей - Страница 21

• Предыдущая
• 21/66
• Следующая

Почти сорок домов насчитывалось в Белоозере, не считая тех, что за тыном, да не учитывая усадеб на том берегу Шексны-реки. Население — словене, а больше — весь — занималось ремеслом да охотой, иные кормились обслуживанием купеческих караванов либо торговлей мехами — «мягкой рухлядью». Этим в основном и жили. Жита почти не сеяли — обменивали привозное на шкурки соболей, куниц, белок. Хлеб сюда везли с юга. Почти по всему посаду дымили кузницы — местные кузнецы частенько в них же и жили, просто пристраивали к жилой половине дома бревенчатое место для горна и наковальни. Железо выплавляли в обычных домашних печах, используя большие горшки. Славились и белоозерские ювелиры, — чего только они не делали! Височные кольца, подвески — треугольные, с разным зверьем, что так нравились веси, бубенцы, игольники, браслеты, богато изукрашенные цветными каменьями шейные гривны, серебряные, золотые, медные перстни, фибулы, пряжки. По домам же многие хозяева лепили горшки, резали из кости гребни, правда, иногда и покупали привозные, фризские, те считались получше, вон их сколько на торгу — все прилавки завалены. А еще — ткани: и восточные — парчовые, атласные, шелковые, и из полуночных стран — разноцветное сукно тонкой шерсти, и местные — льняные. Тут же рядом булгарские купцы торговали изумительно красивыми кувшинами и тарелками из цветной глины — серыми, желтыми, красными, сделанными с помощью гончарного круга — новшество, еще не появившееся в здешних краях, — да огнивами с тяжелыми бронзовыми рукоятками.

У пристани покачивались на светло-серых волнах Шексны торговые суда, булгарские, хазарские, словенские. Средь них и плоскодонные ладьи молодого варяжского купца Лейва Копытной Лужи. Сам Лейв, в сопровождении верного слуги Грюма и Альва с Истомой Мозгляком, неспешно прохаживался по торговым рядам. Приценивались, торговались, спорили, крича и ругаясь. Как ни искал, так и не нашел Лейв подходящей золотой фибулы. Похожие были, но только бронзовые, а это, ясно, совсем не то. Вызнали и цены на рабов — можно было б и продать здесь всех скопом тем же булгарам, да только подозревал Лейв, что восточные купцы специально занижают цены, да и старый Хакон советовал пока повременить с продажей — уж раз взялись дойти до Булгара-города или вообще до самого Итиля, то чего уж…

Взяв в руки узкий кинжал в изящных сафьяновых ножнах, предложенный в числе прочих товаров горбоносым темноликим купцом в белой чалме и полосатом халате, Лейв подкинул его в руке, спросил цену. Узнав, нахмурился… И услыхал вдруг за спиной знакомую речь. Явно говорил норманн-варяг. Интересно, много их тут? Молодой купец обернулся… и тут же быстро отвернулся. Это был его давний обидчик, Снорри из Бильрест-фьорда. Тот самый, что когда-то на глазах у всех пнул его, опрокинув в лужу, и кому он, Лейв, прозванный с той поры Копытной Лужей, поклялся отомстить. Оставив Альва с Истомой любоваться молодыми рабынями, которыми торговал один из купцов, Лейв отошел в сторону и кивком головы подозвал Грюма:

— Видишь во-он того парня, светловолосого, в синем плаще?

— Да, господин.

— Незаметно пойди за ним и вызнай всё, что сможешь.

— Сделаю, господин. — Грюм поклонился и исчез в толпе.

— Вот мы и встретились, глупый и нахальный Снорри, — прошептал Лейв. — А ты думал, я прощу тебе свой позор? Ну, нет… Похоже, теперь моя очередь.

Снорри между тем еще потолкался по рынку, чуть не поругался с каким-то вислоусым варягом из-за серебряного перстня. Перстень понравился обоим, и никто не хотел уступать. Слово за слово, дело дошло до ссоры. Снорри схватился за меч, и только вмешательство стражи — воинов местного конунга — предотвратило возможное кровопролитие. А перстень, по совету подошедшего бильрестского ярла, решено было поставить на кон. Нашлись и кости. Метнули… Увы, изящная серебряная вещица с овальным голубым камнем досталась вислоусому.

— Что ж, когда-нибудь повезет и тебе, парень! — насмешливо улыбаясь, произнес он и зашагал прочь в компании какого-то круглолицего.

— Вот нидинг, — в сердцах бросил Снорри. — Зря ты помешал мне, ярл. Я б ему живо отрезал уши.

— И попал бы на суд местного князя. Ты стал слишком задирист, Снорри. — Хельги-ярл рассмеялся.

Снорри обиженно надул губы, совсем как в детстве.

— Понимаешь, Хельги, есть в Вике одна девушка…

— Ах, вот оно что! Ну, не дуйся, найдешь еще что подарить своей девушке. Пошли-ка лучше поищем, где здесь можно выпить доброго пива.

— И искать не надо, ярл, — на этот раз захохотал Снорри. — Я уже вызнал — во-он за той усадьбой. Ирландец с Радимиром давно уже там. А вот Трэ… Никифор отказался, обозвал корчму каким-то вертепом и сказал, что лучше просто посмотрит город. Кстати, Халиса, хозяйская дочка, тоже с ним увязалась. Видно, наш купец, узнав, что Никифор монах, проникся к нему доверием. И этот, Найден, с ними — он же говорит по-хазарски. Ну что, идем мы наконец в корчму, ярл, или нет?

— Идем, идем, Снорри.

Друзья покинули рынок и пошли по неширокой дороге, огибающей холм с деревянным укреплением-детинцем. Следом за ними, таясь, поспешил и лысый Грюм, верный слуга Лейва Копытной Лужи.

— Скажи Халисе, что всё, что она рассказывает о Хазарии, весьма интересно, — попросил Найдена Никифор. — Вот только я не совсем понял, кто у них главный — каган или этот, шад?

Найден перевел. Он уже совсем оправился от полученного когда-то удара и рад был предложить услуги своим спасителям, к коим он теперь причислял не только Снорри с Радимиром, но и всех ближайших друзей варяжского ярла Хельги.

— Конечно, главный — каган, — ответила Халиса. — Он царствует. Но шад — правит.

Нижнюю часть лица девушки скрывала полупрозрачная вуаль из зеленого шелка; длинное, до самой земли, платье, ярко-голубое, как майское небо, было расшито по подолу и вороту тяжелой золотой нитью. Порывы легкого ветерка, дующего с реки, играли иссиня-черными волнистыми волосами хазарской красавицы. Все втроем, охраняемые четверкой преданных слуг Вергела, они неспешно прогуливались по окрестностям посада.

— А где… где же ваш князь? — остановившись на вершине холма, как бы между прочим спросила вдруг Халиса.

— Думаю, ярл решает сейчас важные торговые вопросы, — важно сдвинув брови, ответил монах, хотя на самом-то деле так не думал, знал наверняка: в вертеп отправился ярл вместе с друзьями — пить хмельное пиво да смотреть на бесстыдные танцы полуголых булгарских рабынь.

— Жаль. — Девушка покачала головой. — А мне бы так хотелось его повидать.

В черных, с золотистыми искорками, очах ее на миг промелькнула досада, но умела владеть собой Халиса, умела скрывать гнев и маскировать ненависть — еще бы, ведь была она дочерью богатого торговца и единственной его наследницей. Знала — надо выбирать жениха, и не варяжскому ярлу быть им, а… может быть, как ведает Иегова, самому шаду? Что же касается этого красивого северного князя, Хельги-ярла, так, кажется, его зовут, то… То почему бы не вскружить ему голову? А ему — почему бы не ответить на призыв взбалмошной хазарки, до поры до времени таящей вулкан своих страстей под непроницаемым покровом обычаев и обрядов?

С вершины холма, поросшего высокой травою, открывался великолепный вид на близкий посад, на сверкающую на солнце речную гладь, на большое озеро далеко за лугами и на бескрайнюю полосу леса. Стоящие у пристани ладьи казались отсюда маленькими смешными корабликами, что мастерят иногда дети.

— Чьи это корабли, Хакон? — поинтересовался Истома Мозгляк.

— Какого-то хазарского купца. А что?

— Да нет, ничего. — Истома сплюнул в воду. — Только, похоже, у этого хазарина те же товары, что и у нас.

— И что с того? — заволновался Лейв Копытная Лужа. Он уже знал, что Истома никогда ничего не посоветует зря.

— А то, что они могут оказаться в Булгаре раньше нас либо одновременно с нами, что одинаково плохо.

— Чем же?

• Предыдущая
• 21/66
• Следующая