Осколки чести - Буджолд Лоис Макмастер - Страница 40

• Предыдущая
• 40/58
• Следующая

– Я пока не стану звонить маме, – отозвалась счастливая Корделия. – Она, наверное, сейчас на работе. Нет смысла ее отрывать. Больница недалеко от космопорта. Я там спокойно посижу и чего-нибудь выпью, пока у нее не кончится смена – тогда она за мной заедет.

Капитан как-то странно на нее посмотрел.

– Да-да… конечно.

Но вот и долгожданная стыковка. Корделия пожала всем руки, поблагодарила экипаж и перешла на катер. Стюардесса встретила ее со стопкой новой одежды.

– Что это такое? Боже мой, неужели новая форма экспедиционного корпуса! Ну, что ж, наверное, лучше поздно, чем никогда.

– Почему бы вам ее не надеть? – с улыбкой предложила ей стюардесса.

– Действительно, почему бы и нет. – Последнее время ей приходилось щеголять в эскобарской одежде, которая успела порядком надоесть. Она развернула небесно-голубую ткань, увидела сияющие черные ковбойские сапожки и рассмеялась. – Бога ради, зачем сапоги? На Колонии Бета лошадей встретишь только в зоопарке.

Узнав, что других пассажиров нет, Корделия переоделась прямо в салоне. Стюардессе пришлось помочь ей натянуть сапожки.

– Тому, кто их придумал, надо бы попробовать лечь в них спать, – проворчала Корделия. – А впрочем, может, он так и делает.

Катер начал снижаться, и она поспешила к иллюминатору, мечтая поскорее увидеть свой родной город. Наконец рыжеватая дымка рассеялась, они аккуратно зашли на посадку и подрулили к посадочному узлу.

– Похоже, сегодня здесь немало народа.

– Да, президент собирается произнести речь, – сказала стюардесса. – Это так интересно. Хоть я за него и не голосовала.

– Зануда Фредди сумел собрать столько слушателей на какую-то свою речь? Ну это даже к лучшему. Я смогу смешаться с толпой. Эта форма ужасно яркая, а сегодня мне хотелось бы стать невидимой.

Двигатели последний раз взвыли и замолкли. Корделия встала и неловко попрощалась со стюардессой.

– Я надеюсь, меня там никто не встречает? Сегодня я этого не вынесу.

– Вам будут помогать, – заверила девушка. – Вот он идет.

В катер, сияя улыбкой, вошел мужчина в гражданском саронге.

– Как поживаете, капитан Нейсмит? Я – Филип Гоулд, пресс-секретарь президента, – представился он. Корделия насторожилась: пресс-секретарь – должность на уровне кабинета министров. – Для меня большая честь познакомиться с вами.

В эту минуту она явственно ощутила, как под ней разверзается пропасть.

– Вы, часом, не запланировали тут какой-нибудь цирк? Я хочу просто уехать домой.

– Ну, президент желает произнести небольшую речь. И для вас у него есть один пустячок, – небрежно проронил чиновник. – По правде говоря, он надеется на несколько совместных выступлений, но это мы сможем обсудить позже. Конечно, мы не думаем, что героиня Эскобара может оробеть, но на всякий случай приготовили для вас несколько фраз. Я все время буду рядом и помогу вам разобраться и ответить на вопросы прессы. – Он передал ей портативный экран. – Постарайтесь казаться удивленной, когда выйдете из катера.

– Я и правда удивлена. – Она быстро просмотрела текст речи. – Эт-то п-просто ложь!

Лицо секретаря приняло озабоченное выражение.

– У вас всегда был этот небольшой дефект речи? – осторожно спросил он.

– Н-нет, это п-подарок психослужбы эскобарцев и п-прошлой войны. От-ткуда у вас эта ч-чушь? – Строчка, на которой остановился ее взгляд, гласила: «трусливый адмирал Форкосиган и его свора разбойников». – Форкосиган – храбрейший человек.

Гоулд крепко взял ее за руку повыше локтя и вывел из катера.

– Нам пора идти, чтобы попасть в программу новостей. Попробуйте просто выкинуть то место, ладно? А теперь улыбнитесь.

– Я хочу видеть маму.

– Она с президентом. Ну, пора.

Трап вывел их прямо к возбужденной толпе, и собравшиеся принялись выкрикивать вопросы. Корделию затрясло: казалось, толчки возникают где-то внизу живота и распространяются по всему телу.

– Я не знаю никого из этих людей, – отчаянно зашептала она Гоулду.

– Не останавливайтесь, – прошипел он в ответ сквозь улыбку. Они поднялись на трибуну, установленную на балконе, выходившем в главный вестибюль космопорта. Громадный зал был набит ярко одетыми и празднично настроенными людьми. Все расплывалось у Корделии в глазах, но вдруг она увидела знакомое лицо: мать. Та улыбалась и плакала. Корделия бросилась к ней в объятия, к восторгу прессы, поспешившей запечатлеть эту трогательную сцену.

– Поскорее выручай меня отсюда, – яростно прошептала она на ухо матери. – Меня сейчас вывернет.

Мать чуть отстранилась, не понимая, продолжая улыбаться. Ее сменил брат Корделии. За ним неуверенно и гордо теснилась его семья, не сводя восторженных глаз с героини в блестящих сапожках.

Корделия увидела членов своего экипажа, тоже одетых в новую форму, – они стояли с какими-то правительственными шишками. Парнелл торжествующе ухмылялся. Подталкиваемая Гоулдом, она приблизилась к президентской трибуне.

Зануда Фредди показался ошеломленной Корделии настоящим великаном. Огромный и громогласный… Может, именно поэтому он так хорошо смотрится на экранах. Он схватил ее руку и поднял кверху под приветственные крики толпы.

Президент великолепно произнес свою речь, ни разу не заглянув в подсказчик. Эта речь была полна все тех же патриотических заклинаний, которые опьяняли людей перед ее отлетом, и едва ли одно слово из десяти было правдой – даже с бетанской точки зрения. Не спеша и драматично президент вел дело к награде. Когда до Корделии дошло, куда он клонит, у нее неровно забилось сердце. Она повернулась к пресс-секретарю.

– Это – д-для моего экипажа, за плазменные зеркала? – Жалкая попытка спрятаться от неумолимой истины.

– Они свои уже получили. – «Он когда-нибудь перестанет улыбаться?» – Эта – только вам.

– П-понятно.

Оказалось, что медаль будет ей вручена за собственноручно исполненную казнь вражеского адмирала. Зануда Фредди избегал слова «убийство», предпочитая художественные метафоры вроде «освобождения Вселенной от чудовища порока».

Речь наконец благополучно завершилась, и сверкающая медаль на многоцветной ленте, высшая награда Колонии Бета, была торжественно надета президентом на шею героини. Гоулд выволок ее на трибуну и указал на зеленые строки суфлирующего экрана.

– Начинайте читать, – прошептал он.

– Моя очередь? О… Народ Колонии Бета, моей возлюбленной родины… – пока все терпимо… – когда я простилась с вами, чтобы б-бороться с угрозой барраярской тирании, идя на п-помощь нашему другу и союзнику Эскобару, я не п-подозревала, что мне выпадет куда б-более б-благородная миссия.

Тут она перестала следовать тексту и лишь беспомощно наблюдала за собой, словно за обреченной шхуной, погружающейся в морскую пучину.

– Н-не вижу ничего б-благородного в т-том, чтобы з-зарезать этого глупого с-садиста, Форратьера. И я не приняла бы м-медаль за убийство б-безоружного, д-даже если бы и сделала это.

Она стянула медаль через голову. Лента запуталась в волосах и больно дернула. Корделию захлестнула волна мгновенной ярости.

– В последний раз говорю. Не убивала я Форратьера. Форратьера убил один из его собственных солдат. Он схватил его сзади и п-перерезал ему горло. Да, я была там, черт побери. Он меня всю кровью залил. П-пресса обеих сторон кормит вас л-ложью об этой паршивой войне. Д-дураки! А Форкосиган не отвечал за военнопленных, когда в лагере творились безобразия. К-как только он получил командование, он их прекратил. П-п-пристрелил одного из своих офицеров, только для того, чтобы удовлетворить вашу ж-жажду м-мести…

Трансляцию с трибуны прервали. Корделия повернулась к Зануде Фредди, с трудом различая сквозь слезы его изумленное лицо, и со всей силы швырнула в него медалью. Сверкающий кружок пролетел в дюйме от президентского уха и канул в толпу.

Кто-то сзади схватил ее за руки. Это включило оборонительные рефлексы, и она начала лягаться.

Не попытайся Фредди увернуться, с ним ничего бы не случилось. А так носок ее сапога с неожиданной точностью угодил ему в пах. Беззвучно открыв рот, президент согнулся пополам и рухнул с трибуны.

• Предыдущая
• 40/58
• Следующая