Ярмарка тщеславия - Теккерей Уильям Мейкпис - Страница 56
- Предыдущая
- 56/223
- Следующая
Джоз Седли, когда известие о постигшем семью несчастье дошло до него, поступил так, как и следовало ожидать от человека с его характером. Он не поехал в Лондон, но написал матери, чтобы она обращалась к его агентам, за любой суммой, какая ей потребуется, так что его добрые, удрученные горем старики родители могли на первых порах не страшиться бедности. Совершив это, Джоз продолжал жить по-прежнему в челтнемском пансионе. Он ездил кататься в своем кабриолете, пил красное вино, играл в вист, рассказывал о своих индийских похождениях, а ирландка-вдова по-прежнему утешала и улещала его. Денежный подарок Джоза, как ни нуждались в нем, не произвел на родителей большого впечатления; и я слышал, со слов Эмилии, что ее удрученный отец впервые поднял голову в тот день, когда был получен ящичек с ложками и вилками вместе с приветом от молодых маклеров; он разрыдался, как ребенок, и был растроган гораздо больше, чем даже его жена, которой было адресовано это подношение. Эдвард Дейл, младший компаньон фирмы, непосредственный исполнитель этого поручения, давно уже заглядывался на Эмилию и теперь воспользовался случаем, чтобы сделать ей предложение, невзирая ни на что. Женился он много позже, в 1820 году, на мисс Луизе Катс (дочери владельца фирмы «Хайем и Катс», видного хлеботорговца), взяв за нею крупный куш. Сейчас он великолепно устроен и живет припеваючи со своим многочисленным семейством в собственной элегантной вилле на Масуэл-Хилл. Однако воспоминание об этом добром малом не должно отвлекать нас от главной темы нашего рассказа.
Надеюсь, читатель составил себе слишком хорошее мнение о капитане и миссис Кроули, чтобы предположить, будто им могла прийти в голову мысль наведаться в столь отдаленный квартал, как Блумсбери, если бы они знали, что семейство, которое они решили осчастливить своим посещением, не только окончательно сошло со сцены, но и осталось без всяких средств и не могло уже пригодиться молодой чете. Ребекка была чрезвычайно поражена, когда увидела, что в уютном старом доме, где она была так обласкана, хозяйничают барышники и маклаки, а укромное достояние жившей в нем семьи отдано на поток и разграбление. Через месяц после своего бегства она вспомнила об Эмилии, и Родон с довольным ржанием выразил полнейшую готовность опять повидаться с молодым Джорджем Осборном.
— Он очень приятный знакомый, Бек, — заметил шут-пик. — Я охотно продал бы ему еще одну лошадь. И я с удовольствием сразился бы с ним на бильярде. В нашем положении он был бы нам, так сказать, весьма полезен, миссис Кроули. Ха-ха-ха! — Эти слова не следует понимать в том смысле, что у Родона Кроули было заранее обдуманное намерение обобрать мистера Осборна. Он только искал этим своей законной выгоды, которую на Ярмарке Тщеславия каждый гуляка-джентльмен считает должной данью со стороны своего ближнего.
Старуха тетка не слишком торопилась «угомониться». Прошел целый месяц. Мистер Боулс продолжал отказывать Родону в приеме; его слугам не удавалось получить доступ в дом на Парк-Лейн; его письма возвращались нераспечатанными. Мисс Кроули ни разу не вышла из дому — она была нездорова, — и миссис Бьют все еще жила у нее и не оставляла ее ни на минуту. Это затянувшееся пребывание пасторши в Лондоне не предвещало молодым супругам ничего хорошего.
— Черт, я начинаю теперь понимать, почему она все сводила нас в Королевском Кроули, — сказал как-то Родон.
— Вот лукавая бабенка! — вырвалось у Ребекки.
— Ну что же! Я об этом не жалею, если ты не жалеешь! — воскликнул капитан, все еще страстно влюбленный в жену, которая вместо ответа наградила его поцелуем и, конечно, была немало удовлетворена великодушным признанием супруга.
«Если бы он не был так непроходимо глуп, — думала она, — я могла бы что-нибудь из него сделать». Но она никогда не давала ему заметить, какое составила себе о нем мнение: по-прежнему, с неиссякаемым терпением слушала его рассказы о конюшне и офицерском собрании, смеялась его шуткам, выказывала живейший интерес к Джеку Спатердашу, у которого пала упряжная лошадь, и к Бобу Мартингейлу, которого забрали в игорном доме, и к Тому Синкбарзу, который предполагал участвовать в скачках с препятствиями. Когда Родон возвращался домой, она была оживленна и счастлива; когда он собирался куда-нибудь, она сама торопила его; если же он оставался дома, она играла ему и пела, приготовляла для него вкусные напитки, заботилась об его обеде, грела ему туфли и баловала как могла. Лучшие из женщин — лицемерки (я это слышал от своей бабушки). Мы и не знаем, как много они от нас скрывают; как они бдительны, когда кажутся нам простодушными и доверчивыми; как часто их ангельские улыбки, которые не стоят им никакого труда, оказываются просто-напросто ловушкой, чтобы подольститься к человеку, обойти его или обезоружить, — я говорю вовсе не о записных кокетках, но о наших примерных матронах, этих образцах женской добродетели. Кому не приходилось видеть, как жена скрывает от всех скудоумие дурака-мужа или успокаивает ярость своего не в меру расходившегося повелителя? Мы принимаем это любезное нам рабство как нечто должное и восхваляем за него женщину; мы называем это прелестное лицемерие правдой. Добрая жена и хозяйка — по необходимости лгунья. И супруг Корнелии{112} был жертвой обмана так же, как и Потифар{113}, — но только на другой манер.
Эти трогательные заботы превратили закоренелого повесу Родона Кроули в счастливого и покорного супруга. Его давно не видели ли в одном из злачных мест, которых он был завсегдатаем. Приятели справлялись о нем раза два в его клубах, но не особенно ощущали его отсутствие: в балаганах Ярмарки Тщеславия люди редко ощущают отсутствие того или другого из своей среды. Сторонящаяся общества, всегда улыбающаяся и приветливая жена, удобная квартирка, уютные обеды и непритязательные вечера — во всем этом было очарование новизны и тайны. Их брак еще не стал достоянием молвы; сообщение о нем еще не появилось в «Морнинг пост». Кредиторы Родона слетелись бы к ним толпой, если бы узнали о его женитьбе на бесприданнице. «Мои родные на меня не ополчатся», — говорила Ребекка с горьким смехом. И она соглашалась спокойно ждать, когда старая тетка примирится с их браком, и не требовала для себя места в обществе. Так жила она в Бромптоне, не видя никого или видясь лишь с теми немногими сослуживцами мужа, которые допускались в ее маленькую столовую. Все они были очарованы Ребеккой. Скромные обеды, смех, болтовня, а потом музыка восхищали всех, кто принимал участие в этих удовольствиях. Майору Мартингейлу никогда не пришло бы в голову спросить у них их брачное свидетельство. Капитан Синкбарз был в полнейшем восторге от искусства Ребекки приготовлять пунш. А юный поручик Спатердаш (он необычайно пристрастился к игре в пикет, и потому Кроули частенько его приглашали) был явно и без промедления пленен миссис Кроули. Но осмотрительность и осторожность ни на минуту ее не покидали, а репутация отчаянного и ревнивого вояки, укрепившаяся за Кроули, была еще более надежной и верной защитой для его милой женушки.
В Лондоне есть немало высокородных и высокопоставленных джентльменов, никогда не посещавших дамские гостиные. Поэтому, хотя о женитьбе Родона Кроули, может быть, и говорили по всему графству, где, разумеется, миссис Бьют разгласила эту новость, но в Лондоне в ней сомневались или на нее не обращали внимания, а то и вовсе о ней не знали. Родон с комфортом жил в кредит. У него был огромный капитал, состоявший из долгов, а если тратить его с толком, такого капитала может хватить человеку на много-много лет. Некоторые светские жуиры умудряются жить на него во сто раз лучше, чем живут даже люди со свободными средствами. В самом деле, кто из лондонских жителей не мог бы указать десятка человек, пышно проезжающих мимо него, в то время как сам он идет пешком, — людей, которых балуют в свете и которых провожают до кареты поклоны лавочников; людей, которые не отказывают себе ни в чем и живут неизвестно на что. Мы видим, как Джек Мот гарцует в Парке или катит на своем рысаке по Пэл-Мэл; мы едим его обеды, подаваемые на изумительном серебре. «Откуда все это берется? — спрашиваем мы. — И чем это кончится?» — «Дорогой мой, — сказал как-то Джек, — у меня долги во всех европейских столицах». В один прекрасный день должен наступить конец, но пока Джек живет в свое удовольствие; всякому лестно пожать ему руку, все пропускают мимо ушей темные слушки, которые время от времени гуляют о нем в городе, и его называют добродушным, веселым и беспечным малым.
- Предыдущая
- 56/223
- Следующая
