Лунариум - Тудэв Лодонгийн - Страница 4

Многочисленные опыты, поставленные на мышах, крабах и растениях, совершенно изолированных от окружающей среды, например от изменений атмосферного давления, показали, что скорость обмена веществ у этих организмов уменьшается во время полнолуния и увеличивается, когда Луна вступает в третью фазу.

Цикличность явлений в природе наблюдается повсюду. Ничего не зная о «древних суевериях», метеорологи почти в один голос связывают периодичность лунных фаз с обильными осадками, ураганами и другими явлениями.

Влияние Луны на приливы и отливы было известно уже давно, причем наибольшая разница между самой низкой и самой высокой водой наблюдается сразу после появления «нового месяца» и в полнолуние. Луна может оказывать воздействие на организм человека, который более чем на 80 процентов состоит из воды, подобно тому как она воздействует на моря и океаны.

Как бы незначительно ни было это гравитационное влияние, оно, возможно, все же вызывает циклические изменения в циркуляции жидкости, этакие микроскопические «приливы» и «отливы» внутри нас. Они меняют давление на ткани, которое наряду с электролитическим и гормональным сдвигами вызывает и нервно-мышечную раздражимость. В результате происходит расстройство психики у предрасположенных к этому людей, особенно у тех, кто находится на грани срыва.

«Итак, если попытаться отделить то, что мы знаем о влиянии Луны на земную жизнь, от того, чего мы не знаем, — пишут Уильям и Эллен Хартли в нью-йоркском журнале „Сайенс дайджест“, — нашу информацию можно разложить по трем отделениям: первое, самое большое, носит название „фольклор“, на второе, тоже не маленькое, наклеим ярлык „чего мы не знаем“; и, наконец, в крошечную коробочку мы можем сложить „сведения, подтвержденные наукой“.» Например, мы твердо знаем, что Луна оказывает влияние на процессы размножения у морских животных. В 1923 году английский биолог Г. Фокс доказал, что репродукционный цикл у некоторых морских животных точно совпадает с лунным. Проведя исследование морских ежей, Фокс заявил: «Непосредственно перед полнолунием яичники и семенные железы у них достигают максимальных размеров, сперматозоиды и яйцеклетки выбрасываются в воду в период полнолуния». Открытие подтверждалось много раз.

В последние годы ученые во всем мире проявляют большой интерес к «биологическим часам». Мы знаем, что этот странный механизм существует и регулирует в организме живых существ периодичность циклов сна, питания и размножения. Но мы пока не уверены, внутренний ли это механизм или же «часы» заводятся какими-то внешними силами.

Упомянутый выше Фрэнк Браун — горячий сторонник теории внешнего влияния на «биологические часы». Он выдвинул гипотезу, согласно которой многие биологические ритмы, природные циклические процессы и репродукционные циклы подвержены лунному влиянию.

Колесо учения неразрывно… В драгоценных крупицах древнего интуитивного знания находим мы ныне подтверждение самым смелым гипотезам современности. Аналогичная ситуация складывается и в фантастике. Прослеживая эволюцию представлений о нашей ближайшей соседке в бескрайнем космосе, мы увидим, как бережно и постепенно накапливалась мудрость и как торопила, как подгоняла она вперед воображение писателя. Мы увидим, что у того же Лукиана Луна вовсе не медная тарелка, как полагали его современники, а шар. Разве это не столь характерное для фантастики «забегание вперед» по отношению к официальной науке?

Читая о всевидящем зеркале в чертогах лунного царя, мы невольно задумываемся над тем, как осуществляются в конце концов самые фантастические вещи.

Нашему веку дано было воплотить в жизнь многое из того, о чем тысячелетиями мечтали люди. И многое, о чем они даже не мечтали.

И кто знает, сумели бы мы так вплотную приблизиться к Луне, если бы не Гомер, не Лукиан… Все же мечта — это первый шаг на пути к цели.

Датский астроном Оле Рёмер в своей обсерватории (XVIII в.).

В предлагаемом читателям отрывке из английского фантастического романа XVII века мы знакомимся с героем книги, когда, возвращаясь из Индии на родину, он неожиданно попадает на остров Св. Елены.

Я очутился в стране, где полагал себя в безопасности. К счастью, меня занесло в ту часть острова, где была высокая гора.

Снег покрывал ее вершину, и благодаря своей высоте она была недоступна людям и животным. На берегу моря и особенно в устье реки я обнаружил множество диких лебедей, которые паслись все вместе. Питались они рыбой и мелкими птицами, разрывая их острыми когтями.

Но вот что поразило меня: на одной ноге у них были когти, подобные орлиным, другая же была как у обыкновенного лебедя. Здесь, на берегу, и выводили они птенцов. Я отобрал 30–40 лебедят и приручил их. Делал я это отчасти ради удовольствия, отчасти для некой цели, зародившейся в моей душе и которую в дальнейшем мне удалось претворить в жизнь.

Я видел, что эти крупные, сильные птицы способны к длительному полету, и начал с того, что стал приучать их лететь на приманку и возвращаться ко мне по сигналу — развевающемуся куску белого полотна. Плутарх утверждает, что хищные птицы — самые послушные. Так оно и оказалось. Я не смел бы уверять вас в этом, если бы не проделал один опыт. Птенцам было всего лишь по три месяца, когда я мало-помалу приучил их переносить в полете тяжести, сообразуясь с их силами. Когда я выяснил, что они способны на это, чему с трудом можно было поверить, я добился, что всякий раз, как негр Диего подавал им знак, размахивая в воздухе куском белой ткани, они тотчас же снимались с места и летели к нему, перенося вино, мясо или любую вещь, которую я ему посылал. А как только я их отзывал, они летели ко мне обратно.

Мне пришло в голову соединить в одну упряжку нескольких лебедей и приучить их лететь с более тяжелым грузом. Если бы мне это удалось, я мог бы заставить их относить меня куда угодно, не опасаясь за свою жизнь.

Я привязал к каждому из моих диких лебедей кусок пробковой коры, пропустив через нее длинную веревку, к одному концу которой была прикреплена плашка весом около 8 фунтов, а к другому — 2 фунтов. Потом я подал знак четырем из моих птиц, которые тотчас же поднялись, унося плашки на указанное место.

Удача вдохновила меня на следующий опыт: я подвесил к плашкам изрядного ягненка. Должен признаться, я ему завидовал: ведь это было первое живое существо, которому удалось совершить такой редкий и поразительный полет. После нескольких испытаний я уже не мог удержаться от соблазна подняться в воздух самому…

Для осуществления этого намерения я со всем снаряжением взобрался на вершину скалы, стоящей в устье реки, и приказал Диего, пока не наступило время прилива, подать моим птицам обычный сигнал. Они тотчас же поднялись, числом 24, и перенесли меня на другую скалу, отстоящую от берега на четверть лье…