Серебряная леди - Поттер Патриция - Страница 9

• Предыдущая
• 9/79
• Следующая

— Вы знакомы с ним? — поинтересовался Марш.

Кэт замешкалась с ответом. Она знала о существовании четы Девро, но никогда не встречалась с ними. Они и Каталина принадлежали к разным слоям общества, а Квинн Девро был одним из немногих общественных и политических деятелей, которые никогда не посещали «Серебряную леди». О чете Девро слагались легенды. Мередит была знаменитой художницей, а ее муж завоевал известность благотворительной деятельностью и милосердным отношением к бедным. Следовало сознаться, что Каталина немного завидовала этой «золотой паре», как иногда называли Девро в газетах. У них было то, чего не было у Каталины Хилльярд: респектабельность и спокойствие. И если на респектабельность она давно махнула рукой, то спокойствие и безопасность…

— Я только слышала о них, — созналась Каталина.

— Это хороший отель, — сообщил Марш. — Один из лучших среди тех, где мне приходилось останавливаться.

— А много ли отелей вы видели?

— Больше, чем мне бы хотелось запомнить, — ответил Кантон, и впервые Каталина в звуках его голоса расслышала что-то, кроме обычной уверенности. Это были усталость и тоска, которые, нахлынув, на секунду сделали Марша беспомощным и уязвимым. На мгновение в Кантоне стало чуть больше от Бога и чуть меньше от падшего ангела. Эти чувства были знакомы и Каталине.

Все пространство между ними было пронизано вспыхивающими искрами. Узел их странных отношений завязывался все туже.

Кэт почувствовала сладкую боль в низу живота. Никогда раньше она не испытывала томительной страсти и надеялась прожить без знакомства с этим порой разрушительным чувством. Ледяная Королева брезгливо отвергала любое прикосновение мужчин, и вдруг ее собственное тело самым бесстыдным образом предало ее, проявляя желания, которые она считала побежденными. Хуже того, ее тело взывало к мужчине. Каталина оберегала себя от сильных чувств и физических желаний. Люди могут предать. Ей было бы полезно не забывать об этом. Джеймс Кэхун, человек, которому она доверяла и за которого вышла замуж, тоже был красив и привлекателен. Каталина прикусила губку и почувствовала привкус крови.

Хорошее предупреждение.

Женщина оторвала взгляд от лица Кантона, а когда вновь посмотрела на него, глаза его были холодны и непроницаемы, и Кэт осталось только недоумевать, как она могла подозревать в Кантоне что-то человеческое. Каталина принялась изучать Марша заново: смуглая, гладкая кожа обтягивала чуть выступающие скулы, темные густые брови. Подбородок был украшен ямочкой. На лице другого мужчины она могла бы выглядеть привлекательной, но на лице Кантона ямочка смотрелась как зарубка, оставленная годами жестокости и насилия. Рот был чувственным, пожалуй, слишком чувственным.

Горячие пульсации страсти. Они были губительны для нее. Кэт почувствовала злобу к стоящему перед ней мужчине. У него не было никаких прав обосновываться здесь, открывать салун, рушить барьеры, к которым никто даже приближаться не смел.

Чем быстрее она разорит его, тем быстрее обретет покой, и мир воцарится в ее душе. Она сегодня же переговорит с поставщиками спиртного и с одним капитаном полиции, которому она каждый месяц платит вполне приличную сумму.

Каталина чувствовала, что на этот раз ей придется побороться. Кантон был совсем не похож на предыдущих владельцев «Славной дыры». Он не был похож ни на одного мужчину из тех, с кем ей приходилось сталкиваться в жизни.

Кантон сложил губы в кривую усмешку. Интересно, подумала Каталина, каким было бы лицо этого человека, если бы однажды он улыбнулся искренне.

Впрочем, нет. Ей все равно. Желание разорить его, пустить по миру из деловой необходимости превращалось в личную.

У Кэт слегка дрожали поджилки. Раньше с ней этого не случалось. Железным усилием воли она сдерживала дрожание губ. Если однажды она не сумеет взять себя в руки, она обречена.

— Вот еще один образец качества… к которому надо стремиться, — сказал он в безмолвие, царившее между ними.

Каталина отчаянно пыталась понять, к чему относятся его слова. Ах, да… Отель Девро. Они разговаривали об отеле.

— У вас было когда-нибудь собственное дело, мистер Кантон?

— Вы запомнили мое имя, — торжествующе проговорил Марш. — Мой ответ на ваш вопрос таков: да, время от времени. Но не забывайте, что подражание есть самая искренняя форма лести.

— Неужели? — отозвалась Каталина. — А я бы назвала подражание отсутствием воображения, а то и вовсе воровством.

— О я надеюсь кое-что придумать сам, — легко отпарировал Марш.

Каталина сжала зубы. Она больше не может его выносить. Но тут же улыбнулась:

— Мне следует вернуть вас работе. Тем более что я знаю, как много вам предстоит сделать.

— Вы очень прозорливы, — на сей раз сухо ответил Кантон. — Приятно иметь добрых соседей. Да… я слышал, у вас отменная кухня. Я обязательно должен отведать ваших кушаний.

Каталина подумала было о том, чтобы подсыпать яду в закуски, но решила, что таким образом сможет отправить к праотцам слишком многих посетителей «Серебряной леди»

— Буду рада положить в свою кассу ваши деньги. И запомните, если вам понадобится что-нибудь…

«Например, пуля между глаз», — закончила она фразу про себя, повернулась спиной к Маршу и, не дожидаясь ответа, отправилась к себе. Обнаружив, что ноги еще служат ей исправно, Каталина преисполнилась благодарности к Небу и себе.

Марш облокотился на стойку бара и обвел глазами помещение. Двери были укреплены и снабжены замками. В рамы были вставлены стекла. С пола счищен первый слой грязи. В помещении стоял совсем другой запах. Салун «Славная дыра» вновь благоухал свежестью и чистотой.

Марш взглянул на свои ладони со вздувшимися мозолями. Днем он взял в руки молоток и стал работать вместе с плотниками. После нескольких неловких ударов он попал в ритм, и работа закипела! Черт! Ему даже понравилось работать.

Боже! Как давно он ничего не строил, а только разрушал.

Плотники, которым мешали работать наступающие сумерки, покинули «Славную дыру» несколько минут назад. Завтра надо будет купить несколько ламп.

Мягкий, приглушенный свет уходящего светила маскировал многие дефекты помещения. Салун выглядел вполне привлекательно, и у Кантона появилось чувство удовлетворения. Он устал, но это была приятная усталость, а не та, изматывающая, к которой он привык.

Годы опасности приучили его спать очень чутко и мало. Даже если тело молило об отдыхе, погрузиться в глубокий сон он не мог. Он охотился, за ним охотились, и спокойные, безопасные ночи Кантон мог пересчитать по пальцам. Теперь, надеялся Марш, все пойдет по-другому. Если охоту за ним не начнет пара изумрудных глаз.

Это были самые пронзительные глаза из тех, что он видел. Бог свидетель, много прелестных — и зеленых тоже — глаз он повидал на своем веку. Много красивых женщин. Некоторые женщины находят убийц чрезвычайно притягательными. Он никогда не понимал этого, но твердо знал, что в обращении с женщиной требуются те же качества, что и в обращении с оружием. Тренировка. Осмотрительность. Контроль. Кантон всегда чувствовал приближение волшебного мига, когда оба — он и его женщина — могли получить наивысшее наслаждение. Это происходило не из-за его заботы о партнерше, а нз понимания того, что он сам получает большее физическое удовольствие, когда может доставить такое же женщине. Но дважды с одной и той же женщиной он в постель не ложился.

И он никогда не изменял этому правилу. Так же, как он никогда не менял и других, выработанных им правил и привычек: никогда не задерживаться надолго в одном месте, ни с кем не завязывать дружеских отношений, никогда не иметь в работе личной заинтересованности, никогда не работать в паре. Это была жизнь одиночки. Но опустошительное горе, которое он испытал во время войны, было еще хуже, и Кантон поклялся никого больше не любить, ни о ком не заботиться.

И не любил. И не заботился.

В салун вошла собака. Глаза ее по-прежнему мерцали враждебностью. Марш бросил на пол кое-что из еды, то, что он прихватил из «Серебряной леди», где он предавался гастрономическим удовольствиям сегодня днем. Кантон оправдывал свое посещение «Серебряной леди» тем, что извлек пользу для себя.

• Предыдущая
• 9/79
• Следующая