Шотландец в Америке - Поттер Патриция - Страница 13

• Предыдущая
• 13/79
• Следующая

Одна из лошадей после сильного удара в голову, почти обезумев от боли, попыталась встать на дыбы. Гэйб подошла к ней, стала ее уговаривать, напевать колыбельную Шотландца, которая все еще звучала у нее в душе. И постепенно лошадь успокоилась.

Черное небо прорезали молнии, на мгновение озаряя все вокруг, а потом снова наступала непроглядная тьма. Габриэль притихла, как вдруг услышала какой-то странный гул, и земля заколебалась у нее под ногами.

— Стадо бежит! — отчаянно завопил Джед. — Встань за дерево!

Гул нарастал, Габриэль чувствовала, как дрожит под ее ногами земля. Внезапно повсюду оказались коровы. В панике они мчались напрямик, сворачивая только перед деревьями. Лошади в ужасе вставали на дыбы и рвались с привязи. Небо вновь прорезала молния, град бешено стучал по деревьям. То был настоящий разгул стихии, и никогда в жизни Габриэль не испытывала такого страха.

Она в ужасе обхватила тонкий ствол деревца, когда охваченное паникой громадное стадо, подобно реке, разделилось на два гремящих потока, обтекая островок леса, где теснились люди и перепуганные лошади. Габриэль молилась — так истово, как не молилась со смерти отца. О себе, о Дрю Камероне, обо всех, кого застала гроза.

— Боже милостивый, сделай так, чтобы гроза кончилась! Не допусти, чтобы кто-то пострадал. Пожалуйста… — молила она, но даже самой себе не желала признаться, что молилась больше всего о благополучии одного человека. Человека с неотразимой улыбкой и завораживающим голосом.

Габриэль прижалась к дереву, стараясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Она слышала плеск воды, а это означало, что стадо пересекает ручей. Громкие мужские голоса, перекрывавшие шум грозы, смешивались с удаляющимся стуком копыт, но даже после того, как плеск прекратился и стадо уже было на другом берегу, земля под ногами все еще дрожала.

Несколько долгих минут Габриэль еще цеплялась за дерево. Ее била дрожь.

— Эй, Шкет? — Голос Джеда чуть-чуть дрогнул.

— Я… я здесь, — пролепетала она.

Оторвавшись от дерева, девушка сделала нетвердый шаг, потом второй. Лошади все еще нервничали, беспокойно ржали, били копытом, натягивали веревки. Она слышала, как Джейк уговаривал их и что-то тихо напевал.

Град усилился, и Габриэль уже дрожала всем телом, но мысли ее были далеко, там, в прерии, где погонщики старались остановить панический бег стада. Она понимала, как это опасно.

— Спаси их, господи, — снова прошептала она.

— Не до убраться в фургоне, — сказал повар. — Наверняка будут раненые.

— Неужели будут?

Габриэль напрягла зрение, чтобы сквозь завесу града и темноты увидеть старого повара.

— Черт побери, — ругнулся он, — да нам просто повезет, если только треть людей будут ранены, а то и похуже.

У Габриэль засосало под ложечкой. Не такой человек был Джед, чтобы попусту пугать. Она шла за его темным силуэтом — черным пятнышком в мрачном, леденящем кошмаре.

Фургон лежал на боку, сбитый обезумевшим стадом. Джед позвал Коротышку, оставив Джейка при лошадях, и они втроем попытались поднять фургон, но тщетно. Нагруженный поклажей фургон был слишком тяжел.

— Придется ждать помощи, — недовольно признал повар.

Он нашел фонарь, прикрутив пламя, чтобы не залило дождем, и поднял его перед фургоном как маяк. Потом все трое — Джед, Коротышка и Гэйб, — пытаясь защититься от града, прижались к днищу фургона и стали ждать, не раздастся ли стук копыт или крик.

Постепенно все вокруг успокаивалось. Габриэль услышала отдаленный раскат, но не поняла, гром это или топот бегущего стада.

Ее била дрожь. Никогда в жизни ей не было так холодно. Девушка понимала, что дело не только в ледяном ветре. После стольких дней работы на перегоне она уже знала всех работников по именам. Одни ей нравились, другие нет, но она не хотела, чтобы кто-нибудь из них погиб.

Казалось, прошла вечность. Все молчали. Наконец град ослабел, потом прекратился, но дождь лил как из ведра. Габриэль промокла насквозь.

— Джед! Джед, где ты, черт побери? — раздался из темноты чей-то требовательный голос. У Габриэль сильнее забилось сердце. Она не сомневалась, что это Кингсли.

— Здесь я! — заорал повар.

Темная фигура всадника показалась-с другой стороны от фургона.

— У вас все благополучно?

Теперь Габриэль точно узнала голос Кингсли!

— Фургон перевернулся, но никого не задело. Где стадо? — спросил Джед.

— Мы остановили коров в трех милях от ручья. Один человек погиб, двое ранено, — намеренно сухо сообщил Кингсли.

Погиб. Слово билось в ушах, пока не превратилось в отчаянную мольбу: пожалуйста, пожалуйста, боже, не допусти, чтобы это был он. Пожалуйста…

Джед, сидевший рядом, с трудом поднялся на негнущихся ногах.

— Они едут сюда?

— Только раненые. Остальные будут при стаде. Я пока не хочу его трогать.

— Есть тяжело раненные? — спросил Джед.

— Один — тяжело.

— Мне нужна помощь, чтобы перевернуть фургон, — деловито сказал Джед.

— Как парнишка? — поинтересовался Керби.

— Он здесь. Хорошо держался, головы не терял, — грубовато похвалил Джед.

Неожиданная похвала ошеломила Габриэль, но чувство гордости в ее душе мешалось с тревогой. Она поднялась. Кто ранен? И насколько тяжело? Она хотела спросить об этом, но слова застревали в горле.

Кингсли спешился и позвал на помощь Джейка. Потом он привязал конец своего лассо к двум дугам на фургоне. Другой конец привязал к луке седла. Габриэль подскочила от изумления, когда он бросил ей поводья.

— Отведешь лошадь в сторону от фургона, пока мы будем его поднимать, — приказал он. — Только бога ради остановись, как только я скажу.

Габриэль кивнула — совершенно бесполезный в полной темноте жест — и, чувствуя, как напряглась лошадь под тяжестью груза, подбодрила ее. Когда они прошли несколько шагов, веревки ослабли, и в тот же момент Кингсли крикнул:

— Стой!

В ту же минуту он подошел к Гэйб и взял поводья.

— Молодец, — сказал он. Потом ее позвал Джед.

— Шкет! Помоги найти все, что нужно для перевязки. В этой темноте я своей руки не вижу.

Габриэль подбежала под дождем к фургону, твердя: «Боже милостивый, не допусти, чтобы он погиб. Не допусти…»* * * У Дрю затекла рука. Измученная лошадь медленно, шагом приближалась к хозяйственному фургону. Горькое чувство поражения и неудачи преследовало его.

Два всадника ехали бок о бок с ним. Один вез мертвое тело, другой еле держался за луку седла. Погиб Хуан: его растоптали коровы, когда стадо внезапно повернуло и наскочило прямо на его лошадь. Лошадь тоже погибла.

Чуть не погиб Туз. Дрю с содроганием вспоминал события последнего часа; внутри у него все переворачивалось. Чернокожий погонщик тоже потерял лошадь, но прежде, чем стадо успело растоптать и его, Дрю успел наклониться с седла, подхватил Туза и положил впереди себя на спину лошади. Нога у негра была раздроблена, но, если повезет, парень выживет.

Тем не менее Дрю чувствовал себя виноватым. Если бы у него было больше опыта, если бы он предвидел, куда ринутся коровы, — мог бы спасти и Хуана.

Проклятие, он никогда не хотел брать на себя ответственность за жизнь людей! В сущности, он всегда только и делал, что избегал подобных обязательств.

Какой же он был глупец, наивный глупец, когда представлял себе перегон скота увеселительной прогулкой, захватывающим приключением!

Что ж, теперь Дрю Камерон на собственном горьком опыте узнал, что это далеко не так. За последние несколько дней он убедился, что перегон — тяжкая работа, где все зависит от слаженных действий. На перегоне каждый отвечал за другого, каждый отвечал за чужую жизнь.

Да, ему такая задача всегда казалась не по плечу. Дрю вспомнил, как издевался над ним отец, когда он хотел поступить на военную службу и купить патент на офицерский чин. «Я не доверил бы тебе даже собаку! Ты слабак… ничтожество… Убирайся с глаз моих!» Сколько раз он это слышал? Пока сам не поверил.

Ерзая в седле, Дрю старался здоровой рукой держать поводья и придерживать больную руку. Он, видимо, повредил ее, когда поднимал Туза, но надеялся, что это растяжение, а не перелом.

• Предыдущая
• 13/79
• Следующая