Сокровище чаши - Александров Глеб Юрьевич - Страница 45

Он не успел ещё завершить приземление, а полученный уже в полёте удар сверху вниз по спине показал ему, что противник владеет тем же искусством. Этот удар несколько сместил траекторию его приземления, а коснувшись руками пола, он почувствовал второй удар, гораздо более ощутимый. Удар ногой в живот был бы сокрушительным, если бы в последний миг он не изогнулся так, что этот удар прошёл по касательной. У него мелькнула мысль, что он извивается от ударов, как змея, а ведь, по человеческим меркам, прошло менее секунды. Поняв, что действовать надо ещё быстрее, едва коснувшись пальцами рук пола, он тут же прыгнул к самому потолку со всей стремительностью, на какую был способен. Противник не ожидал от него такой прыти на этот раз, а потому удары посыпались в пустое пространство за его ногами. Пока летел, у него было время оценить ситуацию. Хуже некуда. Пятеро быстрых, как хищники, профи в закрытом помещении – нет, не совладать. Нейтрализовать их было ему не под силу. Их тела были невосприимчивы к боли и ударам. Он мог мутузить их стальной палкой с нечеловеческой силой, но всё же не причинил бы серьёзного вреда. В этом состоянии тело не просто не чувствует боли – оно практически не повреждается. А вот скрутить его они могли. Обездвижить и, запеленатого, принести в каменный мешок без окон с толщенными стенами – оттуда выбраться он уже не сможет. Вылететь обратно? Тогда он точно никогда не доберётся до Начальника Штаба. А ведь ему надо было не просто спастись, но стать военным – нужны были документы и чистая биография. Нужно было очищение имени от скверны наветов. А в бегах этого не достичь. Но если он этого не сделает, то как исполнит План Гьянга? Нет, этого допустить нельзя.

Уже приближаясь к потолку, он знал, что будет делать. Его отец владел искусством близкого контактного боя на уровне ином, чем профи из охраны.

Боевой контактный бой их был ударным. Отец же учил его бою «на излом». Надо было вывести из строя хотя бы двух из пяти, сломав им руки и ноги за одну секунду – тогда будет шанс. С тремя справиться можно. Противник не ожидает этого приёма – воины научены быть гончими псами, а не кроликами. К тому же о способе изломов мало кто знает. Во всяком случае, в школе пилотов им этого не преподавали даже в теории. Этот бой был исконно арийским, именно арии из сострадания к противнику старались обездвижить его, и лишь немногие знали, что те же самые приёмы боя при более резких движениях не обездвиживают, но ломают суставы, как солому. И не важно, насколько вскручена воля, – суставы хрупки, а сломанный сустав служить не будет. Атланты презирали ариев и потому не придавали особого значения их приёмам рукопашного боя, тем более что арии в среднем были в два-три раза ниже атлантов. В рукопашном бою – не ровня.

Уже отталкиваясь от потолка, Наврунг точно знал, что будет делать дальше. План битвы уже сложился в голове до мельчайших подробностей, и, даже если к концу его исполнения на его плечах не осталось бы головы, он всё равно закончил бы этот цикл движений.

Приближаясь к пятерым, он видел, как они предсказуемо расступились для атаки. Как первые двое, его главные жертвы, бросились навстречу к нему с руками в ударе. И когда столкновение их кулаков с его печенью и солнечным сплетением было уже неизбежным, произошло то, чего противники ожидали менее всего. Крутнувшись против часовой стрелки, он оказался как бы сбоку от них, а их сжатые кулаки оказались в его руках в самых неудобных для них положениях. Продолжая вращение вокруг своей оси и этих двух стражей, Наврунг в секунду сломал их правые руки в лучезапястном и локтевом суставах. Заканчивая движение, он толчком отправил их в компанию трёх оставшихся в строю.

Несмотря на вскрученность воли, внутренние стражи со сломанными конечностями почувствовали боль и, падая на своих более удачливых товарищей, привели их в замешательство. Этого секундного замешательства хватило Наврунгу, чтобы напасть самому. Одним прыжком он достиг группы стражей, как раз когда они почти закончили перестраиваться. Это «почти» стоило им очень дорого. В следующий момент двое уже вышли из строя с вывихом плечевых суставов, и, когда их тела, продолжая движение, которое Наврунг придал им, коснулись земли, пятый потерял сознание от попадания в печень серии из трёх сокрушительных ударов.

От этих ударов даже каменная плита толщиной в локоть превратилась бы в щебень, а страж сел и перестал видеть и слышать.

Как вихрь, Наврунг ворвался в коридор, заполненный стражами.

Он шёл к кабинету начальника штаба, продираясь сквозь воинов, как сквозь густые заросли. Самое главное – это постоянно кружить. Как лист, падающий с дерева, не летит прямо вниз, но совершает плавные движения влево – вправо или даже вращается, так и опытный воин, оказавшись среди множества врагов в ближнем бою, не может застыть, для него это – смерть. Довольно узкий коридор помог ему: перед ним всегда был один воин - и через секунду он уже лежал, а Наврунг на шаг приближался к цели.

Десять секунд для ускоренного волей сознания равно пятнадцати минутам для обычного. Но вот уже заветный кабинет. Начальник Штаба там, Наврунг это знал так же точно, как раньше знал, что обязательно прорвётся.

Когда он оказался возле двери, в коридоре не было ни одного стоящего на ногах воина. Множество стонов раздавалось со всех сторон, но не осталось ни одного стражника, способного оказать сопротивление. «Как дети, наивны и глупы», - подумал Наврунг. Он толкнул дверь и вошёл.

Ноги и руки Наврунга были разбиты в кровь. Несколько рёбер точно сломано, лицо рассечено в нескольких местах, вся грудь и спина в неглубоких, но болезненных порезах, которые он вполне почувствует, когда всё закончится. В коридоре все были вооружены мечами и ножами, и невозможно было пройти через толпу людей с оружием и не порезаться. Круговые движения оберегли его от проникающих глубоких ранений и больших кровопотерь, но совсем без травм обойтись не удалось. И вот он, весь в крови и порезах, с рассечённым лицом, стоял перед начальниками Штаба и гарнизона - двумя боевыми генералами в полном генеральском облачении. Закрыв за собой дверь, он стал на одно колено, как и было положено весть принесшему, правой рукой упершись в пол, и произнёс:

- Я пришёл отстоять свою честь не пленником, но свободным.

Переглянувшись, генералы кивнули, разрешая ему продолжать.

В коридоре послышался топот от бега множества ног. Дверь распахнулась, и несколько стражей ворвались в кабинет. Начальник гарнизона жестом остановил вбежавших. Они замерли за спиной Наврунга и по бокам, да так и остались стоять как безмолвный символ победы. Победы Наврунга над жизнью, над обстоятельствами, над смертью.

Духовным зрением Гьянг внимательно следил за тем, что происходило с Наврунгом. Он прекрасно знал, что Ракшас Бий известил руководство форта в Ажене и школы в Аратау о том, что Наврунг шпион. Он знал, что отважный атлант, исполняя приказание Гьянга, летел прямо в ловушку, но ничего не мог поделать. И дело даже не в том, что законы Братства настаивали, что каждый должен изжить свою карму сам, без внешних вмешательств. А здесь имело место завершение давних кармических долгов. Братство старалось закалить своих воинов, сделать их крепче кремня и острее стали, испытать их верность в любых, даже смертельных, условиях. Лишь прошедшие такие перипетии воины могли рассчитывать на полное доверие Братства, могли участвовать в самых сложных и ответственных операциях, имели возможность прикасаться к самому сокровенному – такие точно не предадут.

Всё, что Гьянг мог, – это помогать Наврунгу силой своего сострадания, силой своего сосредоточения, посылая ему Силу в нужный момент. Помогать внушённым советом, психологизируя его на принятие более верных, подчас неожиданных решений.

Когда Наврунг только спускался в подземелье, Гьянг знал, что его будут ждать не военная служба, но западня. Но атлант должен был пройти это испытание. В идеале, он должен был проявить сноровку и поступить единственно верно, что он и сделал. Именно эта способность – принимать самые верные решения за несколько мгновений – и есть то, чего Сыны Света всегда добивались от своих учеников и сотрудников. Умение предвидеть ситуацию, просчитать её в точности так, как она будет развиваться, используя интуицию и опыт, было важно. Также, не в последнюю очередь, интересовало Гьянга, как поведёт себя атлант по отношению к его указам: будет спасать себя или его мысли будут следовать линии необходимости в рамках предложенного Гьянгом Плана? Только испытания могли дать ответ, слова же не значили ничего.