Смейся, Принцесса! - Климова Юлия - Страница 6
- Предыдущая
- 6/44
- Следующая
– Да, я не буду… Мне же теперь нельзя. – Нина Филипповна растерянно улыбнулась, сложила салфетку пополам и убрала за ухо прямую каштановую прядь. – Настя, я… Я как-то раньше не верила в чудеса, а теперь каждый день… – тетя покачала головой. – Все в жизни возможно, и очень часто случается то, чего уже и не ждешь, на что не надеешься. Ты обязательно, обязательно верь в чудеса.
– Я верю, – кивнула я и подперла щеку кулаком. Наверное, на моем лице отражалась наивысшая степень блаженства, потому что Нина Филипповна опять улыбнулась и погладила меня по руке.
– У меня будет ребенок… – в который раз повторила она и вдруг погрустнела. – Как мама? Как ее здоровье?
– Эдита Павловна чувствует себя хорошо. У нас все как всегда, – коротко ответила я, злясь на бабушку.
– Ты ей не говори…
– Я вообще никому не скажу.
– Спасибо, – Нина Филипповна посмотрела на папку меню, счастливо вздохнула и добавила: – Я теперь не буду пить кофе, только чай. С вареньем. Дети же любят сладкое.
Лев Александрович позвонил через час и сообщил о своем прилете. Он так громко говорил в трубку: «Где ты?! Никуда не уходи. Я сам приеду к тебе!» – что, сидя рядом с тетей, я слышала каждое слово. О, как мне хотелось остаться и увидеть их встречу, но я должна была уйти.
Последние два дня Эдита Павловна была не в духе. В такие периоды она выбирала темные наряды, надевала гораздо больше массивных украшений, становилась саркастичной и особо нетерпимой к чужим слабостям. Ее зелено-коричневые глаза сверкали, губы напоминали резко начертанную линию, морщины углублялись.
Когда бабушка спустилась к ужину в черном платье с траурными кружевами на манжетах, я поняла, что ее мрачное настроение достигло пика: сейчас кому-нибудь обязательно влетит, и, наверное, очень сильно. Правую руку Эдиты Павловны украшало кольцо с огромным огненным опалом – камень сиял, выдавая настроение своей хозяйки.
– Лера, не сутулься, – сухо произнесла бабушка, посмотрела на Кору и положила на тарелку несколько кусочков жареного мяса. – Анастасия, где ты пропадала днем? Будь так любезна, объясни, почему я должна тебя разыскивать?
– Я гуляла.
Эдита Павловна еле заметно кивнула, сощурилась, а затем принялась есть. Мне показалось, что она прочла мои мысли, и встреча с Ниной Филипповной уже не тайна.
– Бабушка, прошу тебя, – едко улыбнулась Лера, – не запрещай Насте гулять, а то она такая тощая и бледная…
– Помолчи, – резанула Эдита Павловна и добавила металлическим тоном: – Ужин окончен.
– Так быстро? – ровная, красивая бровь Коры изумленно приподнялась.
– Да.
– Но…
– И я никого не задерживаю. Кроме Анастасии, – пояснила бабушка.
Теперь стало ясно, кому следует трепетать от страха, покрываться холодным потом, прощаться с друзьями и близкими, торопливо искать ответ на вопрос «что же я натворила в этот раз?», нервно кусать губы и вспоминать всю свою жизнь. Мне!
– То есть мы остались без ужина, – иронично подытожила Кора, небрежно кидая льняную салфетку на стол. – Прекрасно… Надо было идти в ресторан с Семеном, там хоть и ожидалась серая публика, но, по крайней мере, я бы поела.
– Да, тебе не мешало бы проводить больше времени с мужем, – проигнорировав упрек, холодно ответила Эдита Павловна. Она медленно поднесла к губам бокал и сделала глоток воды. – Это определенно пошло бы на пользу вам обоим. Брак – труд, обоюдный и постоянный.
Кора поднялась из-за стола, разгладила мягкую ткань прямого бордового платья, отодвинула стул и неторопливо покинула столовую. Ее походка каким-то удивительным образом выражала раздражение и равнодушие одновременно – можно было понять и так, и этак.
Лера, состроив злобную гримасу, взяла два куска пирога, недовольно шмякнула их на тарелку и ушла, прихватив свою добычу. Ее походка просто и прямо демонстрировала максимальную ненависть ко мне. Но я к происходящему имела весьма косвенное отношение, потому что не знала, о чем хочет поговорить бабушка и чем она недовольна. Завидовать в данном случае мне мог только ненормальный…
Не обращая на меня внимания, Эдита Павловна продолжила ужин. Теперь ее лицо выражало спокойствие, но это была маска, под которой наверняка пряталась буря.
Вроде за мной не тянулся ворох провинностей… Или тянулся?.. Тим? Но мои отношения с ним никак не подходили под статью средней тяжести, это…
– Я знаю, что ты видишься с Ниной, – ровно произнесла бабушка, скользя взглядом по тарелкам с маленькими яркими закусками. – Нет, я не слежу за тобой, Анастасия. Мое знание обусловлено интуицией. Даже если бы я наложила запрет, в данном случае ты бы его непременно нарушила. – Губы Эдиты Павловны скривились в улыбку (я не смогла понять: торжествует бабушка по этому поводу или гневается). – Не так ли?
– Вы не накладывали запрет, – ответила я, опуская вилку на край тарелки.
– Но ты бы его нарушила?
– Да.
Эдита Павловна обожгла меня взглядом, а затем, подняв голову, отрывисто засмеялась. Этот смех нельзя было назвать едким, победным, гневным или радостным – он напоминал треск большого костра, близко к которому страшно подходить, но тянет и тянет… «Твоя бабушка монстр, честное слово, монстр», – вспомнились слова Симки.
Я смотрела на Эдиту Павловну, пытаясь угадать ее мысли, дурацкая дрожь застряла в коленках, и никак не удавалось ее прогнать. «Уходи, уходи, уходи…» Но она не уходила!
Меня не могли наказать за содеянное (запрета-то не было), да и я при необходимости обязательно бы встала на защиту Нины Филипповны, а не упала в обморок от страха. Особенно теперь, когда тетя ждала ребенка, но… Эдита Павловна умела пробираться в душу, и приходилось «держать дверь» крепко (двумя руками, вдобавок еще подпирая плечом), чтобы не впустить все злые силы дома Ланье… «Я не боюсь, я вообще бесстрашная», – подумала я и от собственной смелости чуть не улыбнулась.
Бабушка перестала смеяться. Откинувшись на высокую спинку стула, она замерла, превратившись в нерушимую седую гору, игнорирующую порывистые ветра: северные, южные, западные и восточные. Казалось, нет на земле силы, способной пошевелить хотя бы волос на голове Эдиты Павловны или заставить ее сдвинуть брови. Именно в этот момент я вдруг поняла, почему бабушка завела разговор о моих встречах с Ниной Филипповной и почему этот разговор для нее столь болезненный. Именно болезненный.
Она думала о дочери, имя которой теперь не произносила.
Постоянно думала.
Но гордыня не позволяла первой сделать шаг к примирению.
Накопилось…
Копилось, копилось и накопилось!
Она бы хотела… Бриль же хороший. Очень хороший! Умный, добрый и любит Нину Филипповну.
Да, бабушка бы хотела…
Но, несмотря на это, я не была уверена, что Эдита Павловна приняла бы протянутую руку дочери, скорее всего, из-за той же гордыни она бы высокомерно прошла мимо Нины Филипповны.
– Ты не ответила на мой вопрос, Анастасия.
– Я встречаюсь с Ниной Филипповной. Иногда мы пьем кофе в кафе и едим мороженое. – Я постаралась произнести фразы легко и просто и могла вполне гордиться собой: слова легли как нужно. О, как же хорошо я почувствовала себя! Ни один мускул не дрогнул на лице, и коленки наконец-то перестали дрожать.
– Это все, о чем я хотела поговорить с тобой. – Эдита Павловна поднялась, поправила кольцо и неторопливо, привычно-царственно покинула столовую. Настроение бабушки значительно улучшилось. Каждый шаг звучал уверенно и гулко, точно сама королева шла по мостовой.
– Все остались живы, – подвела я итог и вынула из заднего кармана джинсов мобильный телефон.
Эдита Павловна не запретила встречаться с Ниной Филипповной, не проткнула меня огненной молнией, не поинтересовалась жизнью своей дочери, не произнесла ни одного лишнего слова… Словно и не было нашего с ней разговора.
Но он был, и я чувствовала себя обязанной сообщить об этом Брилю.
«Теперь мы с ним вдвойне должны заботиться о здоровье и душевном покое Нины Филипповны. Кто же еще, если не мы?»
- Предыдущая
- 6/44
- Следующая
