Выбери любимый жанр

Генрих IV - Дюма Александр - Страница 16


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

16

Он ни за что не хотел учиться танцевать, так как на первом уроке учитель танцев ему сказал:

— Поклонитесь, отступите!

— Дьявольщина! — сказал он. — Господин учитель танцев, ничего этого я делать не собираюсь. Крийон не кланяется и не отступает никогда.

Он был ревностным католиком и засвидетельствовал это публично. Однажды, в день Страстей Христовых, он находился в церкви. Священник говорил о распятии Христа, и Крийон не выдержал страданий Господа.

— Дьявольщина, — сказал он, — господин Иисус Христос! Какое несчастье для Вас, что там не было Крийона! Вас бы никогда не распяли!

Когда Крийон явился в Лион для торжественной встречи Марии Медичи, король сказал, указывая будущей королеве на Крийона:

— Мадам, я представляю вам первого капитана вселенной.

— Вы изволили соврать, сир, — ответил Крийон. — Первый капитан — это вы.

Второго декабря 1615 года он умер. Третьего его вскрыли. Тело его было покрыто двадцатью двумя ранами, а сердце оказалось вдвое больше, чем у других людей.

Вернемся к королю, которому пришлось упрекать себя, что он не сделал Крийона маршалом Франции. А все из-за того, что вместе с Сюлли Крийон помешал Габриель сделаться королевой.

Мы уже говорили о визите, отданном Генрихом IV мадам де Монпансье, его тетке, по возвращении в Париж. Но был и другой визит, к другой тетке, мадам де Конде, вдове герцога Конде, убитого при Жарнаке.

Она в это время вышла, и, так как никто не мог ему ничего объяснить, ему пришлось войти в ее спальню. Мсье де Ноай выходил в это время оттуда. Он оставил на кровати листок, на котором были начертаны две строки:

Увы! Вдали от божества
Страдаю бесконечно!

Генрих взял перо, закончил куплет, написав две следующие строки под двумя первыми:

Я с Богом не вожу родства,
А тетя очень человечна!

После чего он вышел.

Теперь предстояло наставить короля в истинной католической вере. Это тяжкое бремя было возложено на господина Дюперрона, епископа Эвро. Бремя это было еще более трудным, если учесть, что наставлять приходилось именно Генриха IV.

Епископ начал с того, что объяснил ему, что такое ад. Генрих IV, казалось, внимательно слушал все то, что говорил ему епископ. Это ободрило его.

— Сир, — сказал он, — теперь перейдем к чистилищу.

— Бесполезно, — сказал король.

— Почему бесполезно? — спросил епископ.

— Я знаю, что это.

— Как, сир? Вы знаете, что такое чистилище?

— Да.

— Что же это?

— Монсеньор, — сказал король, — это добыча монахов; не грабить же их…

И дальше наставление не пошло. Может быть, потому Генрих IV так никогда и не стал настоящим католиком. Но случалось и такое. Генрих IV вел войну против герцога Савойского и осадил Монтейан. Король, укрывшись с Сюлли за скалой, руководил артиллерией. В это время ядро, выпущенное осажденными, ударило в скалу, и часть ее раздробило в куски;

— Ventre-saint-gris! — воскликнул Генрих и осенил себя крестом.

— Ах, сир, — сказал Сюлли, — теперь никто не разубедит меня в том, что вы добрый католик.

Но, возвращаясь из этой кампании, Генрих пересекал городок, куда заранее отправил, проголодавшись, каптенармусов приготовить обед, как вдруг был остановлен депутацией во главе с мэром.

— Ventre-saint-gris! — сказал он. — Не хватало еще долгих разговоров. Но что поделаешь, придется терпеть.

И он остановил лошадь. Мэр подошел к его стремени и, держа в руках огромную бумагу с заготовленной речью, опустился на колено; но при этом достойный горожанин немного не рассчитал. Коленом он попал на камень. Это причинило ему такую боль, что он не мог сдержаться и грязно выругался.

— Прекрасно! — воскликнул Генрих IV. — Остановимся на на этом, мой друг! Что бы вы ни добавили, это только испортит то, что вы уже сказали. А теперь — обедать.

Генрих IV отдавал предпочтение кратким речам.

— Длинные речи, — говаривал он, — заставили меня поредеть.

После обеда мэр пригласил его посетить город.

У короля нашелся свободный час, и он принял приглашение. Завернув за угол, он столкнулся лицом к лицу со старухой, сидевшей у стены. При виде короля она захотела подняться.

— Сидите, сидите, мамаша, — сказал ей Генрих IV, — я предпочитаю смотреть на курицу, чем на яички.

Во время осады Ла-Рошели он услышал рассказ о лавочнике, который связался с нечистой силой. От нечистой силы он получил в дар ловкую руку, а при ее помощи приобрел солидное состояние. Это состояние вызвало зависть других коммерсантов, и они намекнули Генриху IV, что неплохо было бы устроить суд над чародеем и сжечь его. При этом репутация беарнца как доброго католика еще более утвердится.

К несчастью, Генрих IV слабо верил в магические истории. Однажды, когда его особенно одолевали требованиями покончить с лавочником, он обещал дать ответ на следующий день. Следующий день настал. Ревнители истинной веры прибыли.

— Что же, ваше величество, теперь вы убедились? — спросили они.

— Да, — сказал Генрих IV, — вчера в полночь я отправил человека постучать ему в дверь и попросить продать свечку за три денье. Он поднялся, открыл дверь и продал свечку. Вот его ловкая рука. Этот человек не упускает случая обогатиться, и потому так хороши его дела.

Генрих IV очень ценил честность других, так как сам был рожден с неодолимой склонностью к воровству. Он не мог спокойно пройти мимо вещей, имевших хоть какую-то ценность, чтобы не сунуть их к себе в карман, касалось ли это драгоценностей, попавших под руку, или даже денег. Правда, в тот же день или самое позднее назавтра он отправлял назад все, что взял.

— Если бы я не был королем, — говорил он обычно, — меня бы точно повесили.

Физиономия его была малопривлекательна и настолько вульгарна, что оправдывала слова Габриель, когда та увидела его в крестьянской одежде:

— О, сир! Вы так уродливы.

Луиза де Л'Опиталь, де Витри, жена Жана де Семера, дворецкого герцога Алансонского, привыкла к приятной мине Генриха III. Когда ее спросили, какое впечатление произвел на нее Новый король, она ответила:

— Я видела короля, но не заметила его величества.

Когда он видел дом, приходящий в негодность, он обычно говорил:

— Это мое или церковное.

Его влюбленность в Габриель, вместо того чтобы охлаждаться со временем, разгоралась с новой силой. Это вселяло в друзей короля страх, как бы он по глупости не женился, В июне 1594 года она подарила ему сына, которого назвали, и не случайно, не Александр, а Цезарь.

Это событие настолько обрадовало короля, что он решил изменить имя своей любовницы, то единственное, что она имела от мужа. Вместо де Лианкур она получила титул маркизы де Монсо.

Именно с этого момента, когда Габриель родила своему Любовнику сына, и явилась у нее мечта стать однажды королевой Франции. Надо сказать, однако, что в надежде этой она опиралась одной рукой на мадам де Сурди, свою тетку, а другой на мсье де Шиверни, канцлера Франции. Ее замужество с господином де Лианкуром казалось поначалу непреодолимым препятствием. Но она добилась сначала объявления о раздельном жительстве супругов, а потом и о недействительности брака. Со своей стороны король предпринимал все возможные усилия, чтобы убедить Маргариту согласиться на развод.

Между тем Цезарь Вандом был законно признан третьего февраля парламентом Парижа.

В награду за такое хорошее поведение короля Габриель окончательно порвала с Бельгардом.

По крайней мере в двух вещах ее влияние было положительным. Именно она убедила короля принять католичество, и она же добилась назначения Сюлли суперинтендантом финансов.

Финансами распоряжался Франсуа д'О. Если верить письму Генриха IV, в его руках они были далеко не в цветущем положении.

Король, находясь под Амьеном, писал Сюлли:

16

Вы читаете книгу


Дюма Александр - Генрих IV Генрих IV
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело