Наполеон Бонапарт - Дюма Александр - Страница 15

• Предыдущая
• 15/46
• Следующая

Республика Лукка сделалась княжеством Пьомбино. Наполеон готовится, сделав вице-королем своего пасынка, принцессой свою сестру, короновать своих братьев.

В заботах о своих близких Наполеон узнает, что Англия, избегая грозящего ей десанта, побудила Австрию вновь начать войну. И это было еще не все. Павел Г, наш благородный союзник, был убит; Александр унаследовал двойную корону: главы православной церкви и императора.

Одним из его первых актов в качестве главы государства было заключение 15 апреля 1805 года союзнического договора с британским правительством. Именно этот договор толкнул Европу к созданию третьей коалиции, и 9 августа к ней присоединилась Австрия.

И на этот раз владыки, объединившись, заставили императора отложить скипетр, а генерала вновь взяться за меч. 23 сентября Наполеон отправляется в сенат и добивается мобилизации восьмидесяти тысяч человек. На следующий день он в пути: 1 октября он переходит Рейн, 6-го — появляется в Баварии, 12-го — освобождает Мюнхен, 20-го — берет Мгьм, 13 ноября — оккупирует Вену, 29-го — соединяется с итальянской армией и 2 декабря, в годовщину своего коронования, он предстает перед русскими и австрийцами на равнинах Аустерлица.

Еще накануне Наполеон заметил ошибку, совершенную его противниками. Они сконцентрировали все свои силы на деревне Аустерлиц, чтобы повернуть левый фланг французов. К середине дня он объезжал верхом с маршалами Сультом, Бернадоттом и Бессьером ряды инфантерии и гвардейской кавалерии на равнине Шлапаниц и выехал к линии стрелков кавалерии Мюарта, которые обменивались карабинными выстрелами с врагом. Отсюда он, наблюдая под пулями движение различных колонн и озаренный одним из тех внезапных откровений, присущих его гению, вдруг угадал весь план Кутузова. С этого момента Кутузов был разбит его мыслью. Возвратившись в барак, построенный по его приказу на плато, доминировавшем над равниной, он сказал, обернувшись и бросив последний взгляд на противника:

— До завтрашнего вечера вся эта армия будет моя.

К пяти часам пополудни была распространена по армии следующая прокламация:

«Солдаты!

Русская армия стоит перед вами, чтобы отомстить за разгром австрийской армии в Ульме. Это те же самые батальоны, что вы разбили в Холлабрунне и постоянно гнали до сих пор. Мы занимаем великолепные позиции, пока они будут маршировать, чтобы повернуть мое правое крыло, они откроют мне фланг.

Солдаты, я сам буду руководить вашими батальонами. Я буду держаться вдали от огня, если с вашей обычной храбростью вы внесете беспорядок и смятение в ряды врагов. Но если победа хоть на момент окажется под сомнением, вы увидите, как ваш император станет под первые удары, потому что победа не будет ждать именно в этот день, когда речь идет о чести французской инфантерии, столь важной для чести всей нации.

Даже вынося раненых, вы не должны разрушить ваших рядов. Пусть каждый проникнется той мыслью, что необходимо победить этих наемников Англии, оживленных лишь огромной ненавистью против имени француза.

Эта победа закончит нашу кампанию, и мы сможем отойти на зимние квартиры, где к нам присоединятся другие армии, формирующиеся во Франции, и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня».

Пусть говорит теперь сам Наполеон. Послушаем Цезаря, рассказывающего о Фарсале:

«Тридцатого противник разбил бивуак в Хожедице. Я провел этот день, объезжая верхом окрестности. Я признаю, что только от меня зависело достаточно хорошо опереть мой правый фланг и переиграть их проекты, заняв и укрепив плато Працен от Сантона до Крезеновита, чтобы остановить их по фронту. Но это привело бы только к удару с равными шансами. Я хотел чего-либо лучшего. Намерение союзников выиграть у меня справа было ясным. Я посчитал, что могу нанести точный удар, оставляя им свободу маневра в развитии левого фланга, и поставил на вершинах Працена только отделение кавалерии.

Первого декабря враг, выйдет из Аустерлица, расположился перед нами на позициях Працена, выдвинув левое крыло к Анжеету. Бернадотт, прибывший из Богемии, стал в общий строй, а Деву достиг аббатства Режерн с одним из своих дивизионов. Дивизион Подена расположился в Никольсбурге.

Рапорты, которые я получал со всех сторон о движении колонн противника, утвердили меня в моем мнении. В девять часов вечера я обошел свой строй как для того, чтобы оценить направление огня противника, так и для того, чтобы подбодрить мои войска. Я приказал прочитать им прокламацию. Она не только обещала им победу, она объясняла им маневр, который должен нам ее обеспечить. Впервые, без сомнения, генерал ставил всю свою армию в курс той комбинации, что должна принести ей победу. Я не боялся, что враг узнает об этом. Он бы не поверил этому. И тут произошло одно из событий, самых трогательных в моей жизни. Мое присутствие перед фронтом армии сообщило от ближнего к ближнему электрический удар, достигший со скоростью молнии дальнего края. В едином порыве все дивизионы инфантерии, вздев снопы горящей соломы на пики, устроили мне иллюминацию. Вид этот, одновременно грозный и странный, имел в себе что-то величественное. Это была первая годовщина моей коронации.

Вид этих огней привел мне на память пучки лоз, которыми Ганнибал обманул римлян и бивуаки лагеря Лигниц, спасшие Фридриха, проведя Дауна и Лодона. При моем приближении в каждой роте раздавались крики: «Да здравствует император!», и, повторенные из конца в конец каждой частью на моем пути, они несли во вражеский лагерь доказательства энтузиазма моих солдат. Никогда еще военная сцена не была столь помпезной, столь возвышенной, где каждый солдат разделял уверенность, что его преданность известна мне. По этой линии я шел до полуночи; она протянулась от Кобельница до Сантона. Части Сульта составляли правое крыло между Сокольницем и Понтоницем. Итак, он располагался лицом к центру врага. Бернадотт разбил бивуак за Гирсковицем; Мюрат — слева от этой деревни, и Ланн — на лошадях на Брюннском шоссе. Мои резервы находились за Сультом и Бернадоттом.

Расположив мое правое крыло под командой Сульта лицом к центру врага, я понимал, что на него падет самый тяжкий груз битвы, но, чтобы его движение увенчалось результатом, задуманным мною, нужно было начать с того, чтобы удалить от него вражеские части, выходившие к Блашовицу и по шоссе Аустерлица. Возможно, что императоры и их командный пункт находились там, и нужно было ударить именно туда, чтобы вернуться затем на их левый фланг переносом фронта. К тому же это было средство отрезать этот левый фланг от дороги на Ольмюц.

Я решился сначала поддержать движение частей Бернадотта на Блашовиц моей гвардией и резервом гренадеров, чтобы отбросить правый фланг противника и вернуться на левый; он к тому времени будет под ударом, перейдя через Тельниц.

Я утвердился в своем проекте накануне, объявив моим солдатам: главное — ухватить удобный момент. Ночь я провел на бивуаке, маршалы расположились вокруг меня, чтобы получить последние приказы.

Я оседлал лошадь в четыре часа утра. Луна уже зашла, ночь была холодной и темной, но погода была спокойная. Мне было важно знать, не предпринял ли противник ночью передвижений, способных расстроить мои планы. Рапорты передовых постов подтверждали, что все шумы шли с правого фланга противника на левый; огни, казалось, тянулись к Ауезду. На рассвете легкий туман застлал горизонт, особенно по впадинам. Внезапно туман рассеялся, солнце начинает золотить своими лучами высоты, но долины еще укутаны влажным облаком. Мы очень отчетливо различаем вершины Працена, недавно покрытые войсками и брошенные теперь левым флангом противника. По-прежнему он следует своему плану продвинуть фронт за Тельниц, однако я с легкостью обнаруживаю еще один марш от центра вправо, в направлении Кобельница. С этого времени более чем ясно, что противник сам подставляет свой центр всем ударам, которые мне угодно будет ему нанести. Было восемь часов утра. Войска Сульта были собраны в две линии батальонов, в атакующие колонны в глубине Пунтовица. Я спрашиваю маршала, сколько времени ему нужно, чтобы достичь вершин Працена; он обещает мне быть там менее чем за двадцать минут. «Подождем еще, — отвечаю ему я, — пусть противник сделает неверный маневр, не следует его прерывать».

• Предыдущая
• 15/46
• Следующая