Демон Аль-Джибели (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич - Страница 19

• Предыдущая
• 19/19

— Погоди, — выдохнул Бахмати.

Ему вспомнился Чисид, как он говорил про огонь в груди. Да, у него не достало этого огня. Он не такой уж сильный ойгон.

Но…

— Погоди, — улыбнулся Бахмати Кашанцогу, сплюнув кровью. — Знаешь, что удивительно? Все ойгоны боятся людей. И ты, ты тоже. Но почему? Не спрашивал себя? Нет, не потому, что у них есть заступники, Союн и его айхоры. И не потому, что они размножились сверх меры и загнали ойгонов в пустыни и горы.

Он сдавил жемчужину в кулаке.

Мысль пришла ниоткуда, она таилась, она царапалась и вот, родилась. Когда Зафир бесстрашно стоял перед ним, спасая человека из пустыни, не скудоумие уберегло его, понял Бахмати. Всем сердцем толстяк верил в правильность своего поступка. Всем сердцем. И это сделало его непобедимым.

Надо только подтолкнуть. Надо только зажечь.

— Дело в том, — со свистом втянув жаркий воздух, сказал Бахмати, — что людям в определенных ситуациях свойственна, казалось бы, совершенная глупость — самопожертвование. Они могут совершать отчаянные, невероятные поступки, на которые бы никто из нас никогда не осмелился. Знаешь, почему? Потому что мы все делаем для себя. И ради себя. А они… они готовы к смерти ради чужой жизни.

— Чушь!

— Да нет, среди них надо пожить, чтобы это понять. Они непобедимы, глупый ты каннах. Они непобедимы, как бы ни были слабы, — сказал Бахмати и, напрягая горло, закричал: — Зафир! Люди! Я дарю вам силу убить Кашанцога!

Жемчужина в его пальцах хрупнула, и собранное впопыхах потекло из нее на площадь, заставляя светиться золотые слезы. Дни, месяцы и пятьсот два клочка из половины души Бахма-тейчуна, ойгона места, демона на Договоре.

Он даже успел рассмеяться летящей в лицо боли.

Потом была тьма. Короткий отрезок, в котором ему слышались людские шаги, топот, крики, удивленный рев Кашанцога…

Потом приснился Зафир. "А я ведь разгадал твою загадку, — сказал он и зашептал: — Спите, люди Аль-Джибели…"

Потом стал свет.

Бахмати подумалось: интересна подземная жизнь. Он не видел себя, не видел ничего. Всюду было сияние, внутри и вовне.

— Здравствуй, Бахмати.

Слова удивительным образом пришли отовсюду.

— Я умер? — спросил Бахмати.

— Да, — ответил голос с легкой печалью, — ты умер.

— Но мы победили?

— Вы победили, — говоривший, казалось, улыбнулся. — Я лишь чуть-чуть помог.

— Это хорошо, — сказал Бахмати. — А почему я… меня же не должно быть.

— Ну, пока я здесь решаю, чему быть, а чему не быть, — сказал голос отовсюду. — И кому быть. Ты очень порадовал меня, Бахма.

— Я — обычный ойгон на Договоре. Был.

— Но ты встал между людьми и Кашанцогом. Ты спас их. Хотя у тебя почти не было шансов.

— И что теперь?

Сияние сделалось торжественным.

— Я предлагаю тебе стать айхором. Быть подле меня. Защищать людей и дальше.

— Айхором?

— Да. Они нужны этому и прочим мирам.

— А я смогу…

— Нет, — тихо ответил голос на невысказанную просьбу. — В этом мире ты умер окончательно. Аль-Джибель более недоступна тебе.

— А человеком? — спросил Бахмати. — Ты можешь сделать меня человеком?

— Могу, — ответил голос. — Но только опять же не в этом мире.

— Не страшно.

— Быть человеком сложно. Будет и плохое, и хорошее, Будут часы отчаяния, минуты радости, болезни, любовь, дети, суета…

— Все равно, — сказал Бахмати.

— Будь по-твоему, — тепло сказал голос. — А этот мир, он не уйдет навсегда. Он будет тебе сниться. Прощай, Бахма-тейчун.

Только Колька накрыл ладошками коричневого, в какой-то светящейся слизи жабенка, только отжал палец, чтобы посмотреть, там он или нет, как кто-то потянул его за ногу.

Разумеется, это был Витька Жук. То есть, Жуков, конечно же.

— Дай посмотреть, — жадно сказал Витька.

Ну никакого терпения!

И вообще, кто поймал? Колька поймал. Значит, и смотреть ему первому.

Жабенок щекотно тыкался в ладони изнутри.

— Погоди ты, — сказал Колька приятелю. — Здесь тихонько надо.

— Ты только не упусти, — прошептал Витька, подползая ближе. Его черные глаза наблюдали за Колькиными руками с тревожным ожиданием. — На него дождь загадать можно. Или даже электрическую грозу!

— Ха! — Колька сел у канавы, наполненной мутной водой. — С ним все, что угодно, можно! Он же светящийся!..

— Привет!

Колька поднял голову.

Через канаву от них, у поваленного забора стоял незнакомый мальчик в шортах и курточке и с интересом смотрел на Колькин кулак.

Кожа у мальчика была коричневая, как шоколад.

— Ты откуда? — щурясь, спросил его Витька Жук.

Мальчик улыбнулся.

— Мы недавно переехали, — и протянул яблоко, сорванное где-то в одичалом саду за его спиной. — Хотите?

— Не, — сказал Колька. — А тебя как зовут?

Мальчик повел плечами и колупнул нос.

— Олежка. Олежка Бахматов.

— А ты к нам как, надолго?

Мальчик обвел взглядом приятелей, канаву, раскисшую дорогу, подорожник и лопухи на обочине, потемневший от времени бревенчатый угол, видный сквозь заросли бузины, далекий блеск жестяной крыши поселкового магазина, летнее небо с солнцем, прячущимся в растрепанной вате облаков, и снова улыбнулся.

— Навсегда.

© Copyright Кокоулин А. А. ([email protected])

• Предыдущая
• 19/19