Фотография на память (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич - Страница 18

• Предыдущая
• 18/22
• Следующая

Вадим боролся со сладостью на зубах и дремотой. Задумчивая Вика, подобрав ноги, смотрела в боковое окно. Деревеньки провожали их перечеркнутыми названиями: Коровино, Пушная Горка, Семеновка.

В груди у Вадима медленно разгоралось беспокойство. Он разглядывал небо над дорогой, над деревьями, выискивая на закипающей облаками сини дымный след пожара. Не было. Слава Богу, не было еще.

— Скоро уже, — сказал Александр.

С первыми каплями дождя они подъехали к Лесково.

Щит Вадим узнал сразу. По "…сково". По загнутому нижнему углу. Прячущаяся за щитом колонка тоже была как на фотографии: пыльная, ржавая, с выдолбленным водой углублением у основания.

"Мазда" сползла на обочину, правым крылом подмяв густые заросли крапивы.

— А вот и дом, — сказала Вика.

Капли усеяли лобовое стекло, и Александр включил "дворники".

Дом был обшит "вагонкой", покрашенной в зеленый цвет. Ряд узких окон, шиферная крыша, дощатая дверь, крыльцо.

Прямоугольник почтового ящика.

В стороне, за низеньким забором — навес с поленницей и выглядывающая из смородиновых кустов будка сортира.

"Дворники" размазывали влагу по стеклу, и дом, казалось, всякий раз с их движением вырастал заново, четким, вещественным, не горевшим.

— Ну что, будем сидеть пока? — спросил Александр.

— Может, дождем потушит? — притиснулась к передним сиденьям Вика.

— Да какой тут дождь. Через полчаса кончится. Облака светлые.

По дороге впереди везли флягу на тачке. Промчался мальчишка на велосипеде. Женщина, придерживая платок, прошла в направлении продуктового магазина.

— Извини, Вадим, — признался Александр, — дураком себя чувствую. Не в упрек. Как-то вот со стороны…

Он дернул плечом.

Вика сзади опустила боковое стекло на полную. Стали слышны шорох дождя, собачий лай, громыхание фляги.

— Я думаю, надо просто подождать, — сказал Вадим.

В доме зажглось окошко. Дальше по улице осветился фонарный столб.

Пожилой мужчина, слегка покачиваясь, прошел мимо автомобиля, схватился за забор, кое-как добрел до калитки. Скрылся.

— Эй, вы перекусывать будете? — спросила Вика.

— Давай.

Александр принял из ее рук пакет.

— Мне только попить, — сказал Вадим и получил полулитровую бутылку минеральной воды.

— А я, как хотите, но ударю по пирогу, — сказал Александр.

Он остановил "дворники".

Тренькало радио. Крапал дождь. Вокруг темнело, несмотря на то, что до вечера было еще далеко. За стеклом перед Вадимом подрагивали мокрые крапивные листья.

Вика жевала "марс". Ее отец отламывал куски от пирога и запивал их соком.

— Вкуснота!

— Эй! — Какая-то старуха остановилась рядом. — Вы что здесь делаете?

— Отдыхаем.

Александр приоткрыл дверцу. Старуха заглянула в салон.

— Отдыхаете? — неуверенно произнесла она.

Морщинистый рот сложился подковкой. Глаза в несколько секунд зафиксировали наши лица. Не пьяные, не бандиты. Девчонка не связана. Может и не врут, мало ли.

— Ну, отдыхайте, отдыхайте.

Старуха, отойдя, махнула рукой. Заковыляла, припадая на левую ногу, в кофте, в простенькой юбке, с непокрытой седой головой.

— Ну, первую проверку прошли, — сказал Александр.

Вадим отвернулся.

Мама, наверное, также ковыляла к своему домику. Урод! Хомяк! Хомяк и урод. Что ж ты раньше-то…

Кругом виноват. И перед Алькой. И перед родитеями. Стыдно. Помирать собрался. Жизни хватит исправить?

— Пап, я выйду? — спросила Вика.

— Куда?

— В кустики!

— Зонт возьми. Вымокнешь.

— Да блин, зачем? — Вика выскочила наружу, но не преминула язвительно добавить: — Представь, пап, я в кустиках с зонтиком. Ага?

Александр посмотрел, как она сходит с дороги, раздвигает ивняк.

Из дома выбежал мальчишка в майке и трусиках, проскакал по тропке к калитке, затем обратно, вытянув руки к небу.

Кажется, Вовка, младший.

— Надо установить дежурство, — сказал Вадим.

Тарахтя, в деревню проехал трактор, на прицепе опасно покачивалась гора свежескошенной травы.

— Если до следующего полудня ничего не произойдет, то мы поедем обратно. — Александр отряхнул ладони от крошек. — Без обид, Вадим, хорошо?

— Я все равно останусь.

— Кроссворды, что-нибудь погадать есть?

— Только атлас.

— А мне чем бы голову занять. Привык уже, когда в дороге… Кажется, у меня даже был тут журнальчик…

Александр пошарил у двери, отщелкнул бардачок, выловил какую-то бумажку.

— Не то.

Сзади хлопнула дверца.

— А вот и я, — Вика махнула рукой в зеркальце заднего вида.

— Ладно, — Александр бросил поиски. — Я тоже что ли схожу в кустики.

— Пап, зонтик возьми! — крикнула ему дочь.

Вадим тоже вылез бы, но подступающая стеной крапива отбила желание.

Потом они играли в города, ходили к колонке наполнить водой пустые бутылки, смотрели на дом, на хмурое небо, слушали радио. Вика спела им последнее из эстрадного. (Кошмар, что сделалось с эстрадой!). Александр с Вадимом в два голоса подпели Боярскому. Пара-пара-порадуемся… Затем Александр показал на карте выход на клюквенные болота, а Вадим достал непонятную фотографию с плечом, и они втроем обсудили ее: Вика до хрипа убеждала их, что это снимок призрака, Александр сказал, что для поиска каких-нибудь подсказок снимок надо увеличить, может на стенах или на подоконнике обнаружится надпись, а вообще на подушке, похоже, клеймо, и, вполне возможно, что она больничная. Вика сказала, что призрак и больница очень даже сочетаются, а Вадим согласился.

— Вадим, — наклонилась к нему Алька, — так все и проспишь.

Черт!

Он несильно стукнулся лбом о стекло, разлепил глаза. Александр, подавшись вперед, висел на ремне. Посапывал. Вика дрыхла, задрав ноги на спинку сиденья. Как у нее так получалось? Автомобильные часы показывали едва заполночь.

Вот тебе и дежурство.

Горькая сентябрьская ночь была сера. Это в городе мрак копился в переулках, густел между домами, а здесь, на просторе, он растекался бледными разводами.

Дом темнел на фоне какого-то слегка желтоватого неба.

Вадим потер щеки, подвигал ногами, покрутил шеей, осторожно приоткрыл окно. Дождь кончился. Но, кажется, было сыро.

Чуть слышно шелестела крапива.

Деревня спала. Не светилось ни одного окна. Даже фонарь не горел.

Вадим принюхался — вроде дымом тянет. Он прилег на "торпеду", разглядывая дом. Ничего. Может, дальше по улице? На снимке пожарища не особо видно, что там в стороне, Вовка да Егорка в фокусе.

Он пропустил момент, когда огонь вдруг выхлестнул из-за стены. Багрово-черный, хищный, он облизал "вагонку" и утянулся обратно за стену.

Сердце ухнуло в бездну. Вадим рванул дверцу, одновременно пихнув кулаком Александра.

— Горит! Горит!

Александр забился на ремне. Со звонким щелчком отлетела пряжка.

— Где? Ах ты ж мать!

Из-под крыши дома пыхнуло черным дымом, языки огня заплясали наверху, снова показались сбоку. Какая-то еще тень ходила там, за забором, взмахивая руками.

— Вичка! — Александр перегнулся на заднее сиденье и растормошил дочь. — Просыпайся. Пожар!

— Что?

Бледное, заспанное лицо Вики смотрело одним глазом. Волосы торчали в разные стороны.

— Вика! — нагнулся в салон Вадим. — Беги по деревне, стучись в дома, поднимай людей. С ведрами, с лопатами. Поняла?

Кивка уже не увидел — бросился к забору, перемахнул его, влетел в какие-то колючие кусты (крыжовник?), расцарапав руки и щеку.

Тень заступила дорогу. Заворчала пьяно, полезла пятернями в глаза.

— К-куда? Ты ш-то-о…

Плотная, нестойкая фигура в телогрейке, пахнущая землей и бензином. Пропитой, хриплый голос. Всплыло, приблизилось лицо.

Желтое, как гнойник.

— Пожар! — крикнул в него Вадим.

Лицо обрадовалось.

— И пра-а. Всех их… Пусть горят! Всю жизнь мне!..

— Придурок!

• Предыдущая
• 18/22
• Следующая