Маленькие боги (Мелкие боги) - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 59
- Предыдущая
- 59/77
- Следующая
Выражение замешательства промелькнуло на том крошечном промежутке лица, которое оставалось между бровями Св. Унгуланта и его усами. — Ух. Действительно, ни одной. Это все — чистое недоразумение, сказал он. — Мои родители назвали меня Севрияном Ваддеюсом Унгулиантом, а потом, однажды, разумеется, совершенно удивительным образом кто-то обратил внимание на инициалы. Все остальное казалось неизбежным. Колесо слегка покачнулось. Кожа Св. Унгуланта была почти черна от солнца пустыни. — В дальнейшем мне пришлось выбрать отшельничество, конечно. — сказал он. — Я учился. Я полностью самоучка. Невозможно найти отшельника, который бы научил тебя отшельничеству, ибо это, разумеется, испортило бы все дело. — Э… но существует… Ангус? — сказал Брута, глядя на то место, где, по его убеждению, находился Ангус, или по крайней мере, туда, где он был убежден, что тот находится по убеждению Св. Унгулианта. — Он сейчас здесь, резко сказал святой, указывая на противоположный конец колеса. — Но он не занимается отшельничеством. Он не обучен, понимаешь. Он просто компания. Говорю тебе, я бы сошел с ума , если бы Ангус не поддерживал меня все это время. — Да… Пожалуй, сошел бы, сказал Брута. Он улыбнулся пустому воздуху дабы выразить одобрение. — В принципе, это отличная жизнь. Часы довольно длинны, но еда и питье воистину того стоят. У Бруты возникло отчетливое ощущение, что он знает, что за этим последует. — Достаточно холодное пиво? — сказал он. — Ледяное, сияя сказал Св. Унгулант. — А жаренный поросенок?
Маниакальная улыбка расползалась по лицу Св. Унгуланта. — Да, весь коричневый и хрустящий по краям, — сказал он. — Но я надеюсь, э… ты съедаешь и случайную змею, или ящерицу?
— Стыдно признаться, да. Время от времени. Просто, для разнообразия. — А грибы, тоже? — сказал Ом. — Здесь есть грибы? — невинно сказал Брута. Св. Унгулант счастливо закивал. — Да, после ежегодных дождей. Красные с желтыми крапинками. В пустыне становится действительно интересно во время грибного сезона. — Полно огромных пурпурных поющих улиток? Говорящих столбов пламени? Взрывающихся жирафов? В таком роде? осторожно сказал Брута. — Во имя неба, да! — сказал святой. — Понятия не имею, по чему. По-моему, их притягивают грибы. Брута кивнул. — Ты неплохо схватываешь, малыш. — сказал Ом. — Я надеюсь, ты иногда пьешь… воду? — сказал Брута. — Конечно, это глупо, правда? — сказал Св. Унгулант. — Весь этот превосходный набор напитков, но так часто охватывает, не подберу другого слова, жажда нескольких маленьких глоточков воды. Ты можешь это объяснить?
— Это было бы довольно сложно…-сказал Брута, по-прежнему разговаривая очень осторожно, подобно тому, кто водит пятидесяти футовую рыбину на леске с прочность на разрыв в пятьдесят один фунт. — Действительно, странно, сказал Св. Унгулант. — Особенно, когда ледяное пиво столь доступно. — А где вы, ух, берете ее? Воду? — сказал Брута. — Знаешь каменные деревья?
— Те, что с большими цветами?
— Если вскроешь мясистую часть листьев, там есть до полупинты воды, сказал святой. — Предупреждаю, на вкус это как виэвиэ. — Думаю, мы попробуем это стерпеть, сказал Брута иссохшими губами. Он попятился к веревочной лестнице, в которой заключался контакт святого с землей. — Вы уверены, что не хотите остаться? — сказал Св. Унгулант. — Сегодня Среда. У нас по средам молочный поросенок с поварским подбором залитых солнцем росисто-свежих овощей . — У нас, ух, много дел, сказал Брута, на полпути вниз по раскачивающейся лестнице. — Сладости с тележки?
— Я думаю, пожалуй… Св. Унгулант грустно смотрел вниз на Бруту, направляющего Ворбиса прочь по пустоши. — А на десерт, пожалуй, мята! — прокричал он через ладони рупором. — Нет?
Скоро фигуры стали едва различимыми точками среди песка. — Могут быть видения сексуальных удо… нет, вру, это по четвергам…-пробормотал Св. Унгулант. Теперь, когда ушли посетители, воздух снова наполнился жужжанием и хныканьем маленьких богов. Здесь были биллионы их. Св. Унгулант улыбался. Он был, без сомнения, сумасшедшим. Он иногда это подозревал. Но он придерживался точки зрения, что безумие не должно пропадать зря. Он ежедневно обедал пищей богов, пил редчайшие вина, ел фрукты, которых не было не только в это время года, но и в действительности. Выпивать иногда пригоршню солоноватой воды и жевать отвратительную ногу ящерицы в медицинских целях было не высокой платой. Он вернулся обратно к заставленному столу, мерцавшему в воздухе. Все это… и все эти маленькие боги хотели, чтобы был кто-нибудь, кто знал бы о них, кто хотя бы верил бы в то, что они существуют. А еще сегодня было желе и мороженное. — Ну, больше нам достанется, а, Ангус?
Да, сказал Ангус.
* * *
Война в Эфебе закончилась. Она не могла продолжаться долго, особенно после того, как в нее включились рабы. Было слишком много узких улочек, слишком много налетов, и , кроме того, слишком много ужасающей решимости. Принято считать, что свободные люди всегда победят рабов, но, пожалуй, это зависит от точки зрения. Кроме того, командующий эфебским гарнизоном что-то нервно продекламировал о том, что с рабством впредь будет покончено, что взъярило рабов. Какой толк выживать, если потом, будучи свободным, не можешь иметь рабов? Кроме того, а что они будут есть?
Омнианцы не могли ничего понять, а неуверенные люди плохо бьются. И Ворбис пропал. Несомненные факты начинали вызывать сомнения, когда повсюду были его глаза. Тирана освободили из тюрьмы. Он провел первый день свободы аккуратно составляя послания другим маленьким странам побережья. Пришло время что-нибудь предпринять относительно Омнии. Брута пел. Его голос эхом разносился среди камней. Стая кривоклювов стряхнула свои ленивые пешеходные привычки и неистово рванула прочь, оставляя позади перья в своем стремлении стать рожденными летать. Змеи втирались в трещины в камнях. В пустыне можно жить. Или по крайней мере выжить… Возвращение в Омнию всего-навсего вопрос времени. Еще один день… Ворбис плелся немного позади него. Он ничего не говорил, и, когда с ним заговаривали, не подавал ни единого признака, что понял, что ему сказали. Ом, гремя в Брутином мешке, начал ощущать острую депрессию, которая накатывает на любого реалиста в присутствии горячего оптимиста. Искаженные тона "Стальные когти разорвут безбожников" неслись вдаль. — Мы живы, сказал Брута. — Теперь. — И мы не далеко от дома. — Да?
- Предыдущая
- 59/77
- Следующая
