Маскарад - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 78

• Предыдущая
• 78/92
• Следующая

— Что это, Уолтер?

— Это деньги Призрака госпожа Ягг!

В противоположной стене зияла квадратная дыра, в нескольких дюймах под которой поблескивала вода. А в дыре виднелось с полдюжины старых коробок из-под печенья и разбитых горшков. Из каждого торчала палка, смахивающая на ветку засохшего куста.

— А это что, Уолтер? Что это за палки?

— Розовые кусты госпожа Ягг!

— Там? Но разве что-нибудь может рас… Нянюшка умолкла на полуслове.

Хлюпая по воде, она приблизилась к горшкам. Их заполняла земля. На мертвых стеблях блестел ил.

Разумеется, здесь ничто не может вырасти. Ведь тут нет света. Все растущее нуждается в солнце. Впрочем… Поднеся свечу поближе, нянюшка втянула носом аромат. Да. Запах был едва заметен, но он ощущался. В темноте росли розы.

— Ну, Уолтер Плюм, — сказала она. — Ты способен подкидывать сюрприз за сюрпризом.

Письменный стол господина Бадьи едва не гнулся от вываленных на него книг.

— То, что ты делаешь, плохо, матушка Ветровоск, — произнесла Агнесса от двери.

Матушка подняла взгляд.

— Так же плохо, как проживать за людей их жизни? — спросила она. — Но если хочешь знать, есть вещи и похуже, например жить за счет их жизней. Ты о таком «плохо» говоришь?

Агнесса промолчала. Матушка Ветровоск не могла знать, ее же тут не было…

Матушка повернулась спиной к книгам.

— Это только выглядит плохо. Но внешность обманчива. А ты, девочка, будь так любезна, понаблюдай-ка за коридором.

Она принялась копаться в обрывках конвертов и клочках бумаги с нацарапанными на них циферками — по всей видимости, оперном эквиваленте бухгалтерских отчетов. Полный беспорядок. Больше чем беспорядок. Слишком уж все беспорядочно для беспорядка. В обычном беспорядке периодически натыкаешься на связные фрагменты. Но тут царил абсолютный хаос, как будто кто-то долго и упорно создавал беспорядок беспорядков.

Возьмем бухгалтерские отчеты. Они полны крохотных строк и столбцов. Но кто-то счел излишним тратиться на линованную бумагу, а почерк при этом имел неровный. Например, разворот начинается с сорока столбцов, но до правой его половины почему-то доживают лишь тридцать шесть. И заметить такие вещи довольно трудно, ведь скачущий почерк ужасно утомляет глаз…

— Чем ты там занимаешься? — Агнесса отвела взгляд от коридора.

— Просто диву даешься, — откликнулась матушка. — Многие расходы проведены дважды! А на одной странице вообще прибавляли месяцы и вычитали время суток!

— Мне казалось, ты терпеть не можешь всякие книжки.

— Не люблю. — Матушка перевернула страницу. — Они могут смотреть тебе прямо в глаза и нагло врать. Сколько в здешнем оркестре скрипачей?

— По-моему, девять.

— Ага! — возликовала матушка, не поворачивая головы. — А по книгам получается, что жалованье получают двенадцать, но трое записаны на другой странице, так что этого можно и не заметить. — Она оторвалась от расчетов и довольно потерла руки. — Если, конечно, не обладаешь хорошей памятью.

Костлявый палец пробежался по еще одному разъезжающемуся столбцу.

— А что такое летающий храповик?

— Мне-то откуда знать?!

— Здесь сказано: «Ремонт летающего храповика, новые пружины для вращательного механизма и починка. Сто шестьдесят долларов шестьдесят три пенса». Ха!

Облизнув палец, она перелистнула страницу.

— Даже нянюшка так не путается в цифрах, — покачала головой матушка. — Чтобы настолько плохо считать, надо считать прекрасно. Ха! Ничего удивительного, что Опера не приносит никакого дохода. С таким же успехом можно черпать воду решетом.

Агнесса метнулась в комнату.

— Кто-то идет!

Матушка поднялась и задула лампу.

— Ты спрячься за занавеской! — приказала она.

— А ты?

— О… Ну, я просто сделаюсь незаметной… Агнесса поспешила к большому окну, но не удержалась и все-таки оглянулась на матушку. Та замерла у камина.

Старая ведьма таяла. Нет-нет, она никуда не исчезла, просто слилась с фоном.

Ее рука постепенно стала частью облицовки камина. Складка платья превратилась в тень. Локоть — в верхнюю часть кресла у нее за спиной. Лицо слилось с вазой увядших цветов.

Она была по-прежнему здесь, как старушка на старой картинке-загадке — из тех, что печатают иногда в «Ещегоднике». На ней можно увидеть старуху, а можно — юную девушку, но не обеих одновременно, потому что каждая представляет собой тень другой. Матушка Ветровоск стояла у камина, однако увидеть ее мог лишь тот, кто знал, что она там стоит.

Агнесса сморгнула. И остались лишь тени, кресло и камин.

Дверь открылась. Девушка скользнула за занавеску, чувствуя себя столь же незаметной, как клубника в блюде с тушеной говядиной, уверенная, что стук сердца вот-вот ее выдаст.

Дверь закрылась с легким, едва слышным щелчком. Кто-то пересек комнату. Деревянный скребущий звук мог быть звуком пододвигаемого кресла.

Еще один царапающий звук и шипение — это, видимо, чиркнули спичкой о коробок. Звяк-звяк подняли стекло лампы…

А потом все стихло.

Агнесса сжалась в тугой комочек. Внезапно ей показалось, что каждая ее мышца кричит от напряжения. Лампу не зажгли, иначе бы она увидела сквозь занавеску свет.

Кто-то там не издавал ни единого звука.

Кто-то там внезапно что-то заподозрил.

Заскрипела половица — оччччень мммеддлее-еннно. Кто-то переместил вес.

Рот приоткрылся в безмолвном крике. Либо крикнуть, либо взорваться от усилия подавить рвущийся наружу вопль. Ручка оконной рамы у нее за спиной, всего секунду назад не более чем одна из точек опоры, сейчас демонстрировала серьезные намерения стать частью ее жизни. Горло настолько пересохло, что даже сглотнуть было нельзя, иначе бы оно заскрипело, как несмазанная петля.

Не может быть, чтобы этот человек находился здесь по праву. Люди, которые имеют право находиться в том или ином месте, ведут себя абсолютно иначе. Они шумят, двигаются, бормочут.

Оконная ручка вконец обнаглела. Она вытворяла такое…

Попробовать подумать о чем-то другом… Занавеска шевельнулась. По другую ее сторону кто-то стоял.

Если бы не эта страшная сухость в горле, Агнесса бы обязательно завопила.

• Предыдущая
• 78/92
• Следующая