Маскарад - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 9

• Предыдущая
• 9/92
• Следующая

— Мой отец — император Клатча, а мать — смородиновое желе, — продолжила Агнесса.

— Как интересно!! — воскликнула Кристина, вертясь перед зеркалом. — Как ты думаешь, у меня волосы красиво лежат?!

Но умей Кристина слышать кого-либо, кроме себя, Агнесса рассказала бы ей вот что.

Однажды утром она проснулась с четким и ужасным осознанием того факта, что на одном чудесном характере далеко не уедешь. Ах да, а еще у нее красивые волосы.

И дело даже не в характере, а в слове «зато», которое люди всегда добавляют, когда говорят о ней: «Зато у нее замечательный характер». Выбора Агнессе не предоставили. Перед тем как ей появиться на свет, никто не спросил у нее, хочет ли она родиться с чудесным характером или предпочтет, скажем, отвратительный характер и тело, которое легко влезет в платье девятого размера. А теперь ей твердят, что красота — это все наносное, поверхностное. Как будто мужчинам есть дело до красивых почек!

Будущее грозило вот-вот раздавить ее.

Периодически она ловила себя на том, что когда хочет выругаться, то восклицает «дрянь!» или «ах, чтоб тебя!», а письма пишет на розовой бумаге.

Она приобрела репутацию спокойной, правильной девушки, на которую всякий может положиться в трудную минуту.

Агнесса знала, что ее ждет впереди. Очень скоро она научится готовить песочное печенье не хуже, чем это делает ее мать, и тогда все — на каких-либо надеждах можно будет ставить крест.

Так и появилась на свет Пердита. Где-то Агнесса слышала, что внутри каждой толстухи живет стройная красавица [2] . Этой красавице она и дала замечательное имя Пердита. Пердита делала то, на что сама Агнесса никогда не осмелилась бы по причине чудесного характера. Свои письма Пердита писала на черной бумаге — ну, или писала бы, если бы такое сошло ей с рук. И Пердита не краснела на каждом шагу. Совсем напротив, ее отличала загадочная бледность. Пердита была так интересна в своей заблудшести. Так привлекательна в своей греховности! И красилась она темно-вишневой губной помадой! Лишь изредка Агнессе приходило в голову, что Пердита, быть может, такая же дура, как и она сама.

Неужели единственной альтернативой было присоединиться к ведьмам? Порой она ощущала, хоть и смутно, их интерес. Ну, это как будто чувствуешь на себе чей-то испытующий взгляд, но не видишь, кто на тебя смотрит. Хотя один раз она заметила, как нянюшка Ягг критически рассматривает ее — примерно так же разглядывают подержанную кобылу.

Агнесса и сама осознавала, что какой-то талант у нее есть. Иногда она предвидела то, что должно произойти, хотя знание это было весьма путаным, а следовательно, бесполезным — оно обретало четкую форму, только когда событие уже произошло. А еще у нее был голос. Необычный голос. Она всегда с удовольствием пела, и голос был полностью послушен ей. Он делал все, что она хотела.

Но как живут ведьмы? О, нянюшка Ягг очень милая старушка — этакий вечно бодрый живчик. Зато все прочие ведьмы какие-то ненормальные: они двигаются поперек мира, а не параллельно ему, как обычные люди… Взять, к примеру, старую мамашу Дипбаж, для которой прошлое и будущее — открытая книга, зато в настоящем она слепа как крот. Или вот Милли Хорош из Ломтя: она заикается, а из ушей у нее течет. А уж что до матушки Ветровоск…

О да. Самая прекрасная профессия в мире? Все ведьмы — брюзгливые старухи, у которых нет ни друзей, ни подруг.

И они вечно рыщут в поисках таких же ненормальных, как они сами.

Но с Агнессой Нитт им не обломится.

Она сыта по горло жизнью в Ланкре. И ведьмами. И жизнью Агнессы Нитт. Поэтому она… сбежала.

С виду ни за что нельзя было сказать, что нянюшка Ягг — прирожденная бегунья. Тем не менее она передвигалась с обманчивой быстротой, разбрасывая тяжелыми башмаками кучи листьев.

С неба доносились гусиные клики. Небосклон пересекла еще одна стая. Птицы так торопились успеть за летом, что в баллистической спешке их крылья были почти неподвижны.

У хижины матушки Ветровоск был заброшенный вид. От домика веяло пустотой.

Обежав дом, нянюшка ворвалась в заднюю дверь, затопала вверх по ступенькам, увидела исхудалое тело на постели, мгновенно сделала соответствующие выводы, схватила с мраморного умывальника кувшин с водой, ринулась назад…

Резко взметнувшись вверх, матушкина рука схватила ее за запястье.

— Я всего-навсего решила вздремнуть, — матушка открыла глаза. — А твой топот, Гита, разбудил бы даже медведя в спячке.

— Надо срочно заварить чай! Ты сама должна увидеть… — выдохнула нянюшка. От облегчения она едва не осела на пол.

Матушка Ветровоск была достаточно умна, чтобы не задавать лишних вопросов.

Однако чашка хорошего чая не готовится в спешке. Нянюшка Ягг нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока матушка раздувала огонь, вылавливала из ведра с водой лягушат, кипятила воду и настаивала сухие листья.

— Я не буду делать никаких выводов, — произнесла нянюшка, наконец усаживаясь на табурет. — Просто налей чашку чая и сама погляди.

В целом ведьмы довольно-таки пренебрежительно относились к гаданию по чайным листьям. Ну что чаинки могут знать о будущем? Они не более чем объект, на котором успокаивается взгляд. А всю работу делает ум. В качестве такого «успокоительного» подойдет практически что угодно. Пылинки на поверхности лужи, кора ветки… в общем, что угодно. Например, нянюшка Ягг хорошо предсказывала будущее по пене в пивной кружке. Пена неизменно показывала, что нянюшке вот-вот предстоит насладиться освежительным напитком, и почти наверняка бесплатно.

— Помнишь молодую Агнессу Нитт? — спросила нянюшка, пока матушка Ветровоск разыскивала молоко.

Матушка нахмурилась.

— Ту Агнессу, которая еще называет себя Пердитихой?

— Пердитой Икс, — поправила нянюшка.

Человек имеет право поменять свою жизнь, и нянюшка это право уважала. Матушка пожала плечами.

— Толстуха. С копной волос. Когда ходит, ноги выворачивает наружу. Часто слоняется по лесу и поет. Хороший голос. Любит читать. Самое крепкое словцо, что я от нее слышала, — «дрянь». Стоит кому-то на нее посмотреть, заливается краской. Носит черные перчатки с отрезанными пальцами.

• Предыдущая
• 9/92
• Следующая