Лунатик исчезает в полночь - Донцова Дарья - Страница 7

• Предыдущая
• 7/59
• Следующая

– Думаю, нет, – устало ответила врач, женщина лет пятидесяти, заполняя какие-то бумаги. – Назовите паспортные данные больной.

– Я всегда делаю ксерокопию документа постояльца, сейчас принесу, – пообещала Берта Борисовна и выплыла в коридор.

– У Кузнецовой проблема с наркотиками? – обратилась ко мне доктор. – Какие хронические болезни у нее в анамнезе?

– Мы со Светланой просто живем в соседних комнатах, я ничего о ней не знаю, – вздохнула я. – Но она не выглядела ни героинщицей, ни ослабленной. И на ее руках нет следов от уколов.

– Есть разные препараты, – нахмурилась врач, – необязательно делать инъекции.

– Что с ней? – спросила я.

– Пока не знаю, в больнице разберутся, – оптимистично пообещала докторша. – Мне нужен номер вашего телефона, укажу его в качестве контактного.

Я продиктовала цифры. И в ту же секунду мой сотовый ожил, в трубке раздался приятный женский голос:

– Здравствуйте. Вы Степанида Козлова?

– Да, – подтвердила я.

– Вас беспокоит Лена Глаголева. Вы можете сегодня приехать? Но лучше в первой половине дня, до часа. Очень вас прошу, у меня билет на поезд.

– Простите, не понимаю, о чем речь, – растерялась я. – Кто вы?

– Лена Глаголева, – повторила женщина, – портниха. Вы просили ушить красно-бело-синее платье с мини-юбкой и коротким рукавом. Я обещала выполнить работу к субботе, но сделала раньше. Окажите любезность, заберите вещь. У меня мама заболела, я вынуждена спешно к ней лететь, мне нужны деньги.

– А-а-а! – протянула я. – Хорошо, скоро примчусь.

– Огромное спасибо за понимание… кха-кха… – закашляла швея, – жду. На всякий случай повторю свой адрес: Николаевская улица, семь, корпус четыре, квартира двести сорок девять. Кха, кха, кха… ик… кха, кха…

Голос собеседницы пропал, я сунула трубку в карман.

– Не дадите воды попить? – попросила врач.

– Конечно, – кивнула я, – пойдемте на кухню. Может, бутерброд хотите или кофе? Честно предупреждаю: еда у нас противная, напиток гаже некуда. А куда повезут Свету?

– Спасибо, ничего не надо, – улыбнулась доктор, – просто пить хочется. Больную доставят в клинику имени Круглова. Она муниципальная, но в ней хорошие условия.

Добравшись до дома, где жила швея, я нажала на кнопку домофона.

– Кто там? – спросил сквозь треск и шипение плохо слышный женский голос. – Кха… кха… ик… ик…

– Степанида за платьем с мини-юбкой, – представилась я.

Замок лязгнул, я шмыгнула в подъезд, поднялась на десятый этаж и позвонила в дверь, обитую поцарапанной пластиковой панелью, имитирующей натуральный дуб.

– Вы к кому? Кха… кха… – прохрипело из динамика.

– К Лене Глаголевой, за платьем, – терпеливо повторила я.

Дверь приоткрылась, я шагнула в темную прихожую и замерла. Хозяйка быстро заперла створку и зажгла верхний свет. Передо мной в узкой прихожей, где на вбитых в стену простых крючках, несмотря на очень теплый сентябрь, висела грязная зимняя куртка, а под ней на полу валялась обувь для того же сезона, стоял невысокий, сутулый, животастый и лысый дядечка лет шестидесяти. Одет он был в мятые брюки и растянутый пуловер, на носу у него сидели очки в давно не модной оправе.

– Ты опять вынырнул из небытия… – сказала я. – Поменяй преобразователь голоса, он испортился – постоянно кашляет и чихает. Как к тебе теперь обращаться?

– Андрей Сергеевич Попов, шофер-дальнобойщик, – отрапортовал пенсионер.

– Журналист Филипп Корсаков[6] нравился мне больше, – вздохнула я. – Он был симпатичный, стройный, носил модную одежду, красиво стригся и не выглядел потрепанным.

Корсаков похлопал себя по животу.

– Андрюша хороший. Да и с лица воду не пить. Главное – душа, а она у водителя добрая. Конечно, Попов не мачо, зато умеет жарить картошку, запекать курицу, печет пирожки с капустой. Пошли, угощу чаем.

– На все руки мастер, – улыбнулась я, входя в крошечную кухню. – А почему у домовитого мужика такая грязь?

– Он живет один, – пригорюнился дядечка, – ни жены, ни дочери, сам полы мыть не умеет. Вот заварочка у него хорошая, английская.

Я молча смотрела на хозяина квартиры. Значит, сейчас его зовут Андрей… Тяжело, наверное, с накладным пузом. И как Филипп ухитрился стать ниже ростом? Возможно, специально сутулится, да и брюшко зрительно убавляет сантиметры. С другой стороны, до сих пор я общалась с Корсаковым, когда он прикидывался корреспондентом. Вполне вероятно, что Филипп носил обувь со скрытой платформой и внутренним каблуком. Кстати, а вдруг он на самом деле шестидесятилетний старик с лысой макушкой? Нет-нет, приделать здоровенный «комок нервов» легко, а вот стать с помощью грима, одежды и прочих ухищрений стройным никак не получится.

Увы, я ничего не знаю о Филиппе. Да-да, понимаю, что родители назвали его иначе и он не Корсаков. Но я познакомилась с журналистом, который откликался на эти имя-фамилию, и с тех пор он стал для меня Филом. Во всяком случае мысленно я обращаюсь к нему только так.

Странно, конечно, испытывать теплые чувства к человеку, не имея о нем правдивой информации. Какое у него настоящее имя? Сколько ему в действительности лет? Где он на самом деле живет? Ничего не знаю. А вот чем Филипп занимается, знаю – его нанимают для решения разных проблем. Фил не применяет оружие, его задача находить бескровные пути устранения неприятностей. Корсаков прекрасный актер и имеет в своем распоряжении арсенал разных технических штучек. Кажется, он работает в команде, но никогда не упоминал ни о каких коллегах. Мне остается лишь надеяться, что Корсаков относится ко мне по-особенному, ведь он прислал такое хорошее письмо. Жаль только, что его текст растворился у меня на глазах…[7]

– Чего притихла? Все в порядке? – спросил Филипп.

Я вздрогнула.

– Не могу понять, как ты состарил лицо. Грима вроде нет, а морщин полно, да еще мешки под глазами, в общем, кожа немолодого человека. Если не трудно, объясни технологию.

– Как чай? – спросил Корсаков. – Не крепкий?

– После бурды, которой нас поит Берта Борисовна, этот напиток кажется волшебным, – засмеялась я.

Фил протянул руку, открыл кухонный шкафчик и вытащил из него небольшую коробочку.

– Вот это может изменить лицо без грима.

Я округлила глаза.

– Презерватив? Уверен, что его надо использовать на мордочке?

Корсаков вытащил небольшой пакетик из фольги.

– Не верь написанному. На ощупь он как кондом, и если посторонний помнет упаковку, то подумает, что в ней обычное средство защиты при сексе, но внутри маска. Из чего она сделала, понятия не имею, это очень тонкий материал. Вынимаешь ее, аккуратно накладываешь на чистое сухое лицо и шею, осторожно разравниваешь, и материал мгновенно прилипает. Лучше всего проделывать эту процедуру на ночь, к утру станешь на двадцать пять лет старше. Держится намертво, можно умываться, плавать, ходить в баню – новое лицо не отвалится. Если наложить макияж, то потом его можно убрать обычными средствами. Первый день немного некомфортно, затем перестаешь ощущать стянутость кожи. Снимается особым составом, и это не простая процедура. Требуется наложить компресс, который действует три-четыре часа. На мой взгляд, у маски есть недостаток: необходимо длительное время для ее «прирастания» и удаления.

– Обалдеть! – восхитилась я. – Кто производит эту чудо-штуку?

Корсаков повертел коробочку в руках.

– Индия.

– Издеваешься? – хмыкнула я. – Это информация о презервативе.

Фил почесал лысину.

– Ну… извини… Не могу назвать производителя, случайно купил ее.

Я опять разозлилась.

– У метро, у какого-то парня?

– Нет, – не согласился Корсаков, – у женщины лет сорока, которая предложила ее мне за небольшую цену.

– Дай одну штучку, – заныла я.

– Прости, нет! Но у меня есть для тебя кое-что другое, – заявил Фил. – Вот, посмотри.

• Предыдущая
• 7/59
• Следующая