Волки Кальи - Кинг Стивен - Страница 65
- Предыдущая
- 65/168
- Следующая
Он замолчал, думая о том, как продолжить. Как все поточнее изложить.
— Я верю, что в нашем мире действуют три вида вампиров. Я делю их на типы: первый, второй и третий. Первый тип — большая редкость. Барлоу принадлежал к нему. Они живут очень долго и могут длительное время — пятьдесят, сто, двести лет — пребывать в летаргическом сне. А в активной фазе — создавать новых вампиров, тех, кого мы зовем живыми мертвецами. Эти тоже способны создавать новых вампиров, но они далеко не такие хитрые и изобретательные. — Он посмотрел на Эдди и Сюзанну. — Видели «Ночь живых мертвецов»?
Сюзанна покачала головой. Эдди кивнул.
— В том фильме ожившие трупы — зомби, с полностью умершим мозгом. Вампиры второго типа более разумные, но не намного. Они не могут выходить из дома в дневные часы. Если пытаются, то слепнут, сгорают под солнечными лучами, гибнут. И хотя точно я сказать не могу, мне представляется, что долгая жизнь не для них. Не потому, что превращение из живого человека в живого покойника и вампира сокращает продолжительность жизни. Просто жизнь вампиров второго типа полна опасностей.
В большинстве случаев, в это я верю, пусть и не знаю наверняка, вампиры второго типа создают себе подобных на относительно небольшой территории. На этом этапе болезни, а это болезнь, вампир первого типа, король-вампир, обычно перебирается в другое место. В Салемс-Лоте они убили этого сукиного сына, возможно, их на всю Землю не больше десятка.
В остальных случаях вампиры второго типа создают вампиров третьего типа. Эти вампиры сродни москитам. Они не способны создавать новых вампиров, но они могут пить кровь. И пьют. Пьют.
— Они заражаются СПИДом? — спросил Эдди. — Ты понимаешь, о чем я, да?
— Я понимаю, хотя впервые услышал этот термин весной 1983 года, когда работал в ночлежке «Маяк» в Детройте и мои дни в Америке подходили к концу. Разумеется, к тому времени мы уже не один год знали о существовании этой болезни. Знали, что в большей степени ей подвержены геи. В 1982 г. начали появляться газетные статьи о новой болезни, которой дали название «рак геев», с предупреждениями, что она может быть заразной. Я не верю, что вампиры умирают от нее, не верю, что она доставляет им какие-либо неудобства. Но они могут быть носителями вируса. И передавать его. О да. У меня есть основания этому верить. — Губы Каллагэна задрожали, потом сжались.
— Когда вампир-демон заставил тебя напиться его крови, он одновременно дал тебе способность их видеть. — В голосе Роланда не слышалось вопросительных интонаций.
— Да.
— Всех или только третьего типа? Самых слабых?
— Самых слабых. — Каллагэн невесело рассмеялся. — Да. Именно так. Во всяком случае, все, кого я видел после отъезда из Салемс-Лота, были третьего типа. Но, конечно, первый тип вроде Барлоу крайне редкий, а второй — долго не живет. Голод их выдает. А они всегда голодны. Вампиры третьего типа могут выходить на солнечный свет. И в основном питаются обычной пищей, как и мы.
— А что ты делал в тот вечер? — спросила Сюзанна. — В кинотеатре?
— Ничего, — ответил Каллагэн. — Все месяцы, проведенные в Нью-Йорке, во время моего первого приезда туда, я ничего не делал. До самого апреля. Видите ли, у меня не было уверенности. То есть сердце-то верило, а вот моя голова отказывалась составить ему компанию. И еще один фактор: я был непьющим алкоголиком. Алкоголик — он тоже вампир, эта моя часть все сильнее мучилась от жажды, тогда как остальная пыталась отрицать мои сверхъестественные способности. Вот я и сказал себе, что видел в зале двух обнимающихся гомосексуалистов, ничего больше. А что касается остального, колокольца, запах, темно-синее сияние вокруг молодого мужчины… я убедил себя, что это симптомы эпилепсии или последствие того, что сделал со мной Барлоу, или и первое, и второе разом. И, разумеется, насчет Барлоу я не ошибался. Его кровь жила во мне. Она видела.
— Это еще не все, — подал голос Роланд.
Каллагэн повернулся к нему.
— На тебя воздействовал Магический кристалл, отец. Он уже звал тебя из этого мира. Тот самый шар, который сейчас хранится в твоей церкви, хотя, подозреваю, ты познакомился с ним, когда церкви еще не было.
— Не было. — Во взгляде Каллагэна, не отрывающегося от лица Роланда, читалось уважение. — Не было. Как ты узнал? Скажи мне, прошу тебя.
Роланд не сказал.
— Продолжай, — предложил он. — Что случилось с тобой потом?
— Потом случился Люп, — ответил Каллагэн.
Фамилия его была Дельгадо.
Лишь на мгновение на лице Роланда отразилось изумление, широко раскрылись глаза, но Эдди и Сюзанна достаточно хорошо знали стрелка, чтобы решить, что для него и такое проявление чувств — событие экстраординарное. С другой стороны, они уже привыкли ко всем этим совпадениям, которые, возможно, совпадениями и не были, и чувствовали, что каждое из них — поворот на один зуб какой-то огромной шестерни.
Тридцатидвухлетний Люп Дельгадо, алкоголик, уже пять лет не бравший в рот ни капли спиртного, работал в «Доме» с 1974 года. Основал «Дом» Магрудер, но именно Дельгадо вдохнул в ночлежку настоящую жизнь, поставил перед ней реальные цели. Днем он работал в отделе технического обслуживания отеля «Плаза» на Пятой авеню. По вечерам спешил в «Дом». Он придумал и помогал реализовывать алкогольную политику «Дома», он первым встретил Каллагэна, когда тот переступил порог ночлежки.
— Первый раз я провел в Нью-Йорке чуть больше года, — продолжил Каллагэн, — но к марту 1976-го я… — Он запнулся, стараясь облечь в слова то, что все трое уже прочитали на его лице. Кожа порозовела до такой степени, что крестообразный шрам казался на этом фоне неестественно белым. — Ну ладно, полагаю, можно сказать, что к марту я в него влюбился. Тем самым стал гомосексуалистом? Педиком? Не знаю. Многие же говорят, что все священники — педики. Не проходит и месяца, чтобы в газетах не появилась статья о священнике, который запускает ручонки в штаны алтарных служек. Насчет себя могу сказать откровенно, у меня не было причин считать себя гомосексуалистом. Видит Бог, иной раз меня возбуждала красивая женская ножка, носил я сутану или нет, но никогда не приходила мысль соблазнить алтарного служку. Да и ничего плотского между мной и Люпом не было. Но я любил его, и тут я говорю не о его уме, преданности делу, стремлению реализовать свои замыслы по части «Дома».
Каллагэн вновь замолчал, борясь с собой. Потом выпалил:
— Боже, он был красавцем. Красавцем!
— Так что с ним случилось? — спросил Роланд.
— Как-то в конце марта, одним снежным вечером, я вернулся в ночлежку. Народу набилось под завязку, так что покой нам только снился. Уже произошла драка и мы еще разбирались с ее последствиями. У одного парня начался приступ белой горячки, и Роуэн Магрудер увел его в свой кабинет, отпаивал кофе, сдобренном виски. Кажется, я говорил вам, что карцера в «Доме» не было. Наступило время ужина, чего там, оно уже полчаса как наступило, но трое добровольцев, работавших на раздаче, не пришли, испугались плохой погоды. Гремело радио, две женщины танцевали. «Время кормежки в зоопарке», — как говаривал Люп.
Я снимал пальто, направляясь на кухню, но меня остановил один парень, Фрэнк Спинелли… спросил о рекомендательном письме, которое я обещал ему написать… подошла женщина, Лиза… фамилии не помню… она хотела помочь с одним из мероприятий «АА», «Составьте список тех, кому вы причинили боль»… потом юноша, ищущий работу: он немного умел читать, писать — нет… на плите начало что-то подгорать… полный бедлам. И мне это нравилось. Напоминало вихрь, что подхватывает тебя и несет. И вдруг посреди всего этого бедлама я замер. Колокольчиков не услышал, пахло только этим пьяным сукиным сыном да подгоревшей едой… а вот шею Люпа, как воротник, окружало свечение. И я увидел отметины. Очень маленькие. Прямо-таки точки.
Я не только остановился, видать, меня качнуло, потому что Люп поспешил ко мне. Вот тут я учуял запах, очень слабый, подгоревшего лука и раскаленного металла. Наверное, отключился на пару-тройку секунд, потому что мы вдвоем вдруг оказались в углу, рядом со шкафом, где держали материалы, связанные с «АА», и он спрашивал меня, когда я ел в последний раз. Знал, что иногда я забывал о еде.
- Предыдущая
- 65/168
- Следующая
