Легенды - Кинг Стивен - Страница 51

• Предыдущая
• 51/161
• Следующая

Артур Стюарт проверял результаты в уме — с арифметикой Рэк не плутовал. Артур следил, не становится ли Рэк на весы, когда взвешивается пустая повозка — но ничего такого не происходило.

Потом, уже ночью, Артур вспомнил, как ворчали фермеры, вкатывая пустую телегу обратно на весы; "Почему бы не поставить весы прямо на разгрузочной площадке, тогда бы не пришлось катать телегу туда-сюда". Артур Стюарт не понимал еще, в чем тут дело, но ему вспомнилось также, как один фермер попросил взвесить свою полную повозку, пока разгружалась предыдущая. Рэк набросился на него: "Если хочешь все делать по-своему, построй себе собственную мельницу".

Вот она в чем хитрость: Рэку нужно, чтобы каждая повозка взвешивалась два раза подряд. Такой же порядок соблюдается и в обратном случае, когда скупщики приезжают с пустыми повозками, чтобы везти зерно в большие восточные города. Телега взвешивается пустой, загружается и взвешивается снова.

Когда Альвин вернется, Артур Стюарт будет уже недалек от разгадки.

Между тем Альвин углубился в лес, разыскивая Дэви Крокетта, человека, благодаря которому ему пришлось стоять под дулом ружья два раза подряд. Но Альвином двигала не месть, а желание спасти.

Альвин знал, что он сделал с Дэви и с медведем, и шел на огонь их душ. Он не умел читать эти огни так, как это делала Маргарет, но различать их мог. Альвин знал также и то, что ни одно ружье не застрелит его и ни одна тюрьма не удержит, поэтому он намеренно явился в город Вествилль, где Дэви Крокетт только что побывал — а медведь шел за ним, хотя Дэви в ту пору еще этого не ведал.

Но теперь-то Дэви понял. Тогда, перед уходом с мельницы, Альвин увидел, что Дэви и медведь встретились снова, и на этот раз встреча обещала пойти несколько по-иному. Ведь Альвин проник в обоих глубоко и самое большое дарование медведя передал Дэви, а самое большое дарование Дэви — медведю. Теперь они оба сравнялись, и Альвин знал, что отвечает за то, чтобы никто из них не пострадал. Ведь это Альвин был отчасти виноват в том, что у Дэви не стало ружья для защиты. Дэви, конечно, был виноват больше, но Альвину не обязательно было портить ружье, взорвав его ствол.

Альвин пробежался по лесу, перескочил через пару ручьев, задержался на земляничной полянке и пришел на место задолго до сумерек, так что имел время осмотреться. Медведь и Дэви, как он и ожидал, находились на поляне. Их разделяло не более пяти футов, и они скалились друг на дружку, не двигаясь с места. Медведь весь ощетинился, но не мог одолеть Дэви; и Дэви не мог одолеть медведя, но держался стойко, хотя уже отсидел себе зад и обезумел от недосыпания.

Как только солнце село, Альвин вышел на поляну позади медведя и спросил.

— Ну что, Дэви, нашла коса на камень? Дэви не мог отвлечься, чтобы вымолвить хоть слово, и продолжал ухмыляться.

— Этот медведь, по всему видно, тебе на шубу не пойдет. Дэви ухмылялся.

— Я думаю так: кто из вас первый уснет, тот и проиграет. А медведи за зиму так высыпаются, что летом сон вроде как им не к чему.

Ухмылка.

— Зато у тебя глаза слипаются — а рядом сидит медведь с улыбкой, полной любви и преданности. В ухмылке появляется оттенок отчаяния.

— Вот ведь какая штука, Дэви. Медведи в большинстве своем лучше людей. Встречаются, конечно, и плохие медведи, и хорошие люди, но если брать в среднем, медведь чаще, чем человек, поступает так, как считает правильным. Остается догадаться, что сочтет правильным этот медведь, когда тебя переборет.

Ухмылка — вот и весь ответ.

— Медведям человечья шкура ни к чему. Им, правда, нужно накопить жир на зиму, но мясо они для этого, как правило, не едят. Они едят рыбу, но ты-то не рыба, и медведь это знает. Кроме того, этот медведь не смотрит на тебя, как на мясо, иначе он бы тебе бы не ухмылялся. Он смотрит на тебя, как на соперника, как на равного. Как же он поступит? Разве тебе не интересно? Разве не хотелось бы получить ответ на этот вопрос — ну хотя бы из любопытства?

Стало смеркаться, и у Дэви с медведем было мало что видно, кроме белых зубов да глаз.

— Одну ночь ты уже продержался. Хватит тебя на другую или нет? Я думаю, что нет. Я думаю, что скоро тебе придется изведать степень медвежьего милосердия.

Только тогда Дэви, одолеваемый сном, осмелился заговорить:

— Помоги мне.

— Каким же это образом?

— Убей этого медведя.

Альвин обошел медведя и положил руку ему на плечо.

— Зачем? Он-то на меня ружье не наставлял.

— Тогда мне конец, — прошептал Дэви. Ухмылка пропала с его лица, он склонил голову, повалился ничком и свернулся на земле, ожидая смерти, Но ничего такого не случилось. Медведь обошел его, обнюхал и повалял туда-сюда, не обращая внимания на жалобные звуки, издаваемые Дэви. Потом лег рядом, обхватил Дэви лапой и задремал.

Дэви, не веря своему счастью, лежал тихо, испуганный, но вновь преисполненный надежды. Если бы продержаться и не уснуть еще чуток!

Но то ли медведь летом и правда спал одним глазом, то ли Дэви закопошился слишком рано — словом, как только человек потянулся к ножу у пояса, медведь тут же, как бы шутя, шлепнул его по руке.

— Пора спать, — сказал Альвин. — Ты заслужил отдых, медведь тоже, а утром тебе все покажется намного лучше.

— Но что со мной будет?

— Тебе не кажется, что это зависит от медведя?

— Ты им как-то управляешь. Это все твоя работа.

— Он сам собой управляет. — Второго обвинения Альвин опровергать не стал, зная, насколько оно правдиво. — И тобой тоже. Вы для того и ухмылялись так долго, чтобы решить, кто чей хозяин. Теперь твой хозяин — медведь, и утром мы, полагаю, узнаем, как обращаются медведи с прирученными людьми.

Дэви забормотал молитву, а медведь тяжелой лапой зажал ему рот.

— Богу помолились, легли и укрылись, — пропел Альвин. — Баюшки-баю, спи-засыпай.

Вот так Альвин и вернулся в Вествилль сразу с двумя друзьями — Дэви Крокеттом и большим, старым медведем-гризли. Люди, конечно, всполошились, увидев медведя в городе, и схватились за ружья. Но медведь улыбался им, и они не стали стрелять. Потом медведь вытолкнул вперед Дэви, и тот сказал:

— Мой друг не очень хорошо владеет американским языком, но он не хотел бы, чтобы в него целились из ружья. Он также не отказался бы от миски кукурузной каши или от кукурузных лепешек, если у вас найдется.

Так медведь и кормился всю дорогу через Вествилль. Для этого ему и лапой шевельнуть не пришлось, разве чтобы подталкивать Дэви, а люди даже не спорили, такое это было диво — человек, подающий медведю кашу и лепешки. И это еще не все. Дэви прилежно выбирал колючки из шерсти медведя, особенно из задней части, а когда медведь начинал поскуливать, Дэви ему пел. Дэви пропел все песни, которые слышал хотя бы по разу. Ничто так не освежает память, как тычки, которыми награждает тебя одиннадцатифутовый гризли — а когда Дэви совсем уж ничего не мог припомнить, он придумывал, и медведь, не будучи особенно разборчивым, оставался довольным.

Альвин же то и дело прерывал пение и спрашивал Дэви, правда ли, что он, Альвин, взломщик и похититель золотого лемеха. А Дэви отвечал — нет, не правда, он, Дэви, это выдумал, потому что был зол на Альвина и хотел с ним посчитаться. И каждый раз, когда Дэви говорил эти правдивые слова, медведь одобрительно ворчал и гладил его лапой по спине — а у Дэви едва хватало отваги терпеть эти нежности, не обмочившись.

Только проследовав через весь город и обойдя близлежащие дома, процессия двинулась к мельнице, где порядком напугала лошадей. Но Альвин поговорил с животными и успокоил их, а медведь, набивший брюхо кукурузой в разных ее видах, свернулся и уснул. Однако Дэви не отходил далеко, потому что медведь даже во сне чуял, здесь Дэви или нет.

Но Дэви, будучи человеком гордым, держался как ни в чем не бывало.

• Предыдущая
• 51/161
• Следующая