Ничего личного - Бондарь Дмитрий Владимирович - Страница 47

— Как это русские говорят? Kolchozz, да?

— Не очень понимаю, о чем вы, Фрэнк?

— У моей сестры муж из Северной Дакоты. А там живут в основном немцы и норвежцы. Дьявол! Да там любой — если не немец, то норвежец, редко швед. Шмидты и Олафсоны сплошные. Его отец был в числе тех парней, что выжили под Сталинградом. И имели наглость выжить и после восстановления хозяйства разрушенной России. Потом он перебрался сюда, его сын — Арнольд — женился на нашей Маргарэт. Он говорил, что русские фермеры, чтобы нести поменьше расходов, объединяют свои хозяйства в одно: у кого‑то есть трактор, у кого‑то молотилка, у третьего — мельница. И получают полный цикл обработки земли при меньших затратах. Kolchozz!

— Хорошая модель. Нужно дяде Сэму рассказать.

— Дяде Сэму?! — Бригли улыбался — непосредственно и открыто, как умеют только младенцы.

— Моему дяде Сэмюэлю Батту — он фермер и вечно мучается с наймом сезонных работников. А если бы он объединился с парой соседей — множество проблем оказалось бы снято.

— И как бы они делили выручку?

— Мне‑то откуда знать, Фрэнк? Наверное, как акционеры…

— О–кей, Сардж, нет ничего плохого в том, чтобы развиваться. Пусть попробуют. Только, думаю, все это уже было. Возвращаясь к нашей беседе… Мне нравится ваш идеализм и неискушенность, в конце концов, это дилетанты придумали атомную энергетику, а профессионалы построили "Титаник" и "Гинденбург". Допустим. Вот купил Серхио Саура самые влиятельные газеты и журналы, и решил изменить мир. Кто станет писать статьи? Те люди, те "акулы пера", что сделали себе имя на антисоветских статейках? Вы уверены, что они смогут сделать подобное? Я — нет! Вам придется их разогнать и их с удовольствием примут издания второго эшелона. И очень быстро окажутся в первом, а ваши — напротив — спустятся во второй. Поймите, нельзя ломать об колено живой организм! Это только русские умеют. И китайцы, но тем, кажется, вообще все земное — до заднего места.

Он был прав.

Стоило подумать немного, прежде чем вкладываться в предприятие с неясными перспективами.

Мы еще недолго поболтали о предстоящей встрече с пулом пишущей братии — кого следовало затащить на скорую мою с ними встречу, а чьего внимания лучше избежать. Потом Бригли не вытерпел:

— Сардж, — проникновенным голосом сказал он, — если вдруг ваш приятель Зак окажется в окрестностях Гаваны, не могу ли я…

— Вам, Фрэнк, что больше нравится? Cohiba?

— Лучше "La Gloria Cubana", но я не настаиваю.

— Хорошо, дружище! Он привезет. — Пообещал я и выпроводил Фрэнка, вручив ему на прощанье коробку с Cuaba.

Мои ГБ–шники выползли из своей берлоги, и первым на мой вопросительный взгляд отозвался Алан Пике:

— Не, ну а что, он прав кругом. Полезем в лоб — разделают как бог черепаху.

Зельц чвыркнул носом, а многоопытный Саймон Белл сказал:

— Все равно это нужно делать. Пусть не давить сразу из них сок, но за пять–десять–двадцать лет приучить этих людей к мысли, что мир не ограничивается восточным и западным берегом Америки.

В этот момент раздалась трель интеркома, и в помещении зазвенел голос Линды:

— Сардж, мне Зак поручил созвониться с Джейсоном Старком.

— И?… — я знал, что она хотела мне сообщить, но еще не решил, как к этому отнестись.

— В общем, он с радостью согласился на то, чтобы Оссия работала в нашем офисе. Он приглашает вас в Чикаго, ну и все такое…

— Это вам Зак поручил?

— Ну да, — пробормотала Линда. — Я что‑то не так сделала?

— А что говорит сама мисс О'Лири?

— Она улыбается и краснеет, Сардж. — Я прямо‑таки видел эту ехидную ухмылку на том конце провода.

— Хорошо, Линда, — я на мгновение задумался, — зачислите ее в штат Снайла ассистентом.

— Но Сардж, — у Линды было свое мнение на трудоустройство Оссии, — мне мистер Майнце выдал четкие инструкции определить мисс O'Лири секретарем именно к вам!

— А я говорю — к Снайлу! И хватит об этом! — Я почему‑то раздражался от ее упрямства.

— Хорошо, сэр, я сделаю, как вы сказали. — Она положила трубку.

— Тяжело с бабьем, да? — сочувственно вздохнул Зельц.

— Поубивал бы! — выдохнул я. — Выбешивают!

Самый пожилой среди нас — Теодор Берри — поднял распечатанную бутылку:

— Вот хорошая альтернатива бабам. Только убивает еще вернее. А это хлыщ прав. Это там, — он показал глазами куда‑то в сторону, — у нас, все определяет генеральная линия партии. Если у власти конь педальный, то и журналюги будут конягами прикидываться. Не бывает, чтобы хвост махал собакой. Любой шелкопер, если желает добиться успеха, должен быть выгоден власти. Иначе он очень быстро станет пустотой.

И снова тренькнул интерком:

— Сардж, здесь Том, он очень хочет вас видеть, — Линда говорила сквозь зубы, словно я отобрал у нее любимую конфету.

— Хорошо, Линда, — ответил я. — Пусть выпьет кофе и познакомь его с его новым секретарем!

Я положил трубку и возопил вполголоса:

— Когда уже я смогу на чем‑то сосредоточиться???

— Терпи, казак, — поднимаясь, посоветовал Теодор Берри. — Мы займемся концепцией информационного давления. Я с… Гарри. К концу недели представим что‑то жизненное. А пока постарайся просто обаять этих борзописцев, что притащит к тебе Фрэнк. И обязательно — поддержать материально их таланты.

— Спасибо, Тео, что верите в меня. Спасибо, — Зальц и Берри вышли из кабинета, а Вязовски снова скрылся в подсобке.

Со Снайлом мы проговорили еще два часа, обсудив ближайшие перспективы рынков и эта беседа натолкнула меня на мысль: если лет через пятнадцать вся мировая торговля ценными бумагами станет крутиться вокруг их производных, то не нужно ли мне встать у истоков этого процесса? Конечно, деривативы в их простейшем проявлении — опционах, форвардах, валютных свопах — присутствовали и сейчас, но нынешний их рынок и будущий — две очень большие разницы. Том оценил возможности хэджирования сделок через CDS (кредитный дефолтный своп — дериватив, один из биржевых инструментов), EDS (экзотические свопы — тоже способ делать деньги из облаков), рассказал о своем опыте работы с процентными свопами и бинарными опционами, которые продвигал на бирже в Чикаго до нашего появления. Мы остались довольны друг другом — Том получил новые идеи, сулящие хороший доход, а я в который раз убедился, что работаю с честным профессионалом.

Захар обещал мне представить по возвращению из Союза мистера Чоу из Сингапура, сэра Арчибальда, сведущего в тайных механизмах работы лондонского Сити и Рейнхарда Волчека, орудующего на бирже Гамбурга — они должны были стать для нас региональными Снайлами. И если мы не обманывались в ожиданиях, то наш денежный насос должен был существенно набрать мощность.

— Линда сказала, что у меня теперь новая секретарша? — как бы невзначай поинтересовался Том. — Куда мне теперь девать старую?

— Том, ну хоть ты не морочь мне голову! Просто перспективная исполнительная девочка. Приставь ее куда‑нибудь. Цветы поливать, не знаю…

— Ты ей доверяешь?

— Наверное, — я на самом деле не знал. Да и было мне это безразлично. Прежде доверял я только Захару, а остальных всего лишь использовал.

— Хорошо, пока я определю ее в помощники к Фишеру, а то он крайне негативно относится к бумажной работе и она будет полезна.

— Как знаешь, Том, как знаешь. Можешь посадить ее здесь у себя, — Снайл, выкупивший здание, расположился со своими подручными на четвертом этаже, — главное, избавь меня от разговоров о ней, хорошо?

— Как скажешь, Сардж, как скажешь, — Том направился к двери, но на полпути оглянулся: — Что с ней не так, Сардж?

— Иди, Том, займись делом, — выдохнул я.

Через неделю Теодор и Гарри действительно представили концепцию мягкого информационного давления.

Состояла она из множества пунктов и была рассчитана на двадцать–тридцать лет. Они отказались от прямой пропаганды в "серьезных" изданиях и решили сосредоточить усилия на комиксах, детской литературе, познавательной и художественной — чтобы избавить еще только начинающее соображать население от навязываемых стереотипов. Никаких шапок–ушанок, водки, гармошек, медведей в городах и Распутиных! Все это нужно было ненавязчиво вытравить из представлений среднего американца от пятнадцати лет и младше. Того, кто сейчас ходит в школу или ползает в яслях. Их родители и деды, искалеченные "холодной войной", пусть пребывают в своих фантазиях. Молодых всегда больше, чем старых.