Мифы Древней Греции (др. илл.) - Успенский Всеволод Васильевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/39
• Следующая

И в самом деле, то звучал голос божественного певца. Потому что едва первый луч солнца коснулся синих риз морской богини Амфитриды, Орфей там, на носу корабля, положил пальцы на струны золотой кифары.

В тот же миг, как заворожённые, замерли герои-аргонавты, подняв из воды вёсла. Тяжёлые капли влаги перестали падать с них в море: они застыли на весу, чтобы слушать Орфея. Лёгкий ветер не налегал больше на парус: он боялся звоном снастей помешать дивному Орфею. За кормой подняли плавники бесчисленные пёстрые рыбы, появились скользкие, точно из густого чёрного масла вылитые, дельфины. Как заворожённые, плыли они в пенистых струях и не хотели свернуть в сторону, потому что их околдовал своим пением певец всех певцов — Орфей…

Так начался великий поход аргонавтов.

Удалившись от знакомых берегов, корабль «Арго» много дней разрезал волны спокойной Пропонтиды, того моря, которое сейчас люди зовут Мраморным.

Наступило уже новолуние, и ночи стали чёрными, как вар, которым смолят корабельные борта, когда зоркий Линкей первый указал товарищам на возвышающуюся впереди гору. Скоро забрезжил в тумане низкий берег, показались рыбачьи сети на берегу, городок у входа в бухту. Решив отдохнуть на пути, Тифий направил судно к городу, и немного спустя аргонавты стояли на твёрдой земле.

Из города бежали навстречу им люди. Здесь жили долионы, народ любимый Посейдоном, богом морей. Юный царь Кизик правил этой страной, охраняя своих подданных от великого страха.

Дело в том, что у самого города поднималась высокая гора, покрытая дремучим лесом. В ущельях этой горы обитали ужасные шестирукие великаны. Нелегко было жить в мире с такими соседями. Только помощь морских богов спасала от их ярости несчастных долионов.

Царь Кизик радушно встретил славных гостей. До глубокой ночи длился пир в веселых покоях дворца при свете многочисленных факелов. Весело гремели струны певцов-рапсодов; музыканты дули в трубы, сделанные из морских раковин. Но поминутно стражи вглядывались в ночную мглу, опасаясь набега шестируких. И аргонавты, качая головами, жалели вечно тревожных долионов.

Утром в тумане «Арго» уже отплывал от гостеприимного берега. Но не успел ещё Тифий в первый раз налечь на верное кормило, как вдруг на ближнем мысу послышался дикий рёв: разводя одними руками верхушки деревьев, подхватывая другими целые скалы с земли, бежали по склону горы вниз многорукие чудовища. Со злобными воплями они начали метать обломки камней в море, стремясь закрыть ими выход из бухты. И «Арго» повернул назад к земле.

Тотчас же поднялся над склонёнными к вёслам гребцами могучий Геракл. Схватив свой верный лук, он осыпал шестируких дождём метких стрел. С воплями упали некоторые из них на прибрежный песок, когда, издав победный клич, аргонавты спрыгнули на берег.

Прикрывшись окованными медью щитами, сверкая бронзовыми наконечниками копий, плечо к плечу пошли они на неуклюжих, хотя и могучих врагов. Братья же Бореады, Калаид и Зет, взлетели ввысь на своих шумных крыльях, чтобы разить шестируких из-за туч. Пыльным облаком окутал место схватки поднятый ногами сражающихся песок. Когда же он рассеялся, на берегу, залитом чёрной кровью великанов, лежали только подобные срубленным ветвистым дубам многорукие тела: сбегались радостные долионы, да, оправляя сбившиеся доспехи, вытирая травой лезвия дротиков, аргонавты беседовали друг с другом о короткой страшной сече.

Немного времени прошло, и, снова сев на дубовые скамьи, налегли пловцы на упругие вёсла. Полуостров Кизика скрылся вдали.

Однако тёмная судьба не сулила на этот раз удачи путникам.

К вечеру, когда семизвёздная Колесница[7] опустилась к самым волнам моря, вдруг переменился ветер. Гонимый им «Арго» побежал вспять, и скоро снова забрезжили в ночной тьме слабые огни недавно покинутого путниками города долионов. В глубоком мраке пристали аргонавты к берегу, но ещё не успели высадиться на землю, как из полной темноты ударило на них неведомое войско. Было так темно, что никто не мог понять, с кем на этот раз пришлось сражаться: то ли избежавшие смерти великаны явились отомстить за погибших братьев, то ли морские разбойники подстерегли в засаде мирных пловцов?

Долго кипела ночная битва. Звенели мечи, сгибались копья. Враг не видел врага и победитель поражённого. Наконец Язон острым копьём случайно пронзил грудь самого яростного противника. Дрогнули ряды неприятелей и, смешавшись, побежали. В это время первые лучи утренней зари окрасили небо над морем, и тотчас раздался стоустый крик горя.

Нет, не с великанами бились в ночи аргонавты! Не вождя разбойников убил Язон! Это жители города долионов во главе с юным царём напали на пришельцев, потому что приняли их за пиратов. Друзья не узнали друзей. Мирные гости пролили кровь своих радушных хозяев.

Язон убил Кизика.

Скорбь обуяла и аргонавтов, и долионов. Пышную тризну справили они совместно над прахом убитых, трое суток оплакивали несчастного юношу царя. А молодая супруга Кизика, дочь Меропа, не перенеся страшного горя, пронзила себе сердце острым мечом.

Всё дальше и дальше уносит крутогрудый «Арго» горсточку плывущих в нём героев.

В тумане проходят мимо него неведомые рыжие, точно львиная шкура, острова. День за днём великий Гелиос-солнце, выходя из морских волн поутру, к вечеру снова опускается в море на своей огнесветной колеснице. День за днём текут волны, убегая за корму, и всё дальше назад уходят берега милой Греции.

Великая скорбь ожидала аргонавтов у берега каменистой Мизии. Незадолго до их прибытия сюда сломалось одно из прочных вёсел корабля. Тотчас двое из путников, Геракл и ещё один воин, отправились в прибрежный лес, чтобы сделать новое весло. Все видели, как они вышли на берег, но, сколько ни ждали их возвращения, обратно никто не пришёл. Бросились искать пропавших, но чуждая земля была пуста и безмолвна. Гнев и отчаяние охватили дружину. Все заметались по берегу, Язон же впал в такое горе, что, опустив голову, сел неподвижно на корме и не проговорил ни слова, даже когда Тифий, видя, что дело безнадёжно, направил судно в открытое море.

Заметив это, друг Геракла Теламон пришёл в ярость.

— Стыд и позор тебе, сын Эсона! — воскликнул он, сжимая кулаки. — Я понял теперь: чёрное сердце твоё полно радости. Все рыдают, а ты молчишь. И неудивительно. Ведь теперь ты избавился от того, кто мог соперничать с тобой в силе и славе. Ты нарочно покинул в беде Геракла. Но если так, — я не спутник тебе. Немедленно возвращайся обратно, Тифий, или я силой заставлю тебя сделать это.

Напрасно уговаривал безумного вещий Мопс, тщетно убеждали братья Бореады. И неизвестно, что случилось бы, если бы внезапно в этот миг из зелёных волн не поднялась со влажным шумом покрытая морской тиной, усеянная ракушками голова водяного бога Главка. Одной рукой Главк остановил стремительный бег судна и, выжимая пену из зелёной бороды, сказал голосом шумным, как рокот прибоя:

• Предыдущая
• 7/39
• Следующая