Искатели неба. Дилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 31

• Предыдущая
• 31/156
• Следующая

Гладко все получается. Куда уж глаже. Я и не стал спорить.

Вышли мы наконец из туннеля – прямо в конюшни, к выезду крытому, где уже готов был экипаж. Крепкая карета для дальних поездок, на железных рессорах, с шестеркой вороных лошадей. Окна серебрёные, снаружи ничего и не углядишь. На закрытом облучке ждали два кучера – тоже в одеяниях священников. Кто-то из младших братьев.

– Садись, – сказал Рууд. Пошел к возницам, поговорил коротко. Я тем временем забрался в карету.

Уютно. Ничего не скажешь. Видно, сам епископ на ней выезжал. Два мягких дивана – хоть сиди, хоть спи, – на них пледы теплые. Погребец, внутри и еда, и бутылки, в гнездах надежно закрепленные. Яркая карбидная лампа, столик откидной, переговорная труба к возницам, даже рукомойник дорожный есть. Куда роскошнее первого класса в самых хороших дилижансах.

Устроившись на диване, я почувствовал, как наваливается усталость. Неужели милостью Сестры все же вырвусь из ловушки?

Следом забрался брат Рууд. Экипаж сразу же тронулся, ворота распахнули, и мы выехали в дождливую холодную ночь.

– Располагайся удобнее, брат мой, – сказал Рууд. – Путь длинный. Сейчас мы двинемся на Брюссель, так меньше подозрений у стражи будет. Потом уже к Риму направимся.

Экипаж катился по площади – мягко, без тряски надоедливой. Патрульные, что были вокруг храма, на карету поглядывали, но не препятствовали.

– Присоединяйся, брат, – предложил Рууд добродушно. Достал из погребца бутыль вина, разлил по красивым стальным бокалам.

– А как же твои обеты? Ты вроде вина не пьешь? – спросил я, принимая бокал.

– Не время теперь плоть умерщвлять, – спокойно ответил брат Рууд. – Сейчас глоток вина – не грех. Только фанатики посты соблюдают и обеты держат, когда надо в бой идти.

– А ты боя ждешь, брат?

– Я всего жду, Ильмар.

Его глаза блеснули.

– И запомни… брат мой… ты теперь себя беречь должен. Ты – ниточка, которая может к Маркусу привести.

Вот. Очень приятное дело.

– Спасибо, брат Рууд, остерегусь, – пообещал я. Мы выпили, потом Рууд молча убрал вино.

Карета выехала наконец с площади, загрохотала по неровной мостовой вдоль Принсенграхт.

– Расслабься, – посоветовал Рууд. – На выезде из города нас все равно будут проверять, брат.

Легкое дело – после такого напутствия расслабиться.

Посмотрел я в окно, на домики-барки, вдоль всего канала стоящие. В окнах кое-где огоньки горят, а так как занавесок по местному обычаю нет, то можно все насквозь видеть. Женщина с вязаньем, видно, ждет кого, раз за полночь не ложится. Мужчина полуголый гантелями каменными ворочает. А вот целая толпа за окном – кружатся в танце, на столах бокалы хрустальные поблескивают. Пускай стража каторжника ловит, пусть Дом указы грозные рассылает, пусть на краю света краснокожие переселенцев режут – есть ли до того дело простому бюргеру?

И на миг меня снова тоска коснулась. По такому вот спокойствию, по жизни устроенной, по необязательности при виде стражника напрягаться…

– Мирская жизнь соблазнительна, таит в себе многие прелести и искушения, – сказал брат Рууд. – Мне понятно, как ради Господа, ради Искупителя и Сестры, от нее отказаться. А скажи, Ильмар, что тебя с честной стези свело?

– Любопытство, брат Рууд. Любопытство… Скажи, кто из здешних людей хотя бы из своей провинции выезжал?

– Немногие.

– А я в Китае был, через Руссийское Ханство проезжал, с живыми ниппонцами беседовал, в Египте полгода жил – да не в державной Александрии, а в языческом Мероэ, – даже в дикой Африке старые храмы раскапывал.

– Любопытство – божественная черта, людям подаренная, – согласился Рууд. – Но не все человеку дано постичь.

– А я многого и не желаю, брат Рууд. О загадках божественного мироздания не сокрушаюсь. Мне бы повидать, как люди в чужих странах живут, на далекие берега ступить – уже хорошо.

Брат Рууд помолчал. Видно, говорил я что-то опасно близящееся к ереси, но границ все же не преступил.

– Купцы, миссионеры, географы, тайные слуги Дома – многие путешествуют по всему миру, – сказал он наконец. – Недавно в холодных краях, что за Африкой раскинулись, целая экспедиция побывала. Ледяной материк нашли. Там никто не живет, только звери, доселе невиданные. Птицы, не умеющие летать, а плавающие словно рыбы, например… Не верю я, Ильмар, что одна лишь страсть к путешествиям тебя с честной дороги сбила. Нет в тебе злодейской сути, злобы душегубной.

– Правильно, – признался я. – Не только любопытство. Еще и лень. Не хочу я, брат, изо дня в день кропотливым трудом заниматься. Вставать по утрам, галстук повязывать, перо чиновничье на шляпе поправлять, на службу идти… Нет. Не хочу.

– Это – грех. Господь наставляет нас трудиться прилежно.

– Грех, – признал я. – Только сам Искупитель плотницким трудом пренебрег и сказал, что каждого своя дорога в жизни ждет.

– Остановись, брат Ильмар! Ты опасные вещи говоришь!

– Брат Рууд, а разве вам не положено смутные места в священных книгах толковать?

Брат Рууд кивнул.

– Положено, брат Ильмар. Прости мою горячность. Говори, сомневайся, я счастлив буду развеять твои заблуждения. Спрашивай, брат.

Похоже, он и впрямь был готов к разговору. Я задумался. Потолковать о вере со святым паладином – шанс редкий, раз в жизни, да и то не всякому выпадает.

– Скажи, брат, что такое Слово?

– Слово Господне дано людям как пример чуда повседневного, ежечасного, достойным людям доступного. Позволяет Слово в пространстве духовном, под взглядом Господним, любую вещь, тебе принадлежащую, скрыть до времени…

– А вот Жерар Светоносный писал, что Слово – искушение, данное людям в испытание…

– И достойный Жерар прав. Слово – будто оселок, на котором каждый свою душу правит. Кто отточит до достойного блеска, а кто и напрочь в труху сведет.

– Но разве все люди не едины перед Богом? Почему тогда те, кому дано Слово, не спешат им с другими людьми поделиться?

– Каждый достойный рано или поздно свое Слово находит. А найдя – прямой путь к душе Искупителя получает. Дальше уже его воля, как употребить полученное.

– Что-то редко Слово благу служит. Ну, святой Николай под Рождество Искупителя по бедным домам бродил, из Холода монетки доставал да беднякам дарил. Святой Парацельс в Холоде лекарства прятал, больных исцелял. Только и тут сумой могли обойтись, а разбойников и простым словом усовестить можно… Еще могу кое-кого вспомнить. А в основном-то, брат Рууд, как получит человек Слово – так одна страсть наружу выходит! Прятать, копить, от людского глаза укрывать.

– Да, Ильмар. Так и есть. Значит, далеки мы пока от Господа. Вот и нет пока на земле царства любви и добра. Слыхал ли ты, Ильмар, о пороховом заговоре в Лондоне? О том, после которого Британия уже не оправилась?

– Слыхал.

– Тогда заговорщик на Слове Божьем пронес порох и взорвал парламент… А король Яков, правивший тогда Британией и не признававший власти Владетеля, с перепугу все сокровища своей короны в Холод убрал и ума лишился. Не смог ничего достать обратно.

– Говорят, – тихонько вставил я, – что часть сокровищ была на Слове у Лорда-казначея, да тот предателем оказался.

Не захотел отдавать их наследникам, сбежал, только и сам вскоре сгинул, не воспользовался…

– Может быть, Ильмар. Четыреста лет прошло, никто из людей уже правды не знает. Но только что в итоге получилось? Всё достояние британское – в Холоде. Ни денег – войскам заплатить, ни оружия – солдатам раздать. Власть рухнула, резня началась, Британия в крови потонула. Добро это или зло?

– Зло.

– А то, что после этого острова под державную власть вернулись, истинную веру без оговорок приняли? Если бы сейчас в Европе не единая власть была, если бы отдельные провинции свои законы имели и настоящие войны вели? Сейчас, когда пулевики в ходу, когда планёры могут бомбы сбрасывать? Так чему послужило Слово?

– Добру. Наверное – добру.

– Вот так, брат мой Ильмар. Невозможно слабым человеческим умом постичь, к чему отдельный поступок приведет. Малая капля крови сегодня завтра большой пожар погасит.

• Предыдущая
• 31/156
• Следующая