Сивилла - Шрайбер Флора Рита - Страница 1

Copyright c 1973 by Flora Rheta Shreiber

Reading Group Guide copyright c 2009 by Hachette Book Group

© А. Бойков, перевод, 2013

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2013

Издательство АЗБУКАR

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Сивилла Изабел Дорсетт (1923): слабая личность; бодрствующее «я».

Виктория Антуанетта Шарло, Вики (1926): уверенная в себе, умная и привлекательная блондинка; хранительница воспоминаний всех «я» Сивиллы.

Пегги Лу Болдуин (1926): самоуверенная, деятельная и часто впадающая в гнев проказница со вздернутым носом, с прямыми волосами и озорной улыбкой.

Пегги Энн Болдуин (1926): напарница Пегги Лу со схожими физическими характеристиками. Она чаще боится, чем сердится.

Мэри Люсинда Сондерс Дорсетт (1933): задумчивая, созерцательная личность, типичная мамаша-домохозяйка; пухленькая, с длинными темно-коричневыми волосами, расчесанными на пробор.

Марсия Линн Дорсетт (1927): иногда пользуется фамилией Болдуин; писательница и художница; крайне эмоциональна; у нее круглое лицо, серые глаза, коричневые волосы, расчесанные на пробор.

Ванесса Гейл Дорсетт (1935): крайне драматична и очень привлекательна; высокая, рыжеволосая, с гибкой фигурой, светло-карими глазами, с выразительным овальным лицом.

Майк Дорсетт (1928): одно из двух мужских «я» Сивиллы; строитель и плотник; у него оливковая кожа, темные волосы, карие глаза.

Сид Дорсетт (1928): одно из двух мужских «я» Сивиллы; плотник и вообще мастер на все руки; у него светлая кожа, темные волосы и голубые глаза.

Нэнси Лу Энн Болдуин (дата не установлена): интересуется политикой в плане исполнения библейских пророчеств и чрезвычайно боится католиков; взбалмошная; внешне напоминает Пегги.

Сивилла Энн Дорсетт (1928): апатична вплоть до неврастении; бледная и робкая; волосы пепельные, лицо овальное, нос прямой.

Рути Дорсетт (дата не установлена): маленький ребенок; одно из наименее развитых «я».

Клара Дорсетт (дата не установлена): крайне религиозна; очень критически относится к бодрствующей Сивилле.

Элен Дорсетт (1929): очень боязлива, но решительно настроена добиваться своих целей; у нее каштановые волосы, карие глаза, прямой нос и тонкие губы.

Марджори Дорсетт (1928): безмятежная, живая, смешливая; любит поддразнивать; маленькая гибкая брюнетка со светлой кожей и вздернутым носом.

Блондинка (1946): без имени; вечный подросток с вьющимися белокурыми волосами, склонна к напыщенным фразам.

Новая Сивилла (1965): семнадцатое «я»; результат слияния остальных шестнадцати «я».

Эта книга выходит из печати более чем через десятилетие после того, как я впервые познакомилась с женщиной, выступающей здесь под псевдонимом Сивилла Изабел Дорсетт. Сивилла желает сохранить свою анонимность, и вы поймете причину этого, прочитав правдивую историю ее жизни. Однако Сивилла Изабел Дорсетт является реально существующим человеком.

Наша первая встреча произошла осенним вечером 1962 года в нью-йоркском ресторане на Мэдисон-авеню. Доктор Корнелия Б. Уилбур, психоаналитик Сивиллы, устроила эту встречу для того, чтобы познакомить меня со своей пациенткой.

Сивилла производила впечатление какой-то отстраненной и скованной. Я понимала, что это вызвано ее болезнью. Доктор Уилбур занималась вместе с ней одним из самых сложных и причудливых случаев в истории психиатрии: впервые производился психоанализ расщепленной личности.

В общих чертах этот случай был известен мне в течение нескольких лет. Наши с доктором Уилбур пути не раз пересекались, поскольку я работала редактором отдела психиатрии в «Сайенс дайджест» и написала несколько статей по вопросам психиатрии. Некоторые из них, кстати, были посвящены именно данному случаю.

Встреча была организована с конкретной целью: доктор Уилбур хотела узнать, не напишу ли я что-нибудь о Сивилле. Доктор полагала, что будет недостаточно представить этот из ряда вон выходящий случай в специальном медицинском журнале, поскольку он не только имеет огромное медицинское значение, но и представляет интерес для широкой публики своими психологическими и философскими аспектами.

Мне хотелось дождаться исхода дела, прежде чем принимать окончательное решение о написании книги. А тем временем мы с Сивиллой подружились. В интеллектуальном плане у нас с нею было много общих интересов, и мы явно ощущали родство душ. Сивилла стала частым гостем в моем доме. Она не раз доверительно рассказывала мне о том, что происходило во время сеансов психоанализа, а события, имевшие место у меня дома, зачастую находили отражение в ходе этих сеансов.

Постепенно идея написания книги стала все больше привлекать меня. Я много и небезуспешно писала о проблемах психиатрии, имела хорошую подготовку и в области психологии. К 1962 году я успела поработать с многими психиатрами, рассматривая истории болезней, которыми они занимались. Даже мои статьи о политических деятелях, печатавшиеся в ведущих журналах страны, были сильно ориентированы на психологическую сторону их личности. К тому же я – профессор колледжа (в данное время это Колледж уголовного права Джона Гэя при Нью-Йоркском университете). Мои научные интересы – устный и письменный английский язык; определенная схожесть изучения языка и психологии и литературное наследие занятий языком дали мне предварительную подготовку для правильного подхода к случаю Сивиллы. Более того, мне удалось поработать в театре, на радио и на телевидении. Я писала рассказы и пьесы и преподавала грамматику в Новой школе социальных исследований. Все эти факторы, сложившиеся вместе, как бы подталкивали меня к тому, чтобы перевести клиническое описание случая Сивиллы в литературную форму, способную отразить внутренний драматизм происходящего.

Мне хотелось написать эту книгу еще и потому, что я подружилась с Сивиллой и доктором Уилбур, смелость которой в ходе беспрецедентного процесса психоанализа меня искренне восхищала. Я прониклась глубоким уважением к доктору Уилбур – аналитику, обладателю солидных дипломов. У нее была обширная практика в районе Парк-авеню, и она пользовалась уважением в различных организациях психиатров, в том числе в Обществе медиков-психоаналитиков и в Академии психиатрии. Будучи президентом Национальной ассоциации частных психиатрических больниц, она одновременно работала в исследовательском комитете Общества медиков-психоаналитиков, участвуя в выпуске известного тома под заглавием «Гомосексуальность: психоаналитический подход». Ныне, отказавшись от частной практики, доктор Уилбур работает профессором психиатрии в Медицинской школе Университета штата Кентукки.

В общем, поддерживая знакомство с Сивиллой и с другими ее «я» в течение трех лет, я в конце концов решилась и приступила к подготовительной работе по созданию этой книги. Доверительные беседы, которые я вела с Сивиллой и доктором Уилбур, а также мои непосредственные контакты с другими «я» Сивиллы следовало дополнить систематизированными данными, касающимися этого случая да и всей жизни Сивиллы в целом. Я прочитала множество медицинской литературы о расщеплении личности и обсудила общие аспекты случая с другими психиатрами. Я восстановила одиссею жизни Сивиллы, побеседовав с людьми, знавшими ее по небольшому городку на Среднем Западе, который в книге я называю Уиллоу-Корнерс, штат Висконсин, и по Нью-Йорку. Кроме того, я буквально шаг за шагом проследила все действия Сивиллы, которые она предпринимала во время своих странных путешествий в оболочке другой личности. К примеру, в Филадельфии я сосчитала количество ступенек, ведущих к парадной двери отеля «Бродвуд».