Эскадренные миноносцы класса 'Доброволец' - Мельников Рафаил Михайлович - Страница 57

Отряд составляли "Пограничник", "Стерегущий", транспорты "Сухона", "Ольга" и "Покой". Глубокой ночью 5 мая миновали маяк Оденсхольм, а в полдень "Пограничник" с "Охотником" перешли к пристани Куйваст – передовой стоянке флота в Моонзунде. 6 мая "Пограничник" совершил с "Сибирским стрелком" обычный, занявший, как всегда, четыре часа переход в Аренсбург. Побывали в Риге и Ревеле. Здесь на корабль прибыл новый командир старший лейтенант А.С. (или B.C.) Суровцев.

Пройдя докование, корабль перешел в Гельсингфорс для ремонте на Сандвикском заводе. К службе в заливе корабль вернулся только 2 августа. Но напряжение обороны, хотя и продолжавшейся прежним порядком, не было столь острым, как в 1916 г. Флот уже не собирался отстаивать залив во что бы то ни стало. Корабли привычно выполняли боевые задания, но все это давалось неимоверным напряжением сил. Пережившие неслыханные унижения, подвергаемые недоверию со стороны команд, офицеры оставались в те дни единственными патриотами России, готовыми поддерживать боеготовность своих кораблей. Добиваться этого от своих команд становилось все труднее.

Усталость от войны, о которой не раз вспоминал Г. Граф, многократно усугублялась новыми факторами. Это были и вкус "свободы", и безнаказанность оставшихся невыявленными убийц офицеров, и большая текучесть команд, утративших свою прежнюю эссеновскую спаянность и монолитность. Многие из кадровых команд "добровольцев" были переведены во вступавшие в строй "новики", а "добровольцам" приходилось довольствоваться далеко не достаточно подготовленным и уже зараженным духом мятежей молодым пополнением. Работать с ними офицерам было невероятно трудно. Много вредила боеспособности кораблей и особенно усиливающаяся после февраля 1917 г. чехарда с перемещениями офицеров, командиров и флагманов.

Эскадренный миноносец "Уссуриец".

Удаляли с кораблей и из штабов офицеров, ставших подозрительными из-за своих немецких фамилий, удаляли просто по недоверию со стороны команд, увольняли знающих офицеров и ценных специалистов, обвиненных в приверженности к "старому режиму". Вместе с придворными флигель-адъютантами флот потерял и много честных патриотов своей родины. Но вырвавшийся наверх оголтелый думский оппозиционер Гучков, став военным и морским министром, о таких тонкостях размышлять не умел.

Преступно затеянные в разгар войны увольнения офицеров в резерв флота совершались сплошным потоком. Сообщениями о них переполнены сборники приказов того года по флоту. Так и командир "Страшного" капитан 2 ранга Николай Романович Ренненкампф, назначенный на эту должность лишь в январе I917 г., уже в мае был отправлен в резерв флота. Не нашлось на флоте места уволенным в отпуск барону Н.А. Типольту (баронство ему, наверное, припомнили) и боевому командиру Павлу Васильевичу Гельмерсену, вынужденному расплачиваться за свое лютеранское вероисповедание и подозрительное знание французского, английского и немецкого языков. Поводов было изобилие, но подавляющее большинство увольнений на пользу флоту не пошло.

В марте 1917 г. командир "Гайдамака" капитан 2 ранга С.С. Политовский получил назначение на еще строившийся "Капитан Белли", в апреле отправили в резерв флота командира "Забайкальца" капитана 1 ранга Г.М. Рюмина. В продолжение всего года совершались подобные перемены, повторявшие худшую практику порт-артурской обороны, за 11 месяцев которой на некоторых миноносцах сменилось до шести командиров. Обстоятельства революционной смуты, недосмотра верховного командования и продолжавшегося невнимания к обеспечению кораблей средствами спасения людей проявились и при гибели "Охотника" 13/26 августа 1917 г. Это случилось в дни, когда немцы, готовясь к захвату Архипелага, значительно усилили траление в заливе и полеты своей авиации. Немецкие самолеты достигали уже главного админ истратив но го центра обороны – Куйваста. В проливе они помогали тральщикам прокладывать фарватеры в русских заграждениях, чтобы затем германские дредноуты могли уничтожить Церельскую батарею и совершить прорыв в залив.

Флот усилил здесь присутствие кораблей минной дивизии. Большинство их, оставив задания, выполнявшиеся с началом навигации в Финском заливе, были возвращены к месту своей дислокации. Готовили к переводу и моторные катера, оказавшиеся особенно необходимыми для противодействия немецким мелкосидящим тральщикам. Их смелые вылазки начали мешать действиям немецких искателей мин. Но немцы вновь пошли на опережение, применив опять незнакомое новое оружие. Таким оружием стали мины, которые немецкие самолеты стали сбрасывать в только что протраленных участках залива. На одной из таких мин, как позднее признал немецкий историк фон Чишвиц, и подорвался "Охотник".

Взрыв произошел в маневренном пространстве под Церельским маяком у вехи № 4, когда корабль не видел вокруг противника и, считая себя в полной безопасности, стоял, как это иногда делалось в дозоре, на якоре. А потому ни кораблей, ни моторных катеров вблизи не оказалось.

По описанию Г. Графа, "как только раздался взрыв, команда стремглав бросилась спасаться: разобрали койки, спасательные пояса и начали спускать шлюпки" Ни офицерам, ни боевой смене места для спасения не осталось. "Миноносец, – писал Г. Граф. – погружался, и скоро вода подступила к палубе, на которой стояли офицеры". Среди погибших оказались выборный командир старший лейтенант В.А. Фок (брошенный своей, так недавно дружно за него голосовавшей командой), лейтенант В.К. Панферов и еще два офицера. События в Моонзунде приближались к развязке.

Моонзундская операция 29 сентября/12 октября – 4/17 октября 1917 г., получившая у немцев название "Альбион", составляет в нашей истории уникальное, ни с чем не сравнимое и не имеющее аналогов событие. Чрезвычайная полярность и многообразие оценок сопровождают ее до наших дней. Моонзунд стал той последней глыбой на откосе, падение которой обрушило вниз всю лавину. И, значит, нужны были особые усилия и особые средства, чтобы этого обвала не допустить. Моонзунд – это великая драма офицерства, которое самым низким образом было оскорблено в своих высших понятиях о родине, чести и совести.

Намерение немцев реализовать стратегические выгоды, созданные смутой в России, для командования флота не составляло секрета. Проведя 19 августа/ 1 сентября исключительно мощную артиллерийскую подготовку, немцы без труда овладели остатками береговой черты бывшего шлокского отряда к западу от Усть-Двинска (восточнее нынешней Юрмалы). Командовавший 12 армией генерал Д. П. Парский (1866-1921), который только недавно, в июле, сменил Радко-Дмитриева, допустил много непоправимых ошибок и потерял управление войсками.

Присланные в Усть-Двинск "Пограничник", "Генерал Кондратенко" и три канонерские лодки ("Грозящий", "Храбрый" и "Хивинец") готовились энергичным огнем поддержать войска, но, видя, что они, не сопротивляясь, оставляют занимаемые позиции, начальник отряда решил, что его помощь здесь уже не нужна. Быстро переправившись на другой берег Северной Двины, немцы начали наступление на север к Риге. Город оказался под обстрелом немецкой тяжелой артиллерии. В итоге всей операции русские войска в ночь на 21 августа/3 сентября оставили Ригу и Усть-Двинск и, взорвав мосты, отошли, чтобы закрепиться на подготовленных у Вендена позициях.

Морские силы Рижского залива были оставлены без серьезной помощи, они были сильно ослаблены, во многом деморализованы, тем не менее провели оборону с честью. В какой-то степени это напоминало подвиг крейсера "Варяг", когда с неравенством сил соединилось обилие ошибок со стороны высшего командования. И поэтому кораблям, не претендуя на победу, оставалось лишь с честью выполнить свой долг. Располагая более чем ограниченными силами (два додредноута, три крейсера, 26 эскадренных миноносцев, 10 миноносцев, 3 канонерские лодки, 3 подводные лодки, 12 тральщиков, 8 катерных тральщиков – всего 116 кораблей и катеров), адмирал М.К. Бахирев оказался перед необходимостью вести борьбу на два фронта.