Крест и нож - Вилкерсон Давид - Страница 23

Капитан Дилена спросил:

— Кто такой Дэвид Уилкерсон? У кого бухгалтерские книги? Где деньги?

— Пол, — сказал пастор, — у нас нет ни книг, ни денег, а Дэвид Уилкерсон — это священник из Филипсбурга, который считает своим долгом служить в Нью-Йорке.

Пол рассмеялся:

— Вы очень наивны.

— Да, Пол, мы наивны, — сказал пастор Бэрд, — так же наивны, как Давид, который выступил против Голиафа, не имея ничего, кроме пращи, камня... и убеждения, что Господь на его стороне.

Было серое слякотное февральское утро, почти такое же, как тогда, когда я продал телевизор и начались мои приключения.

Я стоял на небольшом паромчике, едва осознавая, какой гигантский шаг мы совершили к

осуществлению моей мечты. Море было неспокойно. Пенистые волны перекатывались через палубу. С правого борта была Статуя Свободы, и я поймал себя на мысли, что это очень символично, что я буду здесь каждое утро. Ведь сейчас я направлялся на остров Стейтен с особой миссией: арендовать помещение для нашего дела по освобождению подростков.

У меня был адрес, который внушал доверие: Виктори-Бульвар, 1865. Там должна была располагаться наша "штаб-квартира". Когда я добрался до нее, я невольно улыбнулся. Она состояла из трех довольно грязных комнат и находилась далеко не в шикарном месте.

— Господи, — сказал я, — благодарю Тебя за это помещение. Я не смог бы работать в

другом.

В этих комнатах начиналась работа нашей организации. Единственный работник, которому платили, был я сам. И все же денег не хватало даже на то, чтобы снять самую дешевую комнату, поэтому свой диван я поставил возле письменного стола. Еду готовил сам, или иногда друзья приглашали меня к себе, видя мою тощую фигуру.

Тяжелее всего было жить без семьи. Гвен осталась в Питсбурге и ждала удобного случая, чтобы приехать ко мне.

— Дэви, я знаю: все, что ты делаешь — правильно, — сказала она во время одного из телефонных разговоров. — Но я так одинока. И Гарри растет, даже не зная, как ты выглядишь.

— Мы договорились, что Гвен и дети переедут в Нью-Йорк, как только у Бонни и Дебби закончится учебный год, даже если придется ночевать на скамейке в парке.

Между тем были и преимущества у такого образа жизни. Моя квартирка была отличным местом для молитвы. Здесь было только самое необходимое, и ничто не отвлекало внимания. В десятиметровой комнате стоял письменный стол, стул и диван. Мне очень нравилось молиться в уединении. Каждый вечер я ждал, когда наступит время, отведенное мной для молитвы. На утро я ощущал прилив бодрости и энергии.

Это было чудесное время. Испанские и английские церкви снабдили меня деньгами — 1000 долларов — для начала работы. Большинство этих денег пошло на проведение двух мероприятий. Первое называлось "операция насыщения".

Это была программа, которую мы проводили в школах, расположенных в неблагополучных районах. В своих лекциях мы говорили о проблемах наркомании, секса, алкоголя, насилия, предлагая в помощь Библию. Мы вдохновенно работали по этой программе, привлекая к работе в церкви все большее количество людей и распространяя брошюры. По истечении трех месяцев очень немного молодых людей начали новую жизнь.

Вторым мероприятием было выступление по телевидению. Я собрал сотню юношей и девушек, которые теперь были вместе с нами, организовал хор, и каждую неделю на протяжении трех месяцев нам предоставляли время на телестудии. Все было организовано очень просто: подростки пели песни, а затем кто-нибудь из них рассказывал свою историю.

Мы были удовлетворены результатами своей работы: наши выступления по телевидению стали очень популярными среди молодежи города. Но телевидение — дорогое удовольствие. Мы испытывали денежные затруднения. Выступления по телевидению обходились нам очень дорого, и, несмотря на то, что дети присылали нам свои скромные сбережения, у нас был долг в 4500 долларов уже за первые тринадцать недель работы.

— Похоже, что нам придется прекратить эту кампанию раньше времени, — сказал я на собрании нашего общества.

Все согласились со мной. Мы бы с удовольствием продлили наше выступление еще на несколько месяцев, если бы не эти затруднения.

Вдруг с заднего ряда поднялся человек. Я впервые видел его. У него был круглый воротник, и я решил, что он священник.

— У меня есть предложение, — сказал он и представился; перед нами был пастор Гарольд Бредзен, священник из голландской реформистской церкви в Маунт Верной в Нью-Йорке. — Я видел ваши представления, от них веет необыкновенной свежестью. Прежде, чем вы оставите эту программу, я думаю, вам будет полезно встретиться с моим другом.

Пожав плечами, я согласился, не понимая, к чему это, помня, однако, об удивительных непостижимых путях Святого Духа, если Он намерен открыть нам дверь и в этот раз.

На следующий день мы с Гарольдом направились к Чейсу Воркеру, издателю журнала в Манхаттане. Мистер Воркер внимательно выслушал нашу историю. Казалось, он заинтересовался нашим рассказом, но под конец был озадачен.

— А что вы хотите от меня? — спросил он.

— Я скажу прямо — нам необходимо 10.000 долларов.

Мистер Воркер опешил. Я тоже. Он рассмеялся: — Благодарю за доверие, но у меня нет таких денег. И кроме того, я не участвую в различных фондах. А почему вы обратились именно ко мне?

— Я и сам не знаю, — сказал Гарольд, — но со мною происходит удивительная вещь. Как только я начинаю видеть, что кампания может опять сорваться, я почему-то вспоминаю вас. Ваше имя не выходит у меня из головы. Ничего более удивительного со мной никогда не происходило.

Гарольд с надеждой посмотрел на Чейса Воркера. Тот молчал.

— Я ошибся, — сказал Гарольд, упавшим голосом, — но я думал, что эти мысли имеют какой-то смысл, раз они так настойчивы.

Мистер Воркер поднялся, давая понять, что наша встреча окончена:

— Если у меня появится какое-либо соображение на этот счет, я сообщу сам. Еще раз благодарю за доверие.

Мы уже вышли из квартиры, когда мистер Воркер вдруг окликнул нас:

— Гарольд! Дэвид! Подождите... Мы вернулись в кабинет.

— Сегодня со мною случилась непонятная вещь. Я получил довольно странную телеграмму и никак не могу разобраться в ней, — он отыскал ее среди бумаг на столе. — Телеграмму прислал Клемент Стоун, президент страховой компании Чикаго, мой хороший друг. В ней говорилось: "Предыдущая телеграмма недействительна. Буду в Савой Хилтоне в среду". То есть сегодня. Но я никогда не получал от него первую телеграмму, — сказал мистер Воркер. — И почему он сообщает мне о своем приезде? Ведь мы не договаривались о встрече. Может быть его секретарь перепутал мое имя с чьим-то другим?

Воркер взглянул на Гарольда, взял ручку и что-то написал на листке бумаги.

— Поезжайте в Савой, — сказал он, протягивая записку Гарольду, — спросите там мистера Клемента Стоуна. Если он будет там, отдайте ему эту записку.

Мы прочитали записку: "Дорогой Клемент, представляю тебе Давида Уилкерсона, который проводит сейчас важную работу среди подростков города. Ему нужно 10 тыс. долларов. Он тебе все расскажет. Если сможешь, помоги ему".

— Все это очень глупо, — сказал я Гарольду, — я думаю нет смысла идти туда.

— Напротив! — возразил Гарольд. Он был уверен в успехе предприятия. Через полчаса мы прибыли по указанному адресу. Было половина шестого вечера. Дверь открыл мужчина. Он завязывал галстук, видимо собираясь на обед.

— Мистер Стоун?

Мужчина утвердительно кивнул.

— Простите, у нас к вам записка от Чейса Воркера.

Мистер Стоун прочитал записку и пригласил нас войти. Он был озадачен не меньше нас. Он сказал, что через несколько минут он должен быть внизу, и если мы согласны, он выслушает нас, пока собирается.