Голубая лента - Келлерман Бернгард - Страница 38

• Предыдущая
• 38/73
• Следующая

— Серебристо-желтое тебе больше пойдет, — сказала Китти. — Я чувствую, что влюблюсь в тебя, как только ты его наденешь.

— Merci, mon amie[29],— ответила Жоржетта и с поклоном пажа поцеловала ей руку. — Thank you, Kitty[30]. Я послушаюсь тебя и возьму серебристо-желтое. — Жоржетта скинула с себя розовато-желтое и осталась почти голой. Вдруг она вскрикнула, быстро заслонившись снятым с себя платьем. — Кто здесь?

Китти приподнялась на постели.

— А, это ты, Катарина, — сказала она, недовольная неожиданным вторжением. — Что-нибудь случилось?

Катарина сказала, что миссис Салливен внезапно тяжело захворала и просит ее сейчас же прийти.

Китти презрительно засмеялась и со скучающим видом откинулась на подушки.

— Все это чепуха, — небрежно заявила она, попыхивая сигаретой. — Передай матери, что у меня нет времени для ее капризов. Вероятно, один из ее обычных припадков.

Катарина, растерявшись, пробормотала:

— Но, Китти, на этот раз у нее действительно ужасный вид.

Китти только пожала плечами в ответ. Катарине пришлось уйти. И пока она шла по коридору, вслед ей неслись бурные звуки танго.

Миссис Салливен сидела на постели, бледная, часто и прерывисто дыша. Она крепко держалась за края кровати, словно боялась улететь.

— Ну что? — спросила она, задыхаясь.

— Врач сейчас придет, — ответила Катарина.

Тонкие губы миссис Салливен дрогнули. Она подняла свои красноватые веки, похожие на сухие розовые лепестки.

— А Китти?

— Китти велела передать, что скоро будет.

— Ты врешь, Катарина! — злобно крикнула миссис Салливен и затрясла головой в блестящих, словно металлических локончиках, сидящей на тощей шее. — По глазам вижу, что врешь. Скоро! Да ведь она отсюда всего в двух шагах! Я все знаю. Она не придет. Китти холодная, бездушная тварь! Ее мать при смерти, а она не идет. — И миссис Салливен захныкала. — Ах, ах, и это моя единственная дочь! — жалобно заскулила она. — Ты ведь знаешь, Катарина, сколько раз я выручала ее, помогала улаживать вечные скандалы с адвокатами, с прессой. Китти дважды давала в суде ложную присягу. И вот какова ее благодарность!

Миссис Салливен с плачем откинулась на подушки.

— И, конечно, эта кокотка, эта француженка опять у нее? О, я хорошо знаю Китти. У нее опять очередная страсть. Стоит только разыграть перед ней комедию, и она сразу попадается на удочку, а эта чернявая шлюха мастерица на эти дела. Она целует ей руку, да, да, ведь Китти это любит! И потому ей не терпится отомстить Харперу за то, что тот в свое время предпочел ей Лиззи Уистлер. Я знаю, Китти ничего не забывает. В ней говорит одно лишь властолюбие. — Миссис Салливен залилась пронзительным смехом. И это при ее-то нежных голубых глазах! — Тут ее смех перешел опять в плач. — Благодари бога, Катарина, что у тебя нет детей, — продолжала она, поплакав. — Погрей мне руки, я замерзла. — Миссис Салливен стучала зубами, ее била сильная дрожь. — Сиди так, мне так удобно. Ах, только на тебя одну я и могу положиться. И раз нам с тобой суждено расстаться, дорогая моя Катарина, пусть тебе будет хорошо на этом свете! Я избавлю тебя от нужды и забот, слышишь?

Катарина зарыдала.

— Роза, Роза, что ты такое говоришь?

— Да, я избавлю тебя от нужды и забот, — повторила миссис Салливен. — Я о тебе не забыла, понимаешь?

Теперь она лежала тихо, закрыв глаза, временами еще сотрясаясь от рыданий. По ее лицу катились слезы.

Пришел судовой врач, доктор Каррел, пожилой господин с бледной лысиной и сильной проседью в бороде. На лице миссис Салливен все еще блестели слезы. Доктор Каррел сразу понял, что это всего лишь тяжелый припадок истерии. Он обещал прислать из аптеки лекарство, которое сразу ее успокоит. К вечеру она будет опять совершенно здорова. А теперь ему пора, сегодня у него много работы.

Как только за доктором Каррелом закрылась дверь, миссис Салливен залилась сардоническим смехом.

— Шарлатан! — заявила она. — Видала такого, Катарина? Типичный шарлатан!

И когда из аптеки принесли лекарство, она открыла пузырек и понюхала. Лекарство пахло миндалем. О! С искаженным от злобы лицом она приподнялась и вылила лекарство в вазу с цветами, стоявшую возле ее кровати.

— Вот! — сказала она. — Вот!

— Что с тобой, Роза? Что ты делаешь? Врач сказал, что это лекарство тебе поможет.

Глаза миссис Салливен яростно сверкнули.

— Конечно, ты настолько глупа, что выпила бы это зелье. Ах ты, наивное создание! Откуда я знаю, что он не в сговоре с Китти? Я же тебе сказала, мне дали яду.

— Ну что ты, Роза, не греши.

— Ах, да откуда я знаю? Этот озноб, ты только посмотри на мой язык. Может быть, это лекарство меня бы доконало… Катарина, позвони и вели принести молока, горячего молока. При отравлении это лучшее средство.

Миссис Салливен была в жалком состоянии.

— Люди, — шипела она, — ах, эти люди!

Она их ненавидит, они куда хуже, чем самые лютые звери. Только немногие богачи, уверяла она, умирают естественной смертью. Да, да! О, она хорошо это знает и могла бы привести наивной Катарине десятки примеров.

— Ты помнишь Акселя Пенгели из Чикаго? Его сын, негодяй, отравил отца мышьяком. Ты, должно быть, хорошо помнишь, какой это был скандал. Негодяй получил пятнадцать лет тюрьмы.

Да, Катарина помнила этот случай. Конечно, во всех слоях общества встречаются плохие люди, но, слава богу, они исключение.

— Исключение? — желчно рассмеялась миссис Салливен и, несмотря на слабость, стала горячо возражать. — Нет, каждый третий богач, а то и больше, умирает насильственной смертью. В старые времена злодейски умерщвляли пап и королей, чтобы завладеть их троном и богатством. В наше время пришла очередь крупных капиталистов. Их убивают, чтобы поскорее заполучить их денежки. Человек не может не убивать, это в его натуре. Десятки богачей были похищены с целью выжать из них побольше денег, и если они не платили, их приканчивали, как собак, и баста! Вот каковы люди! — Миссис Салливен заговорила о своей сестре Барбаре: та живет в Канаде, на ферме, чуть ли не в ста милях от ближайшего города и держит для охраны десяток сторожевых собак. Теперь миссис Салливен хорошо понимает Барбару!

Катарина отказалась от мысли ее переубедить.

Наконец миссис Салливен выбилась из сил и смолкла.

— Мое сердце!.. — прошептала она. — Слышишь? Оно стучит, как барабан. — Она замолчала, прислушиваясь. Сквозь тонкие стены каюты отчетливо доносились звуки бурного танго и веселый смех подруг. Миссис Салливен заметалась на подушке и застонала. — Это Китти, слышишь? — произнесла она сдавленным голосом. — Она развлекается со своей черной гадючкой, а за стеной лежит ее умирающая мать. Китти уже радуется, торжествует! О, хоть бы умереть и ничего больше не знать об этом мире. Спокойной ночи, Катарина. — Закрыв глаза, она затихла, крепко стиснув свои острые, белые зубы, словно решила ни за что больше их не разжимать.

Вошел стюард и принес горячее молоко.

— Выпей, Роза, — сказала Катарина. — Тебе станет легче. — Она поддержала голову больной.

Миссис Салливен жадно выпила молоко. Уже через несколько минут она почувствовала себя лучше. Озноб прошел, ее прошиб сильный пот, ручьями стекавший по лицу, в глазах застыла тоска. Она долго лежала без движения. Потом знаком подозвала Катарину к себе.

— Позови мистера Томаса, — прошептала она.

— Мистера Томаса?

— Ну да. Ты же его знаешь, он вчера совершал богослужение. Мне бы хотелось с ним поговорить.

— А!.. — Теперь Катарина вспомнила и пошла за ним.

Вскоре в каюту вошел мистер Томас, проповедник пресвитерианской церкви в маленьком городке штата Огайо. Он был молод, едва за тридцать, почти двух метров ростом, гладко выбрит и светловолос. Словно ангел, ниспосланный миссис Салливен богом.

— Вы меня звали, миссис Салливен? — спросил он с видом, полным достоинства.

• Предыдущая
• 38/73
• Следующая