Утерянные книги Мерлина. Друидическая магия времен Артура - Монро Дуглас - Страница 22

НОВОПОМАЗАННЫЙ ПРИНОСИТ ДОЛГИЙ МИР.

LIII

АНГЕЛ-ВОИН БУДЕТ ИЗБРАН БЕЗ СЛОВ.

ДЬЯВОЛ НАД ЗЕМЛЕЙ, АНГЕЛ ПРЕИСПОДНЕЙ. ЕГО КРЫЛЬЯ ПРИНЕСУТ ГИБЕЛЬ ВЕЛИЧАЙШЕМУ.

LV.

ДОЛГО ПРОДОЛЖАЮТСЯ ПРИЗЫВЫ!

ЕГО СЕМЬЯ ПОЧТИ РАЗОРВАНА НА ЧАСТИ.

СВЕРХУ СЛЫШНЫ ГНЕВНЫЕ ГОЛОСА ДРЕВНИХ БОГОВ.

ЛЮБОВЬ К ИЗБРАННОМУ ПОДДЕРЖИВАЕТ НОВОЕ

ГОСУДАРСТВО.

LV.

СМОТРИ, КАК ВОЗРОЖДАЕТСЯ ВСЯ ПЛОТЬ.

РИМЛЯНИН С КЕЛЬТОМ РАБОТАЮТ БОК О БОК.

ГЕРЦОГ КАМЕЛА ОПЯТЬ ВОЗВОДИТ СВОЙ ТРОН.

ШУНАМИТИЗМ — КЛЮЧ КО ВСЕМУ.

LVI.

ОПУСКАЮТСЯ ТУМАНЫ КАЛЕНА,

ВРЕМЯ СТАНОВИТСЯ ЕДИНЫМ БЛАГОДАРЯ ОДНОМУ.

ЕДИНСТВО, МИР И ПЕРЕМЕНЫ — НОВАЯ ТРИАДА,

ЧЕТЫРЕ БЕЛЫХ УТВЕРЖДАЮТСЯ СРЕДИ ДВАДЦАТИ.

LVII

ИЗ НИЧЕГО НИЧТО НЕ ПРОИСХОДИТ.

НАЧАЛО И КОНЕЦ ПОДОБНЫ КОЛЕСУ.

ТОТ, КТО СОСТЯЗАЕТСЯ В СКОРОСТИ С ТЫСЯЧЕЛЕТИЕМ,

ДОЛЖЕН ОСТЕРЕГАТЬСЯ ТОЛЬКО СИФЕРА БРАНА.

А потом опять время, казалось, пошло своим чередом. Люди бродили по траве, большие черные птицы вернулись на деревья, серый камень снова был только камнем. Но, каким бы живым ни казался окружающий мир, две великие жизни навсегда ушли из него. Никогда больше Альбион не услышит голоса Брана — никогда больше он не услышит и голоса своего верховного жреца. Старик был мертв, его рука еще продолжала держать стиль, на траве вокруг него были разбросаны пергаменты. Почти сразу к нему подошли несколько братьев и перенесли тело к краю Колодца, чтобы воздать ему последние почести. Совместными усилиями в самом центре Неметона был сооружен большой погребальный костер, куда положили останки Старшего Друида.

Долго горел этот костер, освещая вечерние сумерки, пока не осталось от него ничего, кроме большой кучи золотистых углей... ничего не осталось и от Верховного Жреца, кроме черепа — кроме головы! По какой-то непонятной причине, которая, казалось, не интересовала никого, кроме меня, белый череп лежал нетронутым среди груды тлеющих углей. Затем, когда поздняя ночная роса остудила золото углей, превратив их в серую золу, друид, которого, как я уже знал, звали Юстиниус, взял череп и перенес его к краю Каменного Колодца.

— Дело сделано... — громко провозгласил он, и после всего происшедшего звук человеческого голоса показался противоестественным. — Теперь мы должны быть готовы к будущему, — И он склонил голову, одновременно вычерчивая в воздухе Знак Трех Лучей.

Но Колодец не остался безучастным! Не успел всплеск от упавшего в воду черепа донестись до наших ушей, как из каменных уст вырвался сильный порыв ветра и закружился над лугом. Вороны Брана с громким карканьем поднялись в небо, чтобы никогда больше не возвращаться. Листва на деревьях бешено трепетала, ветви гнулись и стонали. И наконец ураган, обогнув невидимые препятствия, достиг дальнего конца Неметона, где на ветке старой ольхи висел Ддраиглаис. Раздался Голос Дракона, исполненный ярости, — его крик пронесся над лесами, пересек пролив и долетел до сожженного острова, где еще продолжали гореть костры римлян и тлели кости друидов, издавая удушающий запах.

— Убийцы! — выкрикивал он. — Жестокие варвары! — Опять и опять летел его крик в никуда. И все-таки зов Дракона не остался безответным — он был услышан.

Где-то на Англси, среди стонов, боли и дыма, поднимались головы и в сердцах людей рождалась надежда.

«Я должен жить... я должен выжить несмотря ни на что!» — думал я.

Каждый из этих немногих и спешил вперед. Каким-то образом они поняли, Что на Острове Святой Головы их поджидает что-то такое, что не может Долго ждать. Пришел конец эпохи, в этом не было сомнения. И все же, когда последний римлянин сел на лодку, отталкиваясь от берега после хорошо выполненной работы, что-то оставалось незавершенным... что-то неизвестное им, что легко могло заставить опять заблестеть имперское золото.

Но никто не знал, что осталось от этой самой черной из ночей, никто даже не подозревал о тайном пламени, зажженном несколько минут назад Никто, за исключением, может быть, Духа Рассвета, который скоро должен был коснуться всех своими яркими лучами, неся надежду, которую всегда дарит утро!

Узри, о Лану, Дитя Лучезарное тех двух, несравненное, блистающее величие — Пространство Света, сына Пространства

Тьмы, возникающего из глубин великих темных вод. Это Oeaohoo младший. Он сияет, как Солнце, он пламенеющий божественный Дракон Мудрости!

(«Тайная доктрина», кн. I, перевод Е. И. Рерих.)

Е. П. Блаватская, СТАНЦЫ ДЗИАН

4

Драиглаис

Сочная тьма наконец рассеялась, уступив рассвету. Вся земля, казалось, стонала под тяжким кровавым бременем.

— Наконец... они ушли, — донесся шепот Юстиниуса, сидевшего во главе собравшихся в круг людей. — Слушайте! — И это было правдой. Медленно, как будто пробуждаясь от болезненного сна, оставшиеся друиды осматривались, с трудом отваживаясь встретиться с новым миром, полным незнакомых темных углов, которые бесстыдно освещало новорожденное Солнце, посылая взамен кровавого мрака бледно-желтый рассвет. Вверху, над самой поляной, проносились клубы зловонного черного дыма — ночные демоны еще были здесь. Но сидевшие в круге были спокойны — спокойны, как ветер и волны, как Голос Дракона. Обессилевшие люди напряженно ждали, когда можно будет сказать «довольно!» и продолжить свой путь.

Ни один из сидевших здесь одиннадцати братьев, одиннадцати оставшихся в живых, не проронил ни слова. Ни одно животное, насекомое или птица не пересекли Неметон в это утро. Судьба поджидала других, тех, кто еще должен был прийти, и, ощущая это, все хранили полное молчание. Что касается меня, то я чувствовал себя покинутым. Старый друид, который был до сих пор моим другом и советчиком, умер. Легионеры, мои соотечественники, мои кровавые товарищи, уплыли... и я остался совсем один в этом обуглившемся мире. И все же во мне нарастало ощущение важности момента, и несмотря на вихрь захвативших меня мыслей, я, как и все остальные, терпеливо ждал. И ждать нам пришлось недолго!

Они стали появляться один за другим, люди самого разного внешнего вида и происхождения. Некоторые приплыли сами, другие переправились на бревнах или в лодках. К тому времени, когда из-за черных туч выглянуло полуденное солнце, к кругу присоединились еще девять приглашенных... спокойные... готовые ждать вместе с остальными, как будто все они знали какую-то тайну, которую нельзя было выразить словами. Так мне казалось, когда я сидел там, спрятавшись под старой ольхой и наблюдая, как история планирует свою репризу. Моим единственным товарищем был застывший в железной неподвижности Ддраиглаис висевший у меня над головой.

Гаэл... римлянин... друид... соплеменник. Всякий раз прибывал кто-то новый, приветствовал остальных все тем же медленным, слегка смущенным кивком головы, и круг расширялся, принимая вновь прибывшего без всяких вопросов. Все, казалось, точно знали свое место, и все всё понимали — все, кроме меня. Наконец, когда уже было далеко за полдень, в этом погруженном в глубокое раздумье круге собралось двадцать человек.

— Я — Юстиниус Далан, друид народа Нантлеу, — произнес жрец, сидевший на восточной стороне круга, поднимаясь на ноги, — один из тех, кого позвал сюда Голос Дракона. — Его слова звучали ясно и уверенно. — Кто еще бросил вызов войне и смерти, чтобы оказаться сейчас среди нас? — И в ответ на его слова в двадцати парах устремленных на него глаз вспыхнули искры. Это нужно было видеть.

— Я тоже слышал его! — сказал другой.

— И я! И я! — вскакивая, восклицали один за другим собравшиеся, пока все они не оказались наконец стоящими в разных позах, исполненные решимости, почти торжествующие. В это мгновение боль разрушения, казалось, была забыта. Некоторые из воинов выглядели чуть ли не ликующими. «Но я думал, ты умер!», «Я знаю твой народ!», «И что теперь?» — слышалось со всех сторон. Все чувствовали, что появилась какая-то поддержка. Да> даже в том месте, где сидел я, прижавшись к земле, на полпути к Неметону, ощущался вес этого круга — в нем была огромная сила, власть, которая на всем протяжении истории дается только горстке избранных. И эта сила, вне всякого сомнения, была здесь, в этот день, на этом лугу.