Тайна гибели Лермонтова. Все версии - Хачиков Вадим Александрович - Страница 77
- Предыдущая
- 77/98
- Следующая
Лермонтов узнал об этом и писал 18 июля 1837 года бабушке: «То, что вы мне пишете о Гвоздеве, меня не очень удивило; я, уезжая, ему предсказывал, что он будет юнкером у меня во взводе; а впрочем, жаль его». На Кавказе они встретились, Лермонтов отнесся к Гвоздеву дружески. Через год после высылки, в 1838 году, за отличие в сражениях, Гвоздев был произведен в офицеры и немедленно вышел в отставку. Он стал служить в Петербурге по статской части – в канцелярии Морского ведомства.
В июле 1841 года он приехал в Пятигорск на воды. А. М. Меринский в своих «Воспоминаниях о Лермонтове» говорит: «П. А. Гвоздев… рассказал мне о последних днях Лермонтова. Восьмого июля он встретился с ним довольно поздно на пятигорском бульваре. Ночь была тихая и теплая. Они пошли ходить. Лермонтов был в странном расположении духа: то грустен, то вдруг становился он желчным и с сарказмом отзывался о жизни и обо всем его окружавшем. Между прочим, в разговоре он сказал: „Чувствую – мне очень мало осталось жить“. Через неделю после того он дрался на дуэли».
Гвоздев был потрясен гибелью Лермонтова. В тот день, когда пуля сразила поэта, он написал стихотворение «Машук и Бештау (в день 15 июля 1841 года)». Это был самый первый отклик на смерть Лермонтова. Стихотворение это – разговор между горами Бештау и Машук. Бештау гордится своей «силой», «могучестью», но Машук, обдумывая свой ответ, вдруг оделся в черную тучу и вместо ответа хотел передать ему «певца отторженного звук»:
В пятигорском окружении Лермонтова, которое составляли в основном его боевые товарищи – офицеры, представители светского общества из Петербурга и другие заметные лица, Михаил Васильевич Дмитриевский особенно не выделялся. Он был старше поэта и большинства его товарищей, особых военных заслуг не имел, хотя в молодости принимал участие в боевых действиях. Служил он в Тифлисе и был тогда всего лишь мелким чиновником в канцелярии главноуправляющего.
И если чем-то мог похвастаться Михаил Васильевич, то интересными знакомствами с заметными личностями. Он был дружен с писателем-декабристом Бестужевым-Марлинским, хорошо знал других участников декабрьского восстания, переведенных на Кавказ. Со многими из них он познакомился летом 1838 года на Водах, так же как и с А. М. Фадееевым и его дочерью, писательницей Еленой Ган. Дмитриевский хорошо знал Нину Грибоедову, ее сестру Екатерину и их отца, князя Александра Чавчавадзе, который ему покровительствовал. Часто бывая в доме Чавчавадзе, он встречался там с представителями грузинской и русской интеллигенции, в том числе с декабристом Александром Одоевским и Львом Пушкиным, с которым сошелся довольно близко.
В том же гостеприимном доме, по всей видимости, осенью 1837 года произошло его знакомство и с Лермонтовым, которое было продолжено летом 1841 года. В Пятигорск Дмитриевский специально приехал, по словам Н. И. Лорера, «чтобы с нами, декабристами, познакомиться». Здесь же он, к своей радости, встретил Лермонтова и быстро вошел в круг его приятелей.
Что могло сближать их? Привлечь Лермонтова мог поэтический дар Дмитриевского, пусть и небольшой. Но стихотворение «Карие глаза» вызвало его восхищение: «После таких стихов, – говорил Михаил Юрьевич, – разлюбишь поневоле черные и голубые очи и полюбишь карие глаза». Это ставшее популярным стихотворение было написано в Пятигорске и посвящено женщине, которую Михаил Васильевич здесь встретил и страстно полюбил. Лермонтова могло заинтересовать родившееся на его глазах глубокое чувство, о котором Дмитриевский, конечно же, ему рассказывал.
Н. И. Лорер, вспоминая бал, состоявшийся 8 июля в Гроте Дианы, говорит:
«…После одного бешеного тура вальса Лермонтов, весь запыхавшийся от усталости, подошел ко мне и тихо спросил:
– Видите ли вы даму Дмитревского?.. Это его „карие глаза“… Не правда ли, как она хороша?
Я тогда стал пристальнее ее разглядывать и в самом деле нашел ее красавицей. Она была в белом платье какой-то изумительной белизны и свежести. Густые каштановые волосы ее были гладко причесаны, а из-за уха только спускались красивыми локонами на ее плечи; единственная нитка крупного жемчуга красиво расположилась на лебединой шее этой молодой женщины как бы для того, чтобы на ее природной красоте сосредоточить все внимание наблюдателя. Но главное, что поразило бы всякого, это были большие карие глаза, осененные длинными ресницами и темными, хорошо очерченными бровями. Красавица, как бы не зная, что глаза ее прелестны, иногда прищуривалась, а обращаясь к своему кавалеру, вслед за сим скромным движением обдавала его таким огнем, что в состоянии была бы увлечь, и, вероятно, увлекала не одного своего поклонника…»
Неделю спустя состоялась роковая дуэль, и Дмитриевский, волею судьбы, оказался последним близким по духу человеком, с которым беседовал поэт. Известно, что 15 июля Дмитриевский посетил его в Железноводске. Об этом рассказывает в своем письме дальняя родственница Лермонтова Катя Быховец. И в воспоминаниях А. И. Арнольди говорится, что по пути в Железноводск он встретил ехавших оттуда Лермонтова и Дмитриевского. После дуэли именно к Дмитриевскому попало окровавленное бандо Кати Быховец, найденное в кармане убитого Лермонтова. Считается, что Дмитриевский потерял его. Но, может быть, не потерял, а… сохранил на память?
Вернувшись в Тифлис, Дмитриевский поддерживал переписку с Лорером, делясь с ним своими чувствами к «карим глазам». Известно, что год спустя Михаил Васильевич ездил жениться в Херсонскую губернию. Может быть, на обладательнице карих глаз? Если это так, то звали ее Анна Павловна. Фадеев называет ее «очень любезной дамой». Скончался Михаил Васильевич в начале 50-х годов. Его вдова, как сообщает «Кавказский календарь», в 1854 году заведовала благотворительным учебным заведением Святой Александры в Ставрополе, куда она переехала после смерти супруга.
Однополчанин и приятель Лермонтова. Когда Лермонтов вернулся весной 1838 года из гродненского Гусарского полка в свой лейб-гвардии Гусарский, расквартированный в Царском Селе, он познакомился с новым однополчанином – выпущенным из Пажеского корпуса князем Александром Долгоруким. Молодой офицер сразу вошел в круг друзей поэта. По словам современника, Долгорукий «был красивый молодой человек, блестящего ума и с большими связями в высшем свете… Язык у него был как бритва».
В 1839–1840 годах Долгорукий – член «кружка шестнадцати». Вместе с Лермонтовым Долгорукий был участником экспедиций отряда Галафеева в Чечню в 1840 году, сражался при Валерике. Один из участников похода вспоминал, что Долгорукий был «офицер весьма храбрый, но неукротимого характера». В этих экспедициях под Долгоруким были ранены три лошади. После валерикского сражения, по пути в Темир-Хан-Шуру, отряд остановился у Миатлинской переправы. Здесь, в палатке, поручик Д. П. Пален сделал несколько карандашных портретов, в том числе Лермонтова и Долгорукого в дружеском кругу.
Долгорукий прекрасно рисовал. К 1838 году относится выполненный им шаржированный портрет полковника Бухарова, под которым Лермонтов поместил стихотворение «Смотрите, как летит, отвагою пылая…» В альбоме П. А. Урусова – с рисунками Долгорукого, изображающими скакунов, соседствуют рисунки Лермонтова – тоже кони. Они как бы соревновались в своей излюбленной теме. Рисунки Долгорукого и по сюжетам, и по характеру исполнения напоминают рисунки Лермонтова. Кроме коней, Долгорукий рисовал головы горцев, русских солдат, батальные сцены, виды Кавказа, в частности – Пятигорска и окрестностей Кисловодска (акварельный рисунок «Березовая балка», где изображен черкес, сидящий на вершине скалы и смотрящий вдаль).
- Предыдущая
- 77/98
- Следующая
