Полуночное танго - Калинина Наталья Анатольевна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/62
• Следующая

Я повернулась и той же дорогой — через мой лаз — вернулась в дом. Дедушка Егор лежал в столовой на диване и мерно посапывал, прикрыв лицо газетой.

Я тихонько приоткрыла дверцу буфета, взяла из вазочки несколько пластинок печенья и два сухаря.

— Уже вернулась от Иры?

Мама стояла в дверях. Она успела переодеться в халатик и накрутить волосы на бигуди. В нашем доме не поощрялось появление за столом в неглиже.

— Я… проголодалась.

— От обеда остались котлеты. Только, пожалуйста, не ешь без хлеба. И сядь за стол. Кстати, ты помыла после улицы руки?

— Я ни за что не бралась.

— Все равно. Кругом столько микробов. Хочешь, я посижу с тобой на кухне?

— Нет. То есть хочу, но…

В это время раздался звонок в дверь. Пришел Славка.

Мама поспешно ретировалась к себе. Я знала: теперь, когда пришел Славка, ее в таком виде калачом из комнаты не выманишь.

— Бонжур, сеньорита-мадемуазель. — Славка протянул мне большое красное яблоко. — И как вам живется в ваши преклонные года?

— Прекрасно. — Я затравленно огляделась по сторонам. — Мне нужно ненадолго отлучиться.

— Позвольте вас сопровождать. Нести шлейф вашего платья, вашу сумку, поднять ненароком оброненный вами платочек и млеть, млеть…

— Перестань. Приду минут через пять. Посиди у меня в комнате.

— Какая честь. За что, за что, о недостойный, ты удостоен быть…

В кухне я схватила со сковородки две котлеты, метнулась к хлебнице.

— Пупсик собрался на пикник?

Марго сидела возле окна и красила ногти. Я заметила ее слишком поздно.

— Жрать хочется. — Я отломила полбатона.

— Женька будет ругаться, когда узнает, что ты пустила Славку к себе в комнату.

Ну и семейка — словно в стеклянной витрине живешь.

— Она об этом не узнает, — пролепетала я.

— Дело твое. Риск далеко не всегда можно назвать благородным делом. Секешь?

Марго озорно улыбнулась мне и склонилась над своими ярко-малиновыми ногтями.

Уже на улице я поняла, какой у меня нелепый вид: в одной руке полбатона и котлеты, в другой яблоко, карман сарафана топорщится от сухарей и печенья. К счастью, в это пекло все сидели по домам.

Крольчатник встретил меня пустыми углами. Я окинула его унылым взглядом, опустилась на кучу соломы посередине. Надкусила машинально Славкино яблоко.

— Я здесь, — раздался приглушенный голос Арсена. — Подними голову.

Он лежал плашмя на крыше крольчатника, спрятавшись в низко нависших ветках старой груши, и смотрел на меня сквозь дырку в рубероиде.

— Почему ты спрятался?

— Я услышал его голос.

— Чей? — недоумевала я.

— Одного из тех парней, что выкручивали мне руки. О чем ты с ним разговаривала?

— Это был Славка. Он не мог…

— Среди тех парней был человек по имени Славка.

— Я знаю его с детства и…

— Он твой жених?

— С чего ты взял? Наши бабушки приходятся друг другу дальними родственницами. Мы дружим семьями.

— Это точно он, — пробормотал Арсен. — Его послали на разведку.

Он просунул руку в щель, и я подала ему на крышу еду и надкусанное яблоко.

— Славка ждет меня.

— Постой. Он тебе ничего не рассказывал?

— Нет.

— И не расскажет. Валяй отсюда по-быстрому.

Я отряхнула юбку и, качаясь словно пьяная, вышла на солнцепек. Хоть бы листик шелохнулся. Пыль и тишина. Мертвая.

Славка стоял возле окна и смотрел на улицу. Когда я вошла, он обернулся. Его лицо показалось мне расстроенным.

— Ты по воздуху ходишь, что ли? Не знал, что из твоей светелки виден купол собора. — Он вдруг перешел на шепот. — Я знаком с отцом Василием. Хочу пойти к нему покреститься. Давай на пару, а?

Я в изумлении уставилась на Славку. Мне казалось, он не верил ни в Бога, ни в черта. Иногда даже богохульствовал, чем вызывал мамин гнев, хотя она вроде тоже была атеисткой.

— Уже поздно.

— Что ты хочешь этим сказать? — Славка посмотрел на меня как-то странно. — К Богу никогда не зарастает тропинка.

— Ты хочешь сообщить мне что-то еще?

— Да. — Славка смотрел куда-то поверх моей головы. — Выражаю благодарность и восхищение вчерашним вечером, проведенным вдвоем на лоне…

— Я была такой дурочкой. Забудь.

— Как прикажете, сеньорита. Но вечер воистину был восхитительным.

— Бабушка ждала тебя к обеду. Ведь ты по воскресеньям всегда с нами обедаешь.

— А ты тоже ждала? — Он вздохнул. — Черт бы побрал эту прозу жизни. Наш век так неромантичен.

— Я удивилась, что ты не пришел. — Я сам удивлен этим обстоятельством. Зашли друзья, попросили сфотографировать на память.

— Я их знаю?

Я не спускала со Славки глаз. Мне показалось, он вздрогнул, когда я задала вопрос.

— Они не местные. Я учился с ними в техникуме. Послушай, сегодня я не смогу с тобой поехать.

— Знаю.

— Откуда? — Славка сделал шаг в мою сторону.

— Сам сказал: к тебе приехали друзья.

— Они уже уехали. Я передумал: может, прокатимся?

— Марго все знает.

— Ладно заливать.

— Она знает больше, чем ты думаешь.

У Славки бегали глаза. Я еще никогда не видела его таким растерянным и встревоженным.

— Она блефует. Знаю я таких…

— Кстати, ты знаком с Жанкой-Буянкой?

— Почему ты спрашиваешь? — Его щеки вспыхнули румянцем. — Если тебе рассказала об этом Марго, то она…

— Мне рассказала об этом не Марго.

— О чем? — Славкины глаза на мгновение встретились с моими. Всего на короткое мгновение.

— О том, что вы знакомы.

— Трепня. Я ее снимал. Я полгорода снимал.

— Давно? — не унималась я.

— Какая разница? Месяца три тому назад. К ней жених приезжал. — Славка презрительно хмыкнул. — Похоже, денег у этого типа куры не клюют, да только жадный, как Плюшкин.

— Ты мне ничего не рассказывал.

— А что тут особенного? Тоже мне событие — щелкнул несколько разиков Жанку с ее чучмеком.

— Первый раз слышу, что она замуж собралась.

Я обратила внимание, что у меня дрожат руки, и поспешила спрятать их в карманы.

Славка присвистнул.

— Она-то, может, и собралась, да он ее раскусил и ноги сделал. Слушай, давай сменим пластинку, а? Тем более что видел я эту Жанку в гробу в белых тапочках. Что, слетаем в степь?

— Не тянет что-то. А ты когда ее в последний раз видел?

— Вчера на Бродвее, — без запинки выпалил Славка. — Когда к тебе на день рождения шел.

— Чего это тебя на Бродвей понесло?

— Покупал в универмаге пленку. Цветную, гэдээровскую. Торжественно обещаю завтра же напечатать фотографии. Еще есть вопросы, господин Штирлиц?

Вопросов у меня была целая куча, но я боялась засветиться.

— Тогда пошли в сад, — предложил Славка. — Вмажем шампанского и помечтаем под пение райских птиц.

Он улыбнулся и положил руку мне на плечо.

— Мы вчера все до капли выпили. И вообще…

Я неопределенно махнула рукой, хотя мне, признаться, очень хотелось шампанского.

— Пошли скорей, пока какой-нибудь искатель красивой жизни не набил о бутылку шишку. — Славка потащил меня к двери. — Думаю, она еще не успела нагреться.

— Ты что, был в саду? Как ты туда попал?

— Угадай.

Я никогда не рассказывала Славке про мой лаз — я это хорошо помнила. Мы шли по дорожке в сторону ореха. Когда мы проходили мимо крольчатника, Славка сказал:

— Давно пора на дрова разобрать. Эта хибара весь пейзаж портит.

Бутылка была привязана за горлышко к ветке на уровне моего лба. Мы вскарабкались на наше любимое местечко, откуда просматривались близлежащие дали.

— Я не поеду сегодня, — прошептала я, покосившись с опаской на крольчатник.

Воображение вдруг нарисовало мне, как в мое отсутствие Арсен проникает через отпертую дверь веранды, крадется на цыпочках по коридору, заходит в бабушкину комнату… Они ведь ни о чем не подозревают, а потому будут спать себе безмятежно. А вдруг Арсен настоящий убийца?

Я застонала.

— Что с тобой? — участливо спросил Славка.

• Предыдущая
• 6/62
• Следующая