Король на площади - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 27
- Предыдущая
- 27/61
- Следующая
Но, похоже, мое новое муслиновое платье, в котором вечерами уже явно холодно, не произведет на Кароля нужного впечатления. Да вообще никакого впечатления не произведет! Как и я сама, в него облаченная.
Я подвинула мольберт и сказала нейтрально:
– Кароль?
– Он удрал! – отозвалась моя натура, до сих пор угрюмо созерцавшая закат.
– Прости?
– Сбежал! – рявкнул развернувшийся Кароль. – Удрал! Сделал ноги! Понимаешь?
– Понимаю, – хладнокровно сказала я. – И незачем так орать, я отлично слышу. Он сбежал. А кто такой этот «он»?
Кароль двумя длинными шагами дошел и обрушился в кресло. Поднес к губам сцепленные руки и вновь уставился на закат. Я машинально взялась за кисть.
– Финеар, – произнес Кароль через пару минут. Моя рука зависла в воздухе.
– Финеар? – сказала я, касаясь холста нежнее и легче пуха – на лице Кароля возле переносицы проявилась синяя тень усталости. – А ведь кто-то совсем недавно говорил мне, что следует быть осторожнее с обвинениями…
Кароль мрачно улыбнулся. Отлично, вот эта-то улыбка мне и нужна!
– Ты была абсолютно права. Мы с самого начала подозревали Финеара, еще до этих нападений на меня. Организовали ловушку, чтобы вывести его на чистую воду и не быть голословными – демоны побери все эти наши родственные королевские связи! – и ведь он в нее попался! На него указали все подручные: и ведьмы, и наемники. Позавчера мы собирались арестовать Финеара и привезти в столицу. А он просто – раз… и, – пальцы резко расцепились, растопырились, словно Кароль показывал цирковой фокус, – пф-ф-ф! Растворился! Убежал, потому что кто-то его успел предупредить!
– Скверно, – кивнула я сосредоточенно.
– Скверно?!
Кароль взлетел с кресла, как пружиной подброшенный; сунув руки под мышки, заметался по комнате – каждый раз, вскидывая взгляд, я находила его на новом месте.
– Это не просто скверно, Эмма! Это катастрофа!
– Не преувеличивай.
– Мы два года – понимаешь, два года! – плели сеть, заманивая в нее этого жирного паука Финеара…
– И кто же был в этой сети аппетитной мухой-приманкой? – поинтересовалась я, не отрывая глаз от портрета. – Уж не ты ли, Кароль?
Тишина. Я вопросительно вскинула глаза и брови. Кароль стоял напротив, молча глядя на меня.
– Понятно. Значит, ты и в самом деле подставлялся, специально ходил по улице открыто, каждый день ожидая нападения? Прости, Кароль, но у тебя и впрямь с головой не всё… хорошо.
Кароль отмахнулся с досадой: «Да знаю я, знаю!» – и вновь рухнул в кресло. Он едва не глодал от злости собственные сцепленные пальцы. Чуть ли не впервые я видела его таким мрачным, откровенно расстроенным… Просто великолепно! Лишь бы он не успокоился слишком быстро, чтобы я успела подчеркнуть эту глубокую морщинку между бровей… и стиснутые губы… и незнакомый блеск в глазах: святой человек, пришедший на Волчий полуостров из далекой-далекой страны Единого бога (бедняга, и как тот один со всем управляется?), назвал бы такой блеск дьявольским. Так что за дальнейшую судьбу Финеара можно было не беспокоиться. Вернее, беспокоиться как раз стоило – но только самому Финеару.
– Вы собираетесь его искать?
– Где?! – огрызнулся Кароль. – За которой из границ?
– Но, быть может, – умиротворяюще заметила я, – он вовсе не сбежал к своим союзникам за границу и прячется где-нибудь в Ристе? Почему бы не использовать поисковые амулеты и магов-поисковиков? Это не считая полиции и пограничников.
У Кароля дернулся угол рта.
– Самая умная, а?
– Рядом с тобой-то?! Почему бы и нет? – смиренно сказала я, заработав в ответ кривую раздраженную усмешку.
– Давай-давай, издевайся… – пробормотал Кароль. Со вздохом выпрямился, вытянув длинные ноги чуть ли не до мольберта. Потер небритые щеки. – А я ведь еще и не спал, между прочим!
– Да ну? – отозвалась я. – Хочешь, чтобы я тебя пожалела? Не выйдет: раз уж пришел, придется позировать до ночи. Голову чуть правее, пожалуйста.
– Жестокая-жестокая Эмма, – вынес мне мрачный приговор Кароль. Завозился в кресле, устраиваясь поудобнее. – Расскажи о чем-нибудь, а?
– Что, например?
– Например, как ты всю неделю по мне скучала. Как все ясные глазоньки проглядела, в окно меня высматривая…
– С чего бы я в окно таращилась, раз ты обещал появиться только через неделю? Какой в этом прок?
– Вот я и говорю, – пожаловался Кароль, – жестокосердная!
– Ну-ка, ну-ка, а сколько раз ты вспоминал обо мне во время своей охоты на Финеара?
Кароль хотел было соврать, открыл рот, посмотрел на меня и закрыл. Со слегка смущенной усмешкой дернул себя за ухо.
– Ну-у-у…
– Вот-вот, – покивала я. – А занималась я эту неделю вот чем…
…Дом пропитался ароматом яблок – дама Грильда делала свой знаменитый сидр, который, как и крыжовенное варенье, ни в коем случае нельзя было доверить кухарке Магде. Ибо требует он вдумчивого и ответственного подхода: и подбор сорта яблок (в данном случае ильтсамайский осенний), и очистка, и измельчение, и добавление в нужной пропорции сахара… Чем мы и занимались целое утро. А еще надо было перелить уже перебродивший сидр из летнего белого налива. А когда переливаешь, само собой, необходимо попробовать его из той, и из той, и еще вон из той бутыли… и постепенно начинаешь смотреть на мир сквозь радостно-солнечную призму напитка.
Через пару часов мы с Грильдой сидели на заднем крылечке, хохотали и беседовали о своем женском, вечном (бутыль из темного стекла перекочевывала из рук в руки). Мы не слышали ни стука, ни звона колокольчика, Магда сегодня отдыхала, и потому появление Олафа Линдгрина со шляпой в руках оказалось для нас полным сюрпризом.
…Кароль зыркнул на меня из-под бровей.
– Этот-то еще зачем приперся?
…А пришел Олаф – пришел, Кароль, а не приперся! – поскольку хотел показать мне вновь приобретенный экземпляр картины…
– Ха! – прокомментировал Кароль.
…но, поняв, что сегодня я вряд ли в состоянии дать его покупке должную художественную оценку, крайне огорчился. Отклонил предложенную пробу сидра, сославшись на слабую голову, и с явной неохотой удалился. Как раз перед приходом милейшего нашего господина полицмейстера…
– Та-ак! – зловеще протянул Кароль.
Правда, дама Грильда успела до его появления сделать несколько игривых замечаний о «знакомом с Фьянты» и о том, над портретом какой именно части тела этого самого Олафа я сейчас тружусь… Боюсь, в ее романтической душе моментально сложилась великая сага о моем давнем фьянтском поклоннике, через долгое время вновь встретившемся со своей любовью.
А потом пришел Фандалуччи.
Как настоящий полицейский он оценил обстановку с первого взгляда и молниеносно присоединился к нашей беспечной женской компании. Как настоящий мужчина взял на себя тяжкое бремя разливания сидра по бокалам. Поделился собственными рецептами, рассказал несколько прямых солдатских анекдотов. Грильда хохотала всем своим роскошным телом.
Заметив, каким взглядом господин полицмейстер смотрит на ее сливочно-белое круглое плечико, маячившее сквозь кружево наброшенной для приличия шали (от жары в кухне мы давно уже скинули шемизетки), я решила ретироваться в свою комнату. И ретировалась, не откликаясь на не слишком настойчивые призывы не торопиться уходить почивать. Разве столь храброго мужчину, оценившего наконец прекрасный румянец свежих щек, белоснежную кожу дебелой шеи и великолепные формы Грильды, остановит наличие в гостиной иконостаса из портретов трех почивших мужей прекрасной дамы?
– Та-ак? – протянул Кароль, заметно веселея. Кажется, бедняге полицмейстеру теперь не будет покоя от дружеских намеков на неодолимые чары дамы Грильды!
- Предыдущая
- 27/61
- Следующая
