Интервенция любви (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 11
- Предыдущая
- 11/83
- Следующая
Он видел, что она начала дрожать. Возможно от холода: ее тонкая шелковая блуза плоховато грела на весеннем ветру. А может и от страха, который так старалась не показывать ему.
– Если продавать пойдешь, не продешеви, – не обратив внимания на его молчание, продолжила Инга. – Вещь настоящая, фирменная. Хоть и поношен. Проси не меньше тысячи.
Он не удержался, ухмыльнулся.
И выстрелил, продырявив плащ в районе левой половины груди.
– Думаю, цена на него только что упала до нуля, – заметил Лютый, бросив плащ на землю, пока Инга ошеломленно моргала, растерянно уставившись на него.
Он удержался от хмыканья. Достал из кармана штанов один из складных ножей, любовь к которым ему так же привили в спецподразделении. С настоящим внутренним удовольствием и даже удовлетворением открыл лезвие. Осмотрел качественную сталь. И вновь глянул на Ингу, которая мало что понимала в его действиях, судя по выражению лица.
– Подойди, – велел Лютый.
И ухватил ее руку, когда Инга выполнила распоряжение. Завернул рукав и, крепко сжав предплечье, ощущая, что Инга напряглась и вот-вот попробует вырваться, резко полоснул лезвием по наружной стороне.
Она зашипела. Дернулась, только уже поздно, да и не сумела вырваться из его хватки. И уставилась на Лютого таким разъяренным взглядом, что он снова не удержался от усмешки.
– Зачем?! – все еще с шипящими нотками в голосе, зло поинтересовалась Инга, продолжая пытаться освободить руку, по которой уже текла небольшая струйка крови. – Нельзя нормально убить? Надо еще и поглумиться?
Он мог бы просветить ее, что данный поступок к глумлению никакого отношения не имеет. И многие могли бы наглядно продемонстрировать ей отличие. Но сам Лютый не страдал тягой к бессмысленной жестокости. Не видел в этом смысла.
Потому, не комментируя вопрос, он поднял с земли простреленный плащ и прижал в области дыры к кровоточащей ране, тщательно пропитывая и размазывая кровь по ткани. Инга замолчала и внимательно начала следить за его действиями. Сквозь страх в ее глазах проступил интерес.
Осмотрев результаты своей работы, Лютый остался доволен. Перебросил плащ через свою руку, и уже своими пальцами провел по ее коже, собирая кровь, продолжающую сочиться из пореза. Крепче сжал пальцы другой руки, пережимая края раны. А испачканными пальцами, наклонившись, зачерпнул листья, грязь и прочий мусор. Отряхнул руку. И всем тем, что осталось на его ладони, провел, измазывая, по ее левому виску, волосам, щеке.
Она не отпрыгнула только потому, что не успела. Зато мимика ее лица очень наглядно выдавала растерянность и недоумение Инги. Лютый отпустил ее. Ткнул плащ ей в руки. Инга непроизвольно ухватилась за испачканную ткань.
– Одевай, – распорядился он. – Ложись на землю. И очень, очень старательно делай вид, что умерла, – проинструктировал Лютый Ингу, вытирая лезвие ножа и аккуратно пряча его в карман. – Глаза не закрывай. Сделай рассеянный, «стеклянный» взгляд.
Поставил пистолет на предохранитель, засунул за пояс на спине и выразительно глянул на Ингу, пока не особо торопящуюся выполнять его распоряжение.
Видимо, взгляда оказалось достаточно. Без дальнейших понуканий, она натянула испорченный плащ, морщась, когда приходилось действовать порезанной рукой. И так же послушно опустилась на землю. Неловко, явно не уверенная в том, как лучше это сделать, не особо ориентируясь в ситуации. Легла на землю у его ног, прямо в эти листья, ветки, грязь и прочую дребедень.
И посмотрела на него снизу вверх. Совсем не тем взглядом, о котором Лютый ей только что рассказал. Не было в ее глазах и недавнего страха.
Сосредоточенность, внимание, неуверенность и что-то такое… Не выражение даже, а словно часть ее личности, сущности. Нечто такое, что ему доводилось видеть, не раз убивая людей. Возможно, это имело какое-то отношение к душе. Лютый теологией не увлекался и никогда не искал этому феномену объяснений. Просто принимал тот как реально существующий факт.
И в это мгновение, отчего-то растянувшееся в реальности немного дольше, чем было бы положено, он смотрел в глаза Инги, видя ту самую сущность этой, конкретной женщины, все еще не уверенной, будет ли она живой в следующую минуту. Смотрел, понимая еще один факт: все в этой ситуации было не так.
Все не соответствовало привычному ритму работы. Все выходило за границы имеющегося опыта.
Его интуиция настойчиво пыталась что-то осознать, проанализировать и понять. Лютый не ощущал себя уравновешенно и собранно последние пару часов из-за этого. И дело было в этой женщине.
Последний раз, когда он испытывал подобное, едва не окончился смертью Лютого. С тех пор он предпочитал доверять своей интуиции, пусть пока и не видел причин для настороженности. Надо быстро покончить со всем этим и перепоручать Ингу Боруцкому, Соболеву, или кто там еще проникся ее судьбой. Лютого это точно не касалось.
Моргнув, чтобы избавиться от давящего ощущения ее взгляда, он достал смартфон, выбрав режим фотоаппарата.
– Взгляд. Ты умерла. Понятно? – обратился он к ней, отметив, что голос хрипит сильнее обычного.
Надо быстрее заканчивать. Факт.
Она даже не представляла, что способна так реветь. В полный голос, задыхаясь и захлебываясь, не в состоянии взять себя в руки и прекратить это. Наверное, впервые в жизни Инга была доведена до такого состояния. Понимала, что сейчас, по сути, уже поздно рыдать, когда наступило какое-то подобие передышки. Однако не могла справиться с собственной нервной системой, наконец-то вышедшей из ступора, зато сорвавшейся вместо этого в истерику.
Хотя, если попытаться размышлять здраво, то сложно было не признать – именно тот ступор, видимо, и сохранил ей жизнь. Шок, отстранивший сознание от чувств и позволивший Инге вести себя более-менее адекватно, безусловно, оказался ее спасением. Она даже не представляла, что случилось бы с ней, случись вот такая вот истерика тогда, когда Этот навел на нее пистолет в коридоре собственной квартиры. Или потом, когда он гнал ее из машины в машину. Или когда притащил в лес, или…
Мысли обо всем том, что происходило с ней за последние часы, не помогли успокоиться. Они были лихорадочными, разорванными, перемежались бессмысленным ощущением страха и паники. А еще – гнева.
Сидя на дощатом полу, забившись в угол, Инга в очередной раз постаралась поглубже вдохнуть, чтобы все это подчинить собственной воле – и снова не справилась, зайдясь в новом приступе бессмысленных рыданий. Единственное, что немного утешало – Этот не стал свидетелем ее срыва. Еще час назад он уехал.
Хотя, возможно, по поведению Инги в последние полчаса их общения, он и догадывался, что она на пределе. Плевать. На все плевать. Зачем она вообще рыдает, если все еще жива, в отличие от того же Миши?!
Но и эта здравая мысль ничем не помогла. Новые всхлипы вырывались из ее груди, а тело тряслось, казалось, каждой, даже самой маленькой, мышцей. Но, тем не менее, она зачем-то заставила себя поднять трясущуюся руку и провела по волосам пальцами. Все тело обожгло новой волной истерики и бешенства. В данный момент она искренне ненавидела Этого. И пусть он велел называть его Лютым, Инга испытывала слишком сильное бешенство, чтобы удостоить его хоть какого-то подобия имени.
Гад он, и все!
Самым странным во всей ситуации было понимание, что этот самый гад спас ей жизнь. Наверное, стоило не злиться, а испытывать хотя бы долю благодарности и спокойно делать то, что говорил человек, точно поболее ее понимающий в подобных ситуациях. И не столь уж существенно было, что, не вмешайся Карина Соболева, этот Лютый вряд ли проявил бы столько участия (три ха-ха-ха) к ее судьбе. Важен итог, как ни как, в котором Инга жива и совершенно цела. Более того, этот Лютый сейчас отправился окончательно убедить милицию в том, что Инга скрылась в соседней стране, и предоставить заказчику убийства неопровержимые доказательства ее «смерти» в виде фото, сделанные в том самом лесу.
- Предыдущая
- 11/83
- Следующая
