Предназначение. Камень Давида (СИ) - Хандурин Виктор - Страница 55

Зазвонил мобильник, и я прервал свой рассказ. Голос магистра не был неожиданностью. Я ждал, что орден и командорство не дадут мне бегать по стране без присмотра.

- Максим, завтра к двум часам тебе вместе с Ладой необходимо прибыть на Совет. Ты знаешь, что сейчас многое зависит от того, что ты скажешь, и что сделаешь. Постарайся взвешивать каждое свое слово, и предоставить, как можно больше аргументов в свою пользу. Учти, Георгий под тебя копнул глубоко. Правда, все что он сможет предоставить, это домыслы . И если у тебя будут факты, то перевес будет на нашей стороне. 

Я отвел Паниковского в сторону. 

- Делать нечего, далеко убегать мы не можем, завтра нам с Ладой надо быть у магистра на Совете. Поэтому, я решил , что самое глухое место, где нас не найдут, это центр. Я знаю одно место на Лиговском, маленькая неприметная гостиница в обычном доме. Если незаметно туда проберемся, то нас и не вычислит никто. - я смотрел на реакцию Паниковского, он прикидывал, насколько мы рискуем. 

- Хорошо, Макс, ты езжай с Вадимом и Лешей, а Рома поедет сзади. Я отстану, чтобы не светиться. Но буду там поблизости наготове. Как только устроитесь, я проверю, что нет наблюдения . Потом зайду тоже. Если заметишь, что то подозрительное, хватай Ладу, камень, и давайте деру оттуда. Я вас подберу.

- Спасибо, Антон. Надеюсь, что до этого не дойдет. 

Вскоре мы двинулись в центр. Долго нарезали круги, разъезжались в разные стороны, останавливались, ждали, резко трогались с места. Вобщем, сделали все, чтобы выявить и сбросить с хвоста кого угодно. Хотя, скорее всего никого и не было.

По дороге я позвонил из автомата, и заказал два номера в гостинице. Затем мы припарковались у Московского вокзала, и проехали одну остановку на метро. После того, как мы смешались с толпой, затем прошли три- четыре квартала пешком, я зашел в обычный питерский подъезд, Лада с ребятами следом за мной. Третий этаж, и был маленькой и уютной гостиницей, на полтора десятка номеров, где останавливались туристы, и , располагающие бюджетом, командировочные. 

Пока мы оформляли заселение у пожилой, бухгалтерского типа женщины, зашел Паниковский. Он знаком дал понять, что одобряет выбор, и все спокойно. 

Конечно же, мы с Ладой были в номере вдвоем. Не то, чтобы я воспользовался положением, но с моими желаниями это совпадало полностью. Какое то время с нами сидели Рома с Вадимом. Паниковский беседовал с Лешей, затем Леша пришел, и ушел Вадим, минут через сорок, пришла очередь Ромы. Паниковский не столько хотел избавиться от подозрений, сколько пытался выстроить картину произошедшего. Ближе к вечеру мы остались на какое то время одни и Лада опять начала распрашивать о камне.

- А какие свойства у этого камня, что все так желали им завладеть? - спросила она, усаживаясь удобнее на кровати , поджав под себя ноги.

- Да тебе, пожалуй известно побольше, чем считали многие в древности. - Я усмехнулся, и продолжил. - Мало кто знал истинные свойства камня. Одни говорили, что он предсказывает судьбу, другие, - что останавливает время, третьи, что дает власть над миром, четвертые, что превращает металлы в золото. Кто знает, правы ли они, может, и правы, но основное свойство, из за которого камень и хранился в Храме, и ссылки на которое до шли до наших дней, это способность камня предвидеть и определить истинного пророка.

Дело в том, что в те времена не было уголовных, гражданских, процессуальных кодексов, не было единых правил поведения. И все решения , которые люди должны были принимать, должны были проходить высшую проверку. То есть, получить разрешение, или указания от Бога. Язычники через шаманов, жрецов и при помощи алкалоидов, получали какие то знаки и знамения. Толковали как хотели. Но верующие в единого Бога, не удовлетворялись этим. Они желали более точных и конкретных указаний. Но Бог не говорит со всеми. Он выбирает угодных ему пророков, и передает им все что надо. Следовательно слова пророка имеют очень большую силу, и оказывают влияние и на царей и на народы. Как и следовало ожидать, во все времена появлялись лжепророки, и это несмотря на то что лжепророчество и по земным и по небесным законам считалось особо тяжкин преступлением, и каралось исключительно смертью. Всегда находился какой нибудь вождь, предводитель, монарх или руководитель освободительного движения, который объявлял себя пророком, не имея на то основания. Вот и приходилось мудрейшим из первосвященников устраивать проверки пророкам, чтобы знать, можно ли верить ему, можно ли следовать за ним. Представляет ли он Бога, или преследует свои цели. И вот, этот камень и помогал столетиями определять пророков. Но после долгих войн, после вавилонского плена, множества распрей, и уничтожения династий священников и царей, знания о камне были забыты, и только единицы знали и придавали значение свойствам камня. 

И вот, когда , мало кому известный прежде, человек из Назарета, из рода Давида, по имени Иисус въехал в Иерусалим, то многие священники и служители Храма принялись его осуждать , но почти никто из них не догадался проверить при помощи камня, тот ли это человек, призван спасти народ. И только одному человеку пришло в голову это сделать , и это был основатель первого христианского ордена, ордена Хранителей, который несколько раз уничтожался, но вскоре возрождался снова и снова. И неизвестно, сколько раз еще ему это предстоит сделать.. 

Я прервался, подошел к занавешенному окну, осторожно отодвинул занавеску и глянул на улицу. Начинало темнеть. Я задернул плотнее шторы и включил свет. Лада сидела все так же поджав под себя ноги. Только голова ее устало склонилась на высоко поднятые подушки. Глубокое ровное дыхание указывало на то, что она заснула.

Для меня прошло как в тумане все, что происходило после моего сна. Не знаю какие чувства я испытывала. Я видела Рауля, он вновь держал меня в своих объятьях, но радость где-то затерялась. Это было как голодному дать понюхать тарелку с борщом. То, что мы вновь были вместе, конечно, будоражило кровь, но его слова, чтобы жила и была счастлива, были как прощание. И почему-то душа рвалась на двое. Мой взгляд сам собой находил Макса, было печально и тоскливо. Не помню, как мы отделились от машин сопровождения его дяди. Куда и как ехали, я тоже толком не обратила внимания. Я была в своих мыслях. Любимый существовал и помнил меня, но теперь мне было еще тяжелей от своей симпатии к Максиму. Тем более, она усиливалась с каждым днем. Я не знала как мне быть, и что делать дальше. Нет, ничего не изменилось в основной задаче, но сейчас я не знала, как мне заставить себя больше не смотреть на Макса так, как я смотрела последнее время. Внутренний голос увещевал, что Рауль не просит хранить верность его памяти, и он сам отпустил меня, но какое-то гаденькое чувство, что я предаю его, не оставляло меня. Макс периодически смотрел на меня и ободряюще улыбался. От его улыбки сердце сжималось еще сильней. Я готова была заплакать. И так бы наверное и поступила, если бы мы не остановились рядом с каким-то небольшим парком, и я не вышла на свежий воздух. Утренняя роса коснулась щиколоток, когда я пошла по траве, и это меня встряхнуло. Я отпустила переживания, решив, как незабвенная Скарлетт О Хара, подумать об этом потом.

Меня усадили на одеяло, специально расстеленное для меня. Там я и сидела, наслаждаясь небольшим ветерком и ласковым утренним солнышком. Макс опять пытался меня подбодрить. Какой же он милый... Захотелось обнять его, но укол совести не заставил себя ждать. И я отогнала от себя мысли о милом Максиме.