Там за облаками (СИ) - Квашнина Елена Дмитриевна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/41
• Следующая

   - Вот, а ты мне не верила. Ни в одно, ни в другое.

   "Другое", во что не верила Маргошка, казалось неожиданным. В первых кадрах популярного сериала про одинокого мстителя из бывших Ментов и его борьбы с бандитами показывали Славку. Он, в белом кимоно, сидел на татами. С плоским, невыразительным лицом, с опущенными долу глазами, и был удивительно похож не на себя нынешнего, а на прежнего, того, в юности. Маргошка, три раза посмотрев сериал, отказывалась признавать в спокойно сидящем, опустившем глаза борце Славку.

   - Зачем ему это?

   Маша улыбалась. В жизни надо всё попробовать, - давным-давно декларировал Славка. Всё и пробует.

   Совсем недавно, два года назад, на громкой, обсуждаемой по всему миру, международной встрече у него случился инфаркт. Маша с Марго страшно волновались, переживали, искали информацию о Славке, где только можно. Обе были готовы мчаться в Германию. Да только кто их к Славке пустит? Туда отправились его жена и сын. Какие именно, СМИ умалчивали. Сёстры терялись в догадках. Первые? Вторая жена и сын от первого брака? Вторая жена и её ребёнок? Маша успокаивала себя и Маргошку наиболее веским доводом. У них нет денег. И взаймы столько взять не у кого. Тем более, Славка пошёл на поправку. Он редко болел, всегда был крепким, здоровым. Его любимые семёрки вывезут. Он вообще в рубашке родился. А он возьми и умри через пару месяцев. В сорок два года, как его отец. Не помогли семёрки.

   Маша, после сообщения Шурика, читала добытые в Интернете краткие отчёты о смерти Закревского. Славку нашли утром, в гостинице, в его номере, уже мёртвым. Врачи констатировали смерть от сердечной недостаточности. Отчёты вызывали много вопросов своей краткостью и недоговоренностью. У Маши роилось в голове: сам умер, убили его, не было ли с ним ночью женщины? Без женщин он не мог, бабником был законченным. Всё искал единственную, только под него сотворённую. Вроде, находил, но и ей изменял, продолжал поиски. "Единственные" не выдерживали. Ещё бы. А кто на их месте выдержит?

   Маргошка, долго поддерживавшая связь с сестрой Болека Галкой, регулярно катавшаяся к подружке в гости, следовательно, имевшая свежую информацию, рассказывала:

   - Болек жалуется, что Стас замучил. На каждую вечеринку приводит новую девушку и громко объявляет её своей женой.

   - А вечеринки у них теперь часто бывают? - с интересом взглядывала на сестру Маша.

   - Как раньше. За исключением твоего дня рождения и Танькиного.

   - Значит, ребята не хотят его девушек жёнами признавать?

   - Болек говорит, в последний раз, когда Стас очередную девушку женой представил, они все не сдержались, загоготали. Девушка не поняла, расстроилась до слёз. Стас с ребятами поругался. А они ему в ответ бойкотом пригрозили. Они же правильные все. Казимирыч в туман свалил, всего два раза в год объявляется, так на его вахту заступил Болек, блюститель нравов. У него жена, дети. Не хрена, мол, его семье дурной пример подавать, и вообще, разлагать компанию. Погонят его к чёртовой матери, если не перестанет к ним своих шлюх таскать.

   - Узнаю Болека. И словечко узнаю. Что Славка? Перестал?

   - Не знаю. Посмотрим.

   - Тут и смотреть нечего. Перестанет, как миленький. А захотят ребята, так и женится по второму заходу. Друзья для него - святое. Высоко Славка забрался, совсем другой уровень, седьмое небо, а их не бросает, дорожит ими.

   - Они, жаль, не ценят.

   - С какой стати? Почему они должны ценить? В нашей компании всегда все были равны, у всех права и обязанности одинаковые. Никто не лучше и не хуже другого. Ни нос задирать, ни кланяться до полу некому. Ты только то, что ты есть - ни больше, ни меньше. Тебя любят не за успех, не за должность, не за деньги, не за талант. Просто потому, что ты - это ты. Вот что Славке дорого.

   - Да ну вас, все вы какие-то чокнутые.

   Не чокнутые. Сложились в компании неписанные правила, негласные нормы поведения, одно из которых Таня с Машей как-то на досуге сформулировали: в своём гнезде не гадить, грязь туда не тащить, уважать товарищей. Весь вопрос лишь в том, что они понимали под грязью. С юношеским максимализмом щедро лепили ярлыки: то - грязь, это - гадость, вот это - настоящая мерзость. Не удосуживались поближе рассмотреть, задуматься, торопились с вердиктами, основываясь на незначительных эпизодах, на обрывках информации.

   * * *

   В середине лета нарисовалась Татьяна с ворохом новостей. Для начала спросила совета, как лучше признаться парням, что давно бросила институт, в конце первого курса. На второй курс оформила "академку" и бездарно прогуляла её. Маша остолбенела. Год молчать, не сболтнуть случайно даже подруге. Где же она пропадала? Перечисление мест, где околачивалась подруга, вызвало новый шок, правда, меньший. Да-а-а, парни Татьяну по головке не погладят. Новостью номер три стала влюблённость Ярошевич в некоего товарища, с которым она познакомилась на очередной свадьбе у очередной сестры.

   - Надеюсь, не в Белоруссии? - всполошилась Маша.

   Слава богу, в Москве. За свадебным столом Татьяна сидела напротив огромного парня в больших очках. Обратила на него внимание не сразу, тем более, он присутствовал на свадьбе со своей гражданской женой. Когда обратила внимание, влюбилась смертельно. Сразу и бесповоротно. И он, вроде, на неё запал. Одна беда - у него жена есть, пусть и гражданская.

   - Больше я на Стаса не претендую, - объявила Татьяна. - Оставляю его тебе по наследству.

   Маша усмехалась. Обе отлично знали, что Закревского можно словить лишь определённым путём, одним единственным методом. Иначе - никак. Метод представлялся оскорбительным, поэтому тему закрыли вовсе. Зато до сентября Маша успела наслушаться от Татьяны охов, вздохов и сетований по поводу нового объекта. Того, в очках. Устав от стенаний Ярошевич, пародируя Ободзинского, пела ей:

   Эти очки напротив

   Калейдоскоп огней...

   Татьяна хихикала и тоже называла новый объект "очками". Она переживала лучший период влюблённости.

   На первом же сборище в сентябре, где один лишь Славка не подумал засветиться, они узнали от ребят, что Закревский женится. Сюрприз приключился, мало сказать, чрезвычайный, - как обухом по голове. У них обеих отвисли челюсти. Татьяна отошла от потрясения первой. Забила копытами, как старая полковая кляча, заслышавшая звук боевой трубы. Но Казимирыч и Лёлек с Болеком держались стойко, кремнь-парни, информации выдали минимум: красивая, вместе учатся, нет, не Алина, любовь офигенная. Раскололся "на раз" в опытных руках Ярошевич Шурик Вернигора.

   - Вы хоть видели её? - допрашивала Татьяна.

   - Видели, - буркнул он.

   - Интересно, где? Специально в кустах сидели при их свидании?

   - Чего сразу "в кустах сидели"? - обиделся Шурик. - Она с нами в Крыму была.

   - Как?! - рассвирепела Татьяна. - Нас никогда не брали. Групповухой пугали. А её взяли, да?! Кто вы после этого?!

   - Никто её с собой не брал, - перешёл к обороне Шурик. - Сама туда прикатила.

   - И как же вы догадались о неземной любви?

   - Да они ласкали друг друга у нас на глазах, - отбиваясь, Шурик не замечал собственных промахов. Однако, остальные, кремень-парни, были начеку.

   - Шура, язык придержи! - жёстко скомандовал Казимирыч. Ого, какой характер он тщательно скрывал от девушек!

   Маша и Таня прекрасно знали, что в компании они Серёге мешали с некоторых пор зверски. Отдыхать он предпочитал в мужском обществе и всячески своё предпочтение декларировал. Голубизной Казимирыч не страдал. Маша хорошо помнила один экстраординарный случай, о котором никогда никому, щадя мужское самолюбие Казимирыча, не рассказывала. Даже Славке. Казимирыч всё равно простить ей не мог своего унижения, постепенно придя к тихой ненависти. Существовали и официально выдвинутые причины. Во-первых, обе девушки не подпадали под его представления о порядочных особах - они курили, пили вино с парнями и имели наглость иногда целоваться с разными "объектами", не дожидаясь первого поцелуя с единственным, раз и навсегда избранным. Во-вторых, обе ничего не смыслили в футболе, рыбалке, охоте и прочих чисто мужских плезирах, только компанию портили капризами и претензиями. Славку вечно отрывали от разных интересных дел и настоящей мужской дружбы. Другом Казимирыч считал себя образцовым. Заявил:

• Предыдущая
• 22/41
• Следующая